Как я стал кинозвездой

Дождавшись, пока немного выровняется дыхание, я смело поднялся на пятый этаж. Но у самой двери в квартиру спохватился, что забыл ключи в других штанах. Тогда, вложив все свои силы в указательный палец правой руки, я нажал на звонок. И от страха чуть не грохнулся без чувств.

Однако не грохнулся.

Потому что дверь мгновенно распахнулась и меня встретила улыбка. Вернее, расплывшаяся в улыбке мама. В новом платье, с самым красивым своим ожерельем — оно досталось ей еще от прабабушки — и в туфлях на высоких каблуках, на которых она еле ходит.

— А вот и наш Энчо! — радостно воскликнула она. — Куда ты исчез, сыночек? Иди, иди скорей сюда, посмотри, какой у нас гость! И какие он нам привез приятные новости! Но сперва сними ботинки.

Я разулся в передней, она взяла меня за руку, ввела в гостиную…

И я увидел там — угадайте кого? — Черноусого! Да, да, того самого водителя, которого мы в Софии приняли за директора студии. На нем был тот же синий костюм и тот же галстук в красную крапинку. Он сидел рядом с папой, хлестал дедушкино вино и набивал живот дедушкиной домашней колбасой. Абсурдная картинка! («Абсурдный» — тоже выразительное словечко, буду почаще его употреблять, потому что абсурдные картинки встречаются теперь на каждом шагу.) Принесла же его нелегкая как раз сейчас, когда я полон решимости стать Мужчиной…

А он раскинул руки, вроде собираясь по-отечески меня обнять, и сказал:

— А вот и наше юное дарование! Здорово, приятель! Где пропадаешь? Третий час тебя дожидаюсь! — И опять принялся уплетать за обе щеки.

А я стоял посреди комнаты, с брючин стекала на ковер жидкая грязь, образуя у ног живописную лужицу. Мама, как ни странно, не рассердилась, наоборот, подошла, встала возле меня, гордо выпрямилась, как гвардеец, вынула из кармана какой-то листок и сказала:

— Энчо, поблагодари товарища Крачунова, он пожертвовал своим свободным временем и примчался на машине из Софии специально для того, чтобы собственноручно передать нам важное сообщение. Слушай!

И она прочитала:

— «Съемочная группа «Детство Орфея» Энчо Маринову. Извещаем вас о том, что второй тур отбора исполнителей на роли и эпизоды состоится 15 мая в 10 часов в помещении клуба «Возрождение» на площади Рила. С приветом, Директор картины Джаров».

Закончив чтение, Лорелея чарующе улыбнулась Черноусому.

— Что же ты, Энчо? — сказала она. — Разве ты не поблагодаришь товарища Крачунова?

— Бла-бла-благодарю, — проблеял я, мгновенно сообразив, что не смогу выполнить условия Милены.

— Пустяки, — отозвался Черноусый. — Ради юных талантов мы и не на такое способны. Между прочим, товарищ Маринова, вы тогда в Софии намекнули, что у вас в городе можно достать дефицитные препараты…

— Да, да, конечно! — ответила Лорелея и метнула взгляд в сторону папы, который что-то буркнул себе под нос. — Вам какой препарат нужен?

— Не мне, отцу… Антигерон… против старения.

— Цветан, у тебя антигерон еще есть? — обернулась Лорелея к папе. — Есть? Замечательно! Товарищ Крачунов, загляните завтра к мужу на склад, он вам все устроит… Будьте здоровы! — Она чокнулась с Черноусым и продолжала: — Расскажите, пожалуйста, какой сюжет в этом сценарии. Нам необходимо знать, чтобы получше подготовиться к роли.

— Чего не знаю, того не знаю, — признался Черноусый. — Я сценариев не читаю, я читаю только журнал «Автомобилист». Но раз название «Детство Орфея», так небось про детство Орфея и рассказывается, а? Того самого, кому в Смоляне памятник поставили.

Эти слова заставили маму глубоко задуматься. А кончив думать, она сказала:

— Цветан, машина у тебя на ходу? Завтра утром мы едем в Смолян! Чтобы наконец познакомиться с Орфеем лично. А ты, Энчо, поди умойся и садись ужинать!

Я пошел в ванную, умылся, переоделся, не переставая упорно обдумывать ситуацию, которая создалась из-за приезда Черноусого. Ведь, если мы завтра поедем в Смолян, я не смогу быть в десять у Черного Компьютера, не увижусь с Миленой и, значит, все погибло! И я уже не Мужчина с большой буквы. Нужно что-то предпринять. Причем что-то решительное.

Я тихонько выскользнул за дверь и поднялся на чердак, чтобы вызвать на связь Кики. Открыл дверь Орлиного гнезда, зажег свет.

И увидел Квочку Мэри. Она лежала, свернувшись в клубок, и не шевелилась.

— Эй, Квочка! — Я осторожно ткнул ее ногой в бок. — Что с тобой?

В ответ — молчание. Она была бездыханной.

Я поднял ее, приложил ухо к сердцу. Оно не билось.

Квочка Мэри умерла. Скончалась от голода и жажды! И я — ее убийца! Сколько дней она оставалась одна-одинешенька без еды и питья! Да, я убил ее!

Я не плакал. Я так решил — ни слезинки! Мужчины с большой буквы не проливают слез. Они стискивают зубы и действуют. Я начал действовать.

Влез на стол, открыл слуховое окошко, выглянул наружу. Вечер был жутко светлый. Небо после дождя — как выстиранное, а звезды сверкают, как электронное табло на заводе «Западный». Серп луны, выгнувшийся дугой в сто пятьдесят градусов, лил свет на крыши, и они казались от этого призрачными. Город спал, даже и не подозревая о том, что Энчо Маринов решился на побег, чтобы выполнить условия Милены… Я выбрался наверх, прополз по черепице и спустился по скату крыши на балкон.

Вокруг высились телеантенны. Я посмотрел вниз: улица была безлюдна, мусорные ящики казались детскими горшочками. У меня закружилась голова, в животе заныло. Прыгать вниз было страшновато.

Спуститься по водосточной трубе тоже рискованно: кронштейны давно ослабли, как бы не сверзиться. Оставалась последняя возможность: перепрыгнуть на крышу дома напротив, от которой меня отделяло метров десять. Но так далеко я еще никогда не прыгал, с легкой атлетикой у меня, признаться, дела неважнецкие. Впрочем, и сам Жан-Поль Бельмондо вряд ли прыгнул бы на такое расстояние с крыши на крышу. Да еще ночью!

«Как же быть? — с горечью спросил я себя. — Дождаться, чтобы рассвело, и уж тогда попробовать удрать? Или же покориться Лорелее, вернуться домой и стать, значит, еще большим предателем?»

И тут меня вдруг осенило: совершенно незачем прыгать с крыши на крышу, ведь я могу преспокойно выйти на улицу через подъезд.

Вышел на лестничную клетку, сел верхом на перила и за двенадцать секунд съехал вниз. Толкнул входную дверь — она была не заперта.

Но я не выскочил на улицу. Меня приковала к месту мысль, как бывало с бедняжкой Мэри, когда я ее гипнотизировал: а куда я побегу?

К Черному Компьютеру? Да он меня и не пустит к себе, а если пустит, Лорелея обвинит его в том, что он похищает малолетних.

К дедушке Энчо в деревню? Далеко, да и денег на билет нету.

В погреб к Кики Детективу? Там у них целая бочка квашеной капусты и банки с компотами, вполне можно долгое время продержаться на нелегальном положении, даже с моим кишечником…

Но вдруг меня начнет искать милиция, а у мамы с папой случится инфаркт? Я совершенно не хотел, чтобы у них был инфаркт.