Капитан. Наследник империи

– Дурта показывал мне свитки. На вашем языке «сто тысяч» обозначается одним словом, такая длинная черта с тремя закорючками.

Капитан поводил в воздухе пальцем, довольно точно воспроизводя традиционное рукописное начертание слова «сто тысяч».

– И вслух это произносится как одно слово.

– Разумеется, в одно, сударь капитан, – согласился Кави. – «Сто тысяч».

– Уверен, звучит красиво, – сказал Немец, внимательно наблюдая за шевелением губ эльфа, – вот только я это слышу в два слова. По-русски слышу.

– Однако вопрос сей мы уж разбирали, пришед к выводу, что действие волшебной силы Пагди таково, что различия в восприятии языков наших…

– Кави, – отмахнулся капитан, – соберись.

– «Элемент пропаганды»… – протянул Лорд-Хранитель раздумчиво. – Такой «элемент» есть просто яркое слово, не имеющее соответствия в действительности?

– Соответствие-то обычно имеется, – признал сударь капитан, – но вранья не исключает. Я не говорю, что пропаганда – это всегда плохо. Очень часто это как раз единственное, что можно хоть как-то противопоставить действительности.

– Но «сто тысяч» – и «двадцать»?..

Кави передёрнул ушами. «Двадцать тысяч» даже звучало как-то… немило слуху.

– В книгах у Дурты точно так же: «сто тысяч». А этим книгам-то – по четыреста лет.

– Вторая династия… – проговорил Кави. – И всё же – столь умопотрясающее расхождение с наблюдаемой нами фактичностью… я никогда не мог бы и помыслить о том, чтобы…

– Это моё оценочное суждение, – пожал плечами Немец, – плюс-минус лапоть. Но лапоть вряд ли большой. Так, лапоток. Подземного-то города у вас тут не наблюдается?

Насельники разом покачали поникшими головами. Подземный город – экая нелепица. Чай, не гнумы какие… о суры! Не гномы, не гномы!..

– Капитан, – поморщился Содара, стряхивая с себя дурман нежданного откровения, – и всё же: к чему сей логогриф?

– Мне нужны карты империи, – просто сказал Немец.

– Портуланы Варты суть великий государственный секрет, – произнёс Лорд-Хранитель голосом столь пронзительным и высокомерным, что Кави немедля и вполне уверился в неизбежности обретения сударем капитаном желанного доступа к означенным портуланам. – Сведения о протяжённости и взаимоположении земель империи составили бы…

– Набеги? – привычно перебил сударь капитан. – Орки?

Принц помолчал.

– Набеги, – признал он наконец. – Орки.

– Так я ж не орк, – с предельной, практически иконописной простодушностью поведал Немец, – могу подписку дать.

Кави безотчётно поджал уши, но нет – угрозой сии слова, разумеется, не являлись. Судя по течению разговора, сударь капитан, совсем недавний пришелец в мир Вишвы, предвидел некое всесветное нестроение, какового сам Кави – несмотря на весь его государственный опыт несбывшегося будущего! – предвидеть не умел. Но ощущал; о да! И тонкие волоски на тыльной стороне его ушей вставали дыбом. Сур весть – отчего; однако добрый эльф свыкся уж с тем, что и само по себе присутствие Немца словно дарует возможность прозревать вероятные беды.

Видимо, неясными угрозами грядущего проникся теперь и Лорд-Хранитель. Он как-то особенно раздумчиво огладил перевязанную рану, поднял взгляд и твёрдо пообещал:

– Как только я встану на ноги, мы отправимся к Его Величеству. Ты получишь портуланы – и я сделаю всё, чтобы ты получил и место в Совете. Если, разумеется, примешь решение остаться в Варте.

– Слушай, принц, – сказал сударь капитан, – ты к папе не ходи пока. Полежи пока при смерти, ладно?

* * *

– Сударь капитан, – снова зашёл лопоухий, теперь уже напрямую, – я по-прежнему пребываю в недоумении: что побудило вас отсоветовать принцу прибыть с докладом к Его Величеству?

– Кави, – сказал капитан, мягко соскакивая на землю и отбрасывая поводья, – я не собираюсь тянуть на себя одеяло и присваивать незаслуженные почести. Если ты об этом.

– Но отчего тогда…

– Потому что почести, во-первых, заслуженные. Во-вторых, у меня их и так переизбыток.

«Знал бы ты – насколько переизбыток», – с тоской подумал капитан, наблюдая за эволюцией чувств, отражающихся на узком честном лице эльфа. Дотерпев наконец до гримасы, которая заменяла Кави полное понимание, он продолжил:

– Я солдат. И не знаю слов любви…

– «Любви»?.. – с беспокойством уточнил эльф.

– Фигура речи, – вздохнул Немец. – В общем, не надо мне тут ни перед кем холуйствовать. Там не привык – а здесь уж и привыкать поздно.

Кави согласно покивал.

– Я-то и так займу в этом мире любое место, какое пожелаю. Ну, вот только орочьим шаманом, – добавил Немец, с ехидным удовольствием наблюдая, как эльф непроизвольно передёргивает ушами, – да, вот орком уже не стану.

– Хвала сурам… – пробормотал Кави, вслед за капитаном входя в «избу-читальню».

Зрелище открылось примечательное и даже – для непривычного наблюдателя – в чём-то пугающее.

Дурта пытался утопить Кави-младшего.

Разъярённый всклокоченный мудрец крепко держал эльфёнка за шиворот и методично, размеренно возил узкой мордочкой по залитой чернилами столешнице письменного верстака. Заметно было, что силу нажатия достойный Дурта тщательно соизмеряет, явно не желая понасажать в свою жертву слишком много заноз.

Жертва упиралась, хихикала и поджимала уши.

Дурта сыпал разнообразными проклятиями, выдающими в нём человека поистине образованного, начитанного – но, увы, далёкого от подлинной сермяги.

– Отставить, – с сожалением сказал капитан. – Что опять случилось?

Мудрец разжал пальцы, – давящийся смехом эльфёнок радостно сполз под стол, – и вытер трудовой пот ладонью. Само собой, часть чернил осела на лбу… впрочем, смотрелась эта каляка-маляка даже как-то гармонично.

– Испортил свиток! – сказал Дурта. – Испортил свиток!..

– Не воздух же, – спокойно перебил капитан, сознательно сбивая духовный надрыв возмущённого книжника. – Свиток древний?

– Древний! Вернее… эээ… не в том дело! Я ему говорю: пока не освоил стило и воск – свитки портить и не вздумай. А этот дикарь, скажите на милость…

– Я не нарочно, – донеслось из-под стола, – я, вообще, взялся переписывать, а там слово смешное – «споборатель». Я стал писать и засмеялся. И линейка поехала. И вообще, чернила пролились… немножко.

– «Немножко»?! – взвыл мудрец. – Вся хартия, верстак, даже линейка! Драконья погибель…

– Ага, – мстительно заявил эльфёнок, – а ты меня этой линейкой хотел…

Старший Кави засмеялся в голос.

– Всё было именно, ровно так, почтенный Думья! – сказал он почти с восторгом, указывая на изгвазданный стол. – И даже в сей же день. А свиток назывался «О природе больших и малых последствий, проистекающих из одного и того же корня».