Капитан. Наследник империи

– Правильно, – хмыкнул Немец, – «за ненадобностью». Пойдём-ка в дом.

За время их отсутствия несчастный Дурта снова пришёл в себя и теперь тяжело ворочался, пытаясь хоть чуть удобнее устроиться на низком ложе. Достойный мудрец поднял на входящих воспалённые глаза, попытался было изречь какую-то очередную мудрость, но тут же и зашёлся в приступе мучительного мокрого кашля.

Немец терпеливо дождался, когда сипящие и булькающие звуки немного стихнут, и, протянув руку, ощупал высокий лоб с крупными каплями испарины. Дурта поморщился, но каким-либо иным образом возмущения не выказал. Казалось, он – вопреки очевидному – никак не может поверить в собственное внезапное нездоровье. Кави припоминал, что мудрец действительно хворал весьма редко… о да, пожалуй что и ни разу за всё время их знакомства – там, в будущем.

– Рановато лысеешь, Дурта, – осуждающим тоном произнёс сударь капитан. – Лысый мудрец никому не нужен, запомни.

– Эээ… – только и нашёлся ответить недужный.

Кави, много более привычный к своеобычным манерам капитана, тихонько рассмеялся.

– Жар, вижу. Мокрота отходит… Здесь болит?

– Здесь… и здесь, – подтвердил Дурта, вяло указывая на разные участки собственной груди.

– Угу, – пробормотал Немец, перехватывая его запястье, – тихо…

Несколько долгих мгновений все молчали; сударь капитан держал тонкую руку своего случайного пациента. Кави поймал взглядом страдальчески прищуренные глаза Дурты и улыбнулся так тепло и ободряюще, как только умел.

– Я не доктор, – сказал сударь капитан, закончив слушать кровяную жилку, – но пневмония, уверен.

– Эээ… давайте проясним: «пневмо» – это, как понимаю…

– Лёгкие, Дурта, лёгкие. Не душа.

– Не душа? – протянул достойный мудрец таким разочарованным тоном, что будь у принца хотя бы малейшие сомнения в серьёзности лихорадки – они немедля рассеялись бы.

Увы, сомнений и так не оставалось.

Немец поднял и встряхнул тыкву с подслащённым чиндом.

– Как можно больше пей. Что? Разговорчики. Пойдём, принц.

На крыльце сударь капитан остановился, похлопал себя по карманам и дёрнул щекой. Вполне бездумно, по известной уже Кави привычке, пробежался пальцами по своему «калашу» – последнее время с оружием Немец не расставался, словно человека угнетало сознание неопределённой, но близкой опасности.

Эльфу тоже было не по себе – и тако же он не смог бы указать на источник угрозы.

– Значит, у тебя никаких симптомов? – в который уж раз спросил Немец, присаживаясь на пороге и подтягивая шнуровку высоких башмаков.

– Ни малейших, сударь капитан, – в тон ему ответил Кави, устраиваясь рядом: им предстояло долгое ожидание. – Ни малейших.

– Всё лучше, – пробормотал капитан. – Вот что, расскажи-ка мне о той, как её – Великой чуме.

* * *

Только бы не вирусная, подумал капитан. Только бы не вирусная.

Тетрациклин из индивидуальной аптечки – это антибиотик, годится исключительно против бактерий. Второй препарат – сульфадиметоксин… какие-то вирусы он, кажется, подавляет – вот только какие?..

Содара-то явно был болен, те конвоиры тоже. Все, кто с ним общался. Ушастые в полном порядке… правильно, Кави говорит, что и в ту знаменитую эпидемию заражению оказались подвержены только люди.

Вот так, капитан. Что-то ты с собой такое приволок, что-то очень и очень нехорошее.

Может, «по дороге» чего подхватил?.. После взрыва той злополучной гранаты мир вокруг моргнул, а в следующее мгновение сменился другим, совсем другим миром – вот этой самой чёртовой Вишвой. Так-то в обнимку с принцем и чебурахнулись в болото. И ни единой царапины, что самое удивительное, хотя от «эргедешки» в паре-то шагов должно было поцарапать, ещё как. Ни контузии, ни даже баротравмы.

Не худо, а, капитан? Вот так: щёлк – и ты в другом мире, причём живой-здоровый.

Только вот приволок с собой какую-то дрянь.

Хотя как знать – возможно, это твои собственные микробчики подсуетились. У тебя-то микробчиков много, просто ты их не замечаешь – иммунитет, всё по-взрослому. А, выходит, для местной-то детворы твои микробы в диковинку, не обучены аборигены им противостоять.

Это в книжках-фильмах здорово: угодил в Зазеркалье – и сразу свой. А на деле вона как оно-то, оказывается. Микрофлоры с микрофаунами не совпали – и гудбай, Америка. То есть гудбай, Варта. Бродят печальные эльфы по руинам городов, хлопают печальными ушами – где же, где человеки? Кто теперь угостит нас морковкой да сахарком?..

А ты теперь смертельное оружие, капитан. Ходячая бактериологическая война.

Впору напялить балахон – вот как у Дурты, например, – колокольчик… что там прокажённым полагается?..

«Оттого что мы больны, у нас отнимают свободу».

Сюда бы врачей, учёных… а «прислали» тебя, дуболома.

Да хоть понять бы, кто прислал-то…

И, кстати, как там наш собственный курьер, интересно?

– Он успеет, – перехватив брошенный на часы взгляд, ответил Кави-старший на невысказанный вопрос. – Юному охотнику предстоит преодолеть, в сущности, совсем не столь большое для него расстояние. Иллюзия значительной удалённости этого места от Сурова Холма создаётся длительностью наших странствий, а также своеобразным изгибом Нади, каковому изгибу с неизбежностью следует и рельеф этого берега. Не извольте испытывать беспокойство, сударь капитан.

«Какой же ты болтун-то, – с улыбкой подумал Немец, – ведь только-только проснулся подменить, только что над Дуртой своим хлопотал – а не лень языком-то трепать».

– Подарю я тебе часы, – сказал он вслух. – Обещал – значит, подарю. Пока самому нужнее. Считай, что мы на боевом.

– В нашем общении я вовсе не следую побуждениям корыстного характера, – смущённо поджал уши эльф. – Хотя вынужден признать, что мастерство работы, тонкость и прочность металла, изящество механики – всё это выходит за рамки моих прежних представлений. Безусловно, обладание Пагди приучило меня к мысли о существовании истинно высоких путей в кузнечной поэзии, но ваши наручные часы – о! Это шедевр, превосходящий воображение.

– Да обычные часы, и металл самый обычный. Ты бы видел, что у нас попы-то носят. Золото, платина, драгоценные камни… и чем святее – тем камни драгоценнее.

– Драгоценные камни?..

– Ну, алмазы, изумруды, не знаешь разве?

– Алмаз в Земле обладает какой-то особенной ценностью? – осторожно опешил Кави.

– В земле-то нет, а вот если выкопать…

Эта более чем очевидная мысль явно произвела на принца какое-то непростое впечатление. Сонное выражение окончательно покинуло его узкое лицо.

– Но как пара ударов лопатой может изменить ценность камня?

– А что, – поинтересовался капитан, – хочешь сказать, у вас тут алмазы где попало позакопаны, что ли?

– Не «где попало», безусловно – не повсеместно. Однако и в окрестностях, к примеру, Нагары я мог бы указать с десяток залежей, где те же алмазы – не говорю о прочих камнях – добываются с глубины не более двух или трёх аршин.

– Эге, – сказал капитан, – это я удачно зашёл. Если не врёшь, конечно.

– Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью, – с большим достоинством произнёс Кави. – Я же не лгу. Алмазы – колотые алмазы – не представляют в Варте сколь-либо особенной ценности, но используются для изготовления стрел, кухонной утвари, для резки подков… сур весть чего ещё. Впрочем, златокузнецами тако же используются.