Капитан. Наследник империи

– Нет ни малейшей необходимости раскрывать точные подробности местонахождения секретов, – уверил он Дурту, – довольно того, что свитки целы и доступны для изучения.

– Эээ… нам предстоит раскрыть способ перемещения между мирами? – помолчав, спросил мудрец.

– Я принёс с собою Карг, – ответил Кави.

Дурта блеснул глазами.

– Давай проясним, – сказал он так осторожно, словно ступал по крми, – говоря о карге, ты говоришь… о Карге? Том самом Карге?

– Я говорю о том самом Карге.

– Эээ… секрет истинного Карга раскрыт в будущем?.. Или же… – он перевёл взгляд на сударя капитана, – это сокровенное знание принесёно в наш мир Немцем?

Но Немец только отстранённо мотнул головою, явно не желая менять гастрономические прелести шашаки на малоосмысленную – о, лишь с его точки зрения! – болтовню.

– Секрет Карга раскрыт в Вишве, – с тихим наслаждением произнёс Кави, – паче: в Варте. Наипаче: раскрыт тобою, о достойный Думья.

– Я знал, – сказал достойный Думья, запуская длинные пальцы в рыжую шевелюру, – я знал!.. Когда Отец-пандарин изгонял меня из монастыря – я знал! Я был уверен – величайшее из научных свершений современности, по значимости сравнимое разве что с…

– А хлеба нет ещё? – спросил сударь капитан, дожевав наконец очередной ломоть сырной лепёшки.

– А?.. – произнёс Дурта с интонацией эльфийской княгини, в уплату чалайных долгов принуждаемой замуж за орка.

Кави в очередной раз светло позавидовал способности Немца точным замечанием преломить набирающий излишнюю ажитацию ход беседы. Увы, разум столь могучий, каким наделён Дурта, испытав пусть и единократное, но великое возмущение, способен долгое время питать собственную возбуждённость, не отвлекаясь даже и на много более насущные вопросы.

– И чинду бы ещё, – сказал сударь капитан, – а то у вас тут сплошняком… когда ещё доведётся горячего-то выпить.

– Эээ… чинда больше нет, – сообщил Дурта, заглядывая в тыкву из-под сушёных листьев. – Да и в целом запасы еды… менее всего рассчитывал я на столь удивительных гостей.

– Я могу подстрелить кого-нибудь, – вызвался Кави-младший, зевая, но хватаясь за свой лёгкий лук.

– Сиди уж, – с непонятной иронией хмыкнул сударь капитан, – Купидон ушастый.

– Увы, охотиться в такой близости от Нагары…

– А мы что, так близко? – забеспокоился Немец.

– О да, всего лишь около полутора часов ходьбы.

– Опасно.

– Отнюдь нет, место более чем уединённое – этот берег и вовсе обжит довольно слабо, а уж леса к северу от переправы… Тем более, чтобы приблизиться к столице, необходимо сперва пересечь Нади… сколь помню, наш радушный хозяин пользуется для этой цели одновёсельным бедамом?

– Сегодня в город не пойду, – сказал Дурта, машинально выкладывая на грубый деревянный стол последнюю тонкую стопку сырных лепёшек. – Завтра пойду. И, пожалуй, чернил надо прикупить… поработаю на площади, как обычно.

– В этом нет ни малейшей необходимости, – сказал принц, отстёгивая потайную застёжку на поясе, – гвардейцы Содары быстры на расправу, однако тщательный обыск пленников – о, это ниже их достоинства!..

– Городская стража бы не церемонилась, – с хорошо понятной Кави досадой заметил Дурта, рассматривая извлечённый принцем золотой. Эльф подумал и добавил к нему ещё один.

– Ого! – сказал младший. – Ну вообще!

– Это что, по местным меркам много?

– Я же лесной эльф, сударь капитан, – с улыбкой пояснил принц, – о таком богатстве не мог и мечтать… да, правду молвить, и не мечтал.

– Знаем мы, о ком ты там мечтал, – пробормотал сударь капитан, но прежде чем оба эльфа – юный и молодой – успели как следует покраснеть, запустил руку в карман и выложил на стол увесистый, круглобокий кожаный мешочек на завязках.

При соприкосновении со столешницей мешочек издал глухой, сытный, чрезвычайно убедительный металлический звук.

– У Содары спёр, – сказал человек. – Хлеба точно нет?

Часть II. Любовный напиток

Глава 7. Римский-Корсаков

– Полагаю, в этом вы тоже правы, – смущённо сказал Кави, – сколь угодно большой слиток золота не заменит сколь угодно малого кусочка хлеба. Однако так уж устроен наш мир; щедрая судьба вознесла меня на место второго лица империи – но и тогда не имел я ни достаточного понимания общественного устройства, ни возможности хоть как-либо исправить всеобщее неравенство.

Потому что ты чёртов сопляк, подумал капитан, отворачиваясь к реке. «Второе лицо империи», правильно… Люди с несравнимо меньшей властью добиваются несравнимо большего – просто потому, что добиваются; а ты – принц! – сидишь, жуёшь сопли и ноешь о какой-то там жизненной несправедливости. Да будь в тебе капля той тяги к равенству, о которой ты тут распинаешься, – уж нашёл бы и понимание, и возможности, и чёрта в ступе. Потому что невозможно видеть происходящее – и ничего по этому поводу не предпринимать. Понимаешь, эльф ты лесной? Невозможно.

– Вероятно, несправедливость заложена в самой природе нашего мира, а потому и исправить её невозможно.

– Правильно, – на редкость с простодушным видом согласился Немец, – утешай себя. Когда что-то не получается, надо сделать вид, что не очень-то и хотелось.

Кажется, на этот раз Кави подколку понял. Он гордо встряхнул порядком уже засаленными чёрными кудрями и тоже уставился на реку.

Смотри-смотри, подумал капитан, лениво пристраиваясь к наглазнику оптического прицела.

Смысла в ожидании, в общем-то, не было никакого – но других занятий уже не нашлось, а голод чувствовался весьма ощутимо. Расчихавшийся Дурта с утра умотал к город и всё никак не возвращался. Капитан запряг эльфов навести какой-никакой порядок в хижине, проследил, чтобы кони были сыты, помылся, почистил одежду, «драгунова» и пистолеты, пересчитал патроны, монеты и сонных осенних мух.

Дурты не было. Еды не было тоже. Обещанные оптимистичным эльфёнком кролики все куда-то разбежались, а ловить и есть мышей – как в горах, на боевом выходе – Немцу вусмерть не хотелось.

– Куды крестьянину податься?.. – сказал капитан. – Пойдём встречать, что ли.

Кави-младшего с собой не взяли, отрядили «охранять помещение». Эльфёнок живо вскарабкался на стоявшее неподалёку раскидистое дерево, радостно помахал из ветвей сандалией и, похоже, немедленно устроился дрыхнуть. Взрослые переглянулись и препятствовать не стали: меньше суеты.

Человек и эльф спустились к реке, но на самый берег благоразумно выходить не стали, устроились за кустарником. Предосторожность была, скорее всего, излишней – по словам принца, эта протока не считалась популярной даже спустя сорок лет, – но близость к городу капитана всё равно нервировала. За годы жизни на нелегальном положении он намертво привык любые органы государственной власти считать враждебными по умолчанию. А уж после того шороху, который они успели тут навести…