Измученные смутой времени

4

Седов каждый день интересовался у Переверзева, как идут поиски супругов, на что последний отвечал односложно и хмуро:

— Работаем, пока тишина.

Сыщик не мог подключиться к розыску своего друга и его жены, поскольку хватало своей работы: карманные воры, почувствовав неразбериху в стране, словно с цепи сорвались, обчищая карманы и сумки простодушных граждан.

Через неделю прилетела мама Дмитрия — Вахрушева Галина Кирилловна, женщина пятидесяти с лишним лет, которая, выслушав Седова, твердо заявила:

— Я буду жить в доме у сына до тех пор, пока не найдут их хоть живыми, хоть мертвыми. Внучка будет жить со мной.

— Галина Кирилловна, но там же холодно, — засомневался оперативник. — Придется топить печь. Вы сможете с этим управиться?

— Не беспокойся, я привычная. Как никак родилась в деревне, с детства колола дрова, таскала воду, нянчилась с младшим братом. Так что не переживай — управлюсь… Да что я объясняю-то?! В этом доме я жила с мужем двадцать лет. Когда Петр умер, я еще лет пять жила здесь, покуда не перебралась к своей дочери. А Дима остался…

Женщина стала плакать, Седов обнял ее за плечи и сказал слова утешения:

— Крепитесь, Галина Кирилловна, не все еще потеряно, возможно, их держат в заложниках и вскоре потребуют выкуп. В нашем положении остается только верить и надеяться.

Женщина усмехнулась краешком губ:

— Ты-то хоть сам веришь в то, что говоришь? Нет их в живых, нет! Похоронить бы сыночка по-человечески…

У нее скривились губы в плаче, оперативник, не выдержав тяжелого разговора, решил попрощаться:

— Я на днях приеду к вам.

Седов ехал на работу и думал:

«Где же вы, Дима, Варя? Неужели вас настигла черная рука злодеев? Как самому бы начать их поиски! Я же окончил третий курс юридического, надо попытаться написать рапорт о предоставлении офицерской должности. Если все получится, напрошусь только к «убойникам»* (подразделение, специализирующееся на раскрытии преступлений против личности) и лично буду вести поиски Димы… Я найду вас, сволочи, вы ответите за кровь моего друга!»

В эти минуты у него улетучилась последняя надежда, что он увидит супругов живыми.

На следующий день Седов привез дрова и растопил печь, попросив соседку Пухову подтапливать ее три-четыре дня, чтобы тепло, вытесненное холодом ранней весны, вновь вернулось в дом. Сам же опер, выкраивая время на работе, поздними вечерами приходил к Вахрушевым, чтобы открутить все скамейки с пола и вернуть большой комнате прежний жилой вид за исключением тяжелых штор, которые так и остались висеть, напоминая о счастливых днях жизни друга и его жены.

Через несколько дней Вахрушева переехала в дом сына и все свое время посвятила воспитанию внучки Мариши, которая стала ходить в обычный дневной ясли-сад.

Наступило лето. Однажды на итоговом совещании Жуков, подняв Переверзева, спросил:

— Как продвигается дело по поиску супругов Вахрушевых? А то мне с утра позвонили с прокуратуры и требуют к себе разыскное дело.

— Дело идет, работаем по трем версиям, — бодро доложил оперативник. — Первая — пропавшие стали жертвой преступления, вторая — стали жертвой несчастного случая, третья — никого не предупредив, уехали за пределы республики.

— Бред какой-то! — поневоле воскликнул Седов. — Какого черта они могут уехать куда-то или стать жертвой несчастного случая?! Убили их, и надо работать только по одной версии!

— Ты мне не указывай, — огрызнулся Переверзев. — Обойдемся без советчиков и, если такой умный, то веди сам это дело.

— И возьму! — вызывающе крикнул оперативник. — А то вижу, что вы там чепухой занимаетесь!

— Хватит пререкаться! — стукнул по столу начальник уголовного розыска и приказал: — Переверзев, занесешь мне разыскное дело пропавших супругов, а ты, Седов, останешься после совещания.

Когда Седов и Жуков остались в кабинете одни, последний, полистав тощее дело, с досадой бросил его на стол и спросил:

— На чем основываются твои догадки, что твой друг и его жена стали жертвой преступления?

— Товарищ подполковник, это же абсурд, что они могли уехать или произошел какой-то несчастный случай. Уехать, бросив ребенка, они не могли, и Переверзев хотя бы спросил меня, способен ли Дмитрий на такой поступок. Нет, ни разу не спросил, не поинтересовался. А если несчастный случай — то где трупы? В то время лежал глубокий снег, весной бы они обязательно вытаяли.

— Согласен, — кивнул Жуков. — Тогда кто их убил?

— Или рэкетиры, или кто-то из тех, кто смотрел фильмы у него дома. Да мало ли кто, могли и вовсе случайные люди… Хотя, случайные преступники их бы убили на месте. Зачем им заморачиваться с укрытием трупов. Да и зрители вряд ли занимались бы сокрытием тел. Скорее всего, рэкетиры. Вывезли куда-то, мучили, требуя денег, а потом кончили и спрятали…

Вдруг в голове у него мелькнула мысль о желании стать офицером, и он, пользуясь случаем, решился на отчаянный шаг. Он встал по стойке смирно и по-армейски доложил:

— Товарищ подполковник, в связи с заочным окончанием третьего курса Хабаровской высшей школы милиции, разрешите написать рапорт о назначении на офицерскую должность!

— Хочешь сам расследовать дело своего друга? — хитро улыбнулся руководитель. — Что ж, правильный поступок, переговорю с Щипачевым и решим вопрос, как раз у «убойников» намечается вакансия. А разыскное дело отправлю в прокуратуру, пусть возбуждают уголовное дело по убийству, а то этот Переверзев тянул волынку и упустил драгоценное время.

— Есть! — вдохновенно выдохнул оперативник. — Разрешите идти?!

— Свободен.

Опер был окрылен и с нетерпением ждал того момента, когда начальник его вызовет и предложит написать рапорт о согласии на офицерскую должность.

И он вызвал. В середине августа, когда после безуспешной попытки поймать с поличным известного карманника Чуню, который «работал» на рынке и в близлежащих магазинах, Седов злой и голодный вернулся к себе на работу, где застал Щипачева, который, укоризненно качая головой, сообщил: