Как взрослые

— Конечно, — согласился он. — Вот только руки марать будешь ты, а не они. Людям легче чужими руками жар загребать, чем свои белы рученьки пачкать. Ты не убьешь меня.

— Почему вы так уверены?

— Потому что тот, кто хочет убить, стреляет сразу. Все остальное — болтовня, пустая трата времени и самовнушение. У тебя рука дрожит. Ты не народный мститель, да и я не боюсь пули в лоб.

— Вы и смерти не боитесь? — Пистолет убирать я не стал из упрямства, хотя признавал правоту своего собеседника.

— Нет, бояться нужно жизни, а не смерти. Хотя страх — не лучший попутчик. — Он замолчал на мгновение, а потом уже совершенно мирным тоном проговорил: — Убери пистолет, я его не убивал. Это был несчастный случай. Автокатастрофа. Никаких киношных трюков с подрезанными тормозными шлангами, грузовиками и машинами, выскочившими на встречную полосу. Он куда-то спешил и… опоздал. Или, наоборот, явился вовремя. Тут уж, с какой стороны посмотреть.

— Хорошо, допустим, я вам верю, — медленно опустил пистолет. Злость постепенно проходила. Кирилл не вписался в поворот, потому что летел на огромной скорости, сложно обвинить в этом кого-то. Разве что косвенно.

— Тогда не будь наивным как твой брат, и спасать никого не надо. Она будет со мной в любом случае.

— Я беспокоюсь о Тимуре, все-таки она его мать.

Он сделал неопределенный жест рукой и холодно отчеканил:

— Тимур — досадное недоразумение, помеха. И мне абсолютно плевать, что с ним.

— Но она-то любит его.

Мужчина поморщился.

— Слово-то какое выучили — «любит». От меня мать избавилась без угрызений совести, сдав в детдом. Все это сплошь выдумки. Любовь — что это? Ты знаешь?.. А я вот уже нет.

Я потряс головой, прогоняя неприятные воспоминания.

— Все, пока, я позвоню. — Лёля уже стояла на пороге с сумкой в руках.

— Мама, ты велнёшься? — Тимур очень переживал, поэтому по старой привычке не выговаривал букву «р», хотя с дикцией у него было все в порядке.

— Конечно, солнышко, иди ко мне, — присела на корточки и обняла сына, прошептав что-то ему на ухо.

Мальчик закивал и улыбнулся, самой искренней улыбкой, на которую способны только дети.

— Пока, Лёль… — попрощался я, она кивнула и водрузила на нос солнцезащитные очки, для того, чтобы мы не увидели несколько слезинок, прокатившихся по щекам. Ну что ж, сама виновата. Выбор-то она сделала. — Тебе помочь с сумкой?

— Нет, не надо, мне поможет охранник, он сейчас поднимется.

И в подтверждение ее слов, раздался дверной звонок. Мужчина шкафообразного вида, даже не поздоровавшись, схватил сумку, и вместе с Лёлей удалился.

Тимка держался молодцом и плакать не стал. Не в первый раз мать уезжает неизвестно куда.

— Давай-ка мы соберем твои вещи и поедем ко мне в гости, ты ведь любишь бывать у меня в гостях, да?

Мальчик, обрадовавшись, побежал одеваться.

Через полчаса мы без приключений добрались до дома. Рита, скорее всего, видела уже десятый по счету сон. Да и Тиму пора спать. Сбила ему Лёля напрочь режим со своей поездкой.

Но я ошибся, Рита встретила нас в прихожей.

— Привет, — глупо улыбнулся я, напрягшись. Интересно, как воспримет она Тимура? Все-таки ошарашил я ее сегодня своим признанием.

— Привет, — замялась она, посмотрев на Тима.

Тимур сразу же замкнулся и, как ежик, вытащил на свет иголки. Исподлобья посмотрел на Риту, потом взглянул на меня, спросив глазами: кто это? Тимка обладал удивительным свойством и этим очень напоминал меня: слишком серьезным и взрослым он был для своего возраста и только с близкими мог быть обычным ребенком — милым и беззаботным. С чужими же людьми держался настороженно.

— Тимка, познакомься, это… моя жена — Рита. Рита, это Тим — мой сын, — представил я их друг другу.

Мальчик дернул меня за руку, я поднял его на руки, и он шепнул мне на ухо:

— Поэтому ты не приходил к нам, да? Я тебе больше не нужен?

— Тимка, ты мой сын, и я тебя очень люблю, так что не говори глупости, — шепнул ему в ответ.

Рита в это время переминалась с ноги на ногу.

— Тим, может, тебя печеньем угостить, ты же любишь сладкое? — засюсюкала, как с младенцем, она.

Тим молчал, теперь из него слова не вытащишь. Рите придется изрядно понервничать.

— Тимка не любит печенье, — объяснил я растерянной Рите.

— А что же он любит? — удивилась она, видимо, я только что перечеркнул все ее представления о вкусовых пристрастиях детей.

— Мясо, он же мужик. Да, Тимур? — потрепал по голове мальчика, тот засмеялся.

— М…мясо? — задумчиво пробормотала Рита. — Я думала, это удел взрослых мальчиков, — с намеком посмотрела на меня.

— А Тимка и так взрослый, не младенец же. Он осенью в первый класс пойдет.

— Ну, если в первый класс, то действительно… взрослый.

— Так, Тим, ты есть хочешь? — поинтересовался я у Тимура.

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда, сейчас покупаемся, и в кровать.

Мы направились в ванную, а Рита совершенно потерянная опустилась на диван в гостиной. Пусть немного побудет одна, придет в себя.

— Папа, у тебя с Ритой тоже будут дети, да? — спросил меня, уже лежа в постели, Тим.

От такого вопроса я, честно говоря, на мгновение растерялся. Мы давно договорились с ним говорить друг другу правду. Да и этот мальчик легко распознавал ложь, кого-то мне он напоминал этим… Но сейчас ситуация, что говорится, из ряда вон. Не объяснять же шестилетнему ребенку все перипетии нашей с Ритой семейной жизни! Пусть даже этот мальчик мудрее всех взрослых вместе взятых.

— Пока нет, — выбрал наиболее нейтральный ответ.

— Жаль, — вздохнул огорченно Тим, чем не сказано меня удивил.

— Почему?

— Я малышей люблю, они милые.

— Хороший аргумент, — хмыкнул я. — А ты, значит, будешь старшим братом? — шутливо щелкнул Тима по носу.

— Угу.

— Ну не знаю, такая ответственность, справишься?

— Да! А то! — воскликнул как-то возмущенно Тимур.

— Тогда спи, давай, какой пример ты будешь подавать младшим?!

— Спокойной ночи, пап, — послушно закрыл глаза ребенок.

— Спокойной ночи, — ответил я и вышел из комнаты, погасив ночник, — темноты Тим не боялся.

Я спустился вниз. Рита все еще сидела в гостиной, только теперь ее взгляд стал более осмысленным.

— Он похож на тебя, — улыбнулась.

— Конечно, — согласился я. Вру. Но уверяю себя, что эта ложь во благо. — Тебе он понравился? Насколько я понял, к категории наседок ты не принадлежишь, — сыронизировал, вспомнив ее испуганный взгляд.

— Ты прав, я слегка теряюсь с детьми и не знаю, как себя вести, но это не значит, что я принадлежу к чайлдфри[1] или что-то в этом роде, — начала оправдываться Рита.