Канцелярист. Компиляция

— В общем, помыкались эти бедолаги, почуяли, что их бить прямо сейчас никто не будет, так осмелели — прям сил нет, — тем временем рассказывал Сашок. — Даже до меня докопаться попытались. А я чего, не интересно мне! Щелбан их заводиле отвесил, да отдыхать продолжил. Смотрю, а они то к одной компании подходят, то к другой… И везде-то их по маршруту шлют.

— Какому? — тут же непосредственным котенком влезла в монолог Аня, в чьей светлой головушке алкоголь пробудил любопытство рьяное.

— Эротическому, — добродушно объяснил любопытной попутчице рассказчик, отчего та слегка порозовела. — А тут Мага как назло им попался. Он ведь небольшой у нас. Городской заводила его плечом как н-н-нааа! Тот же просто слегка подвинулся, давая противнику пролететь мимо. Удивленно посмотрел на растянувшееся посреди танцпола тело. Хмыкнул, да дальше пошел! Вот сообразил бы умный человек, что все, хватит, так нет, упырь непуганый вскочил, да за дагом нашим погнался. Ой зря… На свою беду — догнал! «Я вынь чудь знаю!», — говорит.

Матвей сложился пополам от такого «обозвания» борьбы винь-чун.

— Во-во, — по-своему истолковал его смех Сашок. — Вот и Мага охренел. «Че ты там вынуть собрался, чудик?!!» — пока еще вежливо спросил он. А городской все свое гнет: «Пойдем, выйдем! Я тебе покажу!». Ну, тут уже и наш даг сорвался: «Ты, пилять такая, кому тут что показывать собрался!»!

Воронцов ржал уже в голос.

— Городской вышел. Один. В окно. Хорошо, хоть первый этаж был…

— А при чем тут аффирмации-то? — спросил сквозь хохот парень.

— Так Светка потом рассказала, что тот с нашим Малышом «побазарить» хотел, — пожал плечами блондин. — Весь вечер себя убеждал: «Я сильный, я опасный! Все решится в мою пользу!». Вот только ловил он его по первому правилу охоты на медведя.

— Это какому? — вновь влезла в разговор любопытная мордашка, чуть ближе подвинувшись к рассказчику.

— Какое первое правило охоты на медведя? — риторически спросил Матвей, и тут же сам ответил. — Главное ни в коем случае его не встретить!

На секунду в купе повисла тишина. Сашок разливал очередную, чуть недолив попутчице. Еще не хватало позже с пьяной «стаааалиной шучкаааай» возиться. Анечка теребила свой топик, маслянисто поблескивая уже нетрезвыми глазками. Хотя Матвей готов был рубь за сто о почестной заклад биться, что она еще более чем в адеквате. Тяжело им там в Москве живется, раз такие дозы без проблем выдержать могут…

— Так а дальше-то что? — попыталась вернуть к теме аффирмаций рассказчика Аня.

— А! — «вспомнил», к чему вообще вся история шла Сашок. — Так перебрал в тот вечер Мага. Мы когда возвращались, так он столб плечом задел фонарный, да как заорет «Да что ж тебе, сука надо-то!», и давай его кулаками месить! Руку сломал! Подумали мы, да и решили, что сам он так слететь с нарезки не мог, а значит, все вот эти самые аффирмации виноваты! Хотели мы навестить городского, так он и сам задерживаться не стал… Умотал обратно!

Аня крепко задумалась.

— Так твой друг просто нажрался…

— Ну да! — легко согласился тамада нынешнего вечера.

— А при чем тут опасность?

Здоровяк лишь криво усмехнулся:

— А, представь, поймали бы… Пришибли ж на хер бы!

На какое-то время купе погрузилось в тишину. Матвей отполз поваляться с книжкой, а Сашок с удивительной для его комплекции грацией взлетел на верхнюю полку. Лишь Анечка осталась сидеть внизу и грустно думать о чем- то своем.

— Мальчики, а я вам совсем не интересна? — девушки хватило всего минут на сорок молчания.

Два быстрых взгляда. Воронцову так точно не очень, а СашкУ, похоже, так и вовсе уже все равно кого мочить, кого е… Кхм, любить.

— Час! — коротко обрубил Матвей, поднимаясь с полки в сторону коридора.

Не успела дверь закрыться, как из купе раздалось азартное шуршание.

«И правда, иногда лучше полчаса помолчать, чем весь вечер уламывать!», — в очередной раз подивился народной мудрости парень, направляя стопы свои в сторону вагона-ресторана.

Ему срочно необходим был кофе. Следующие шестьдесят минут придется бодрствовать!

* * *

Аня выпорхнула из купе спустя полтора часа. Свежая и счастливая настолько, что даже забыла попрощаться с Матвеем, уделив все внимание СашкУ. Второй попутчик исчез посреди ночи. Причем сделал это настолько бесшумно, что даже не потревожил Воронцова, который в свете последних событий спал ну очень чутко! Ну а к его станции поезд подошел в 5.45 утра, оставив сонного парня с баулом в руках «дозевывать» на перроне в одиночку.

— Ну здравствуй, Заебкалье! — только и пробормотал он.

Забайкалье обиделось на подобную фамильярность, и ответило хаму сильным ударом в спину, сбивая с ног, и надежно фиксируя руки.

— Лежать! Не двигаться. Мордой в пол, сука!!

В общем, взяли красиво и жестко, сунув под нос такую бумагу, что «держала» покруче любых кандалов. Как выразился Булгаков: «Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!».

Похоже, служба Матвея Александровича начиналась с экскурсии в местные «застенки».

При-коль-но…

[1] Младшего лейтенанта.

[2] Утвердительное суждение, призванное создать правильный психологический настрой. «Я самая обаятельная и привлекательная», — пример аффирмации из классики советского кино.

[3] Автор идеи фильма «Секрет».

[4] Автор ни в коем случае не имеет ввиду всех москвичей, но проблема среди «культурно-интеллигентных» кругов такая вполне имеется. А вы как считаете?

Глава 3

— Хреновый день у тебя выдался, мистер Хряк, — задорно ухмыльнулся Матвей своему воображаемому собеседнику.

А чем еще прикажете заниматься на четвертый день протирания штанов в небольшой тусклой и душной одиночке, где из всех достопримечательностей и развлечений лишь шконка. Если первый день Воронцов еще пытался ломать голову над своим положением, то уже на третий он начал развлекать себя и гипотетических тюремщиков различными непотребствами, выраженными в устной форме (А почему бы и нет?). А потом появился Он — Хряк.

История самого молодого мага была скучна — приняли его на перроне и спустя часика четыре путешествия на полу армейского грузовика, изредка охаживаемый в пределах разумного солдатскими берцами, он уже обживал сии покои. Вполне вероятно, что некий мастер пера и виртуоз слова смог бы описать их во всем великолепии скрытой красоты сего помещения. Молодой же парень только и отметил полку-шконку, умывальник, да дырку в полу в качестве параши. Вариации надписи «Здесь был я» на любой вкус и цвет прилагались: матерные, слезливые, и даже чуждый нашим осинкам и березкам АСАВ[1]. Однако и интеллигенции здесь место нашлось. Мелким почерком на одной из стен камеры каллиграфическим почерком были выведены бессмертные слова Вийона[2]: