Измена. Знай свое место!

— Нет. На улице, за забором, — Дина машет рукой, показывая. — Под окнами спальни.

То есть не с лицевой части дома. Жаль.… Там камеры, можно было бы увидеть, кто сунулся.

— Кто-то намеренно испортил тормоза, Дина. Поэтому я считаю, что тебе нужно уехать в отпуск.

— Вот с этого места тормози, Рус. Я сама решу, где мне быть и с какой целью, окей? — мгновенно встала на дыбы, как сердитая кошка.

— Я переживаю! — бухаю кулаком по столику.

— Переживай потише…

Да чтоб тебя!

Разозлившись, я выхожу покурить…

Прогуливаюсь по улице, чтобы остыть и не начать очередную ссору с женой, а потом.… поднимаю взгляд на забор соседа.

Ветер качнул крону густой березы. Подняв взгляд, я замечаю камеру, установленную на доме соседа.

Чем чёрт не шутит?

Затоптав окурок ботинком, направляюсь к дому соседа.

Вдруг работает и есть записи?

Глава 20

Дина

Муж возвращается задумчивым и собранным, как никогда ранее.

— Что, остыл?

— Остыл.

Было бы здорово, чтобы он поделился со мной мыслями. Но судя по всему, он говорить мне ни о чем не собирается, а я.… Что, я?

Мне это надоело, надоело выклянчивать у него правду: дай-дай-дай, как голодная собачонка.

— Ничего не спросишь? — уточняет Руслан, видя, как я спокойно завтракаю, листаю ленту в телефоне и отвечаю девочкам в чатах, в которых состою.

Там разное — йога, рецептики, восстановление ресурса, мода.

Наше, девичье… Здорово отвлекает в моменты, когда голова кипит!

— Спрашивать тебя? А о чем, Рус? — улыбаюсь ему, понимая, что отпускаю наш брак в свободное плаванье именно сейчас.

— Обо всем. Тебе же хочется знать.

— И что? Мне из тебя все клещами вытягивать, что ли, и подслушивать?

— Подслушивать?

— Ну да, подслушивать. Я подслушала ваш разговор с Рафиком. Неизвестно, когда ты бы сообщил мне о внебрачной дочери. Я вдруг поняла, Рус, что я тебя не знаю, что не могу тебе доверять.

— Дин.…

— Нет, постой. Дай мне сказать. Я вижу это так. Ты собираешь гостей, делаешь праздник, на нем объявляешь о том, что у тебя есть дочь. Внебрачная. От другой женщины. И я об этом узнаю только на этом празднике. Ты так это планировал, да? Сказать прилюдно, а я… Вижу и чувствую, как бы это было. Как бы я стояла и обтекала, будто облитая дерьмом, но продолжая держать на губах улыбку, потому что… Ну я же сильная девочка, да? Ты всегда так говорил. Но никто не знает, сколько боли стоит за улыбками и выдержкой сильной девочки.

— Я… — Руслан тушуется. — Нет. Дин. Не так. Черт, а! Не так!

— А как? Впрочем, не отвечай. Мне уже неинтересно. Если за такое количество лет в браке по мнению мужа я недостойна того, чтобы знать правду, то считаю, что этот брак тоже недостоин, чтобы его сохранять.

Руслан хватает воздух ртом и тяжело дышит, сжав кулаки. Видимо, он до последнего надеялся, что мы не разведемся.

Или считал, что я растаю после секса?

Да, секс выше всяких похвал…

Но я, скорее, буду приглашать его на потрахаться, когда мне захочется, чем продолжу считаться его женой.

— И я верну себе девичью фамилию.

— Господи, Дина. Это уже перебор!

— Я не хочу быть Тахировой, зная, что какая-то ушлая девка тоже будет носить эту фамилию! — мой голос дрожит от гнева. — Я не хочу быть частью этой твоей новой семьи! И сын, думаю, меня поддержит. Может быть, он и был на твоей стороне, но ровно до того момента, пока не понял, что ты считаешь его никчемным прожигателем жизни, пустышкой. Пока не решил, что ты хочешь заменить его новым отпрыском!

Муж смотрит на меня растерянно:

— Не было такого! Я так не считаю, не говорил подобного. Лишь выразил опасения, что он никак не найдет себе место…

— Но именно так все и выглядит. У нашего сына была профессия яркая и опасная, денежная. Редкая! Ему непросто устроиться среди обывателей и офисного планктона, он считает, что создан для другого! Да что я тебе объясняю? Если ты не чувствуешь своего сына всей душой, всем сердцем так, как его чувствую я, если ты не переживаешь за него так, как переживаю я, то из тебя вышел дерьмовый отец! И я, наверное, была бы более лояльно настроена к твоей внебрачной дочери, будь она маленькой, невинной крошкой, а не возрастной дылдой, разговорчики которой весьма напоминает речи прошаренных сук.

— Дай мне немного времени. Я кое-что проверю и…

— Проверяй. Здорово, правда? Всю жизнь не знать отца, а потом — оп, а он-то состоятельный дядька! И мамочку больную на голову пристроить можно, и разживиться… деньгами. Мне просто интересно, мммм… Набивалась бы Амелия или Амалия, как там её… Тебе в дочери, не будь ты таким состоятельным? Да, ты ещё тогда, двадцать с лихуем лет назад уже был амбициозным, при деньгах, но не при таких, чтобы очень больших деньгах, да?

— Да, — сощуривается Руслан. — Да, ты права. Во всем права. Я с тобой не спорю и хорошо, что мы сейчам это обсуждаем. Пусть поздно, но обсуждаем. Я не виню тебя, это лишь мое бремя, что всё происходит поздно.

Говорят, лучше поздно, чем никогда. Я тоже рада, что мы поговорили, но всё-таки поздно.

Сука, как поздно выползают на свет все эти откровения! Так поздно, что брак уже не спасти, и мне хочется, чтобы Руслан поскорее ушел и оставил меня одну. Хочу пореветь одной, хочу избить подушку и звонить подруге, пьяной, но… у меня и подруги лучшей сейчас не осталось, и на сердце такая тоска, что ее даже слезами не выплакать!

— Ты права, — продолжает Руслан. — Деньги у меня были. Но, в сравнении с тем, что могла дать Лиле жизнь за границей, я проигрывал.

Он говорит медленно, будто сам только сейчас это понимает.

Понимает, что если бы Лиля любила его так одержимо, как она мне рассказывала, если бы она хотела быть с ним, то осталась бы.

Она бы осталась, она бы билась за этого мужика до последнего, млин!

Она бы по головам шла, потому что за свое борются и стоят на смерть!

Есть же бабы, которые идут на все, ради любви.

И она, переспавшая с Русланом, вкусившая, наконец, того мужика, которого сильно хотела.… Неужели бы она легко от него отказалась и уехала так просто?!