Капкан
Шрифт:
— А это тебе, — он протягивает до боли родную мне книгу.
Принимаю и открываю ее. Вижу своё старое послание Роланду: «Ты спрашивал, как я сумею подарить тебе сказку, так вот, эта книга и есть мой тебе ответ.» и вложенную рядом фотографию. Только теперь на ней был изображен не улыбающийся Роланд, а я — маленькая и хрупкая, лежащая на траве и смеющаяся, прячу лицо от камеры.
— Это ведь мой подарок тебе. Зачем?
— Ты помнишь, как подарила её мне?
Я помнила. Это случилось после ситуации в лесу. Отец собрал всех друзей, чтобы попрощаться с семьей Рената перед их отъездом. Когда во дворе стемнело, и все
— Это тебе.
Порвав бумагу и достав книгу, он нахмурился, посмотрев на обложку, видимо, не понимая, как я додумалась купить такой несоответствующий ему подарок.
— Открой, все поймешь, — поспешила объясниться и села рядом.
Он последовал моему совету и, увидев запись, улыбнулся мне.
— Ты решила, что я нуждаюсь в сказке?
— Да, — закивала в ответ и вновь вскочила на ноги, подошла к коробке, лежавшей на столе, и достала оттуда одну из моих любимых фотографий Роланда.
Написала на ней, что ему очень идёт улыбка и пусть он меньше хмурится, и вручила её ему.
— Ты стал вспыльчив и груб. Не знаю, с чем это связано, но верю, что это пройдёт. И пока я буду не рядом, пусть книга заменит тебе меня. Я знаю, что глупо дарить парню такую книгу, но она для меня много значит. Я хочу, чтобы ты её, если не прочел, то хотя бы хранил. И если однажды захочется убежать от этого злобного мира, открой её и окунись в другой.
— Почему ты говоришь так, будто прощаешься со мной? Что-то случилось, чего я не знаю?
— Нет, все замечательно, — я вновь села рядом и обняла его по-дружески, как делала всегда. — Просто увидела сейчас в этом необходимость. Ты кажешься потерянным и озлобленным на весь мир.
Сейчас, посчитав, сколько лет ему было, понимаю, что уже тогда он знал и понимал, кем является его мать. И его злость и грубость уже не казалось такой беспочвенной.
— У меня всё хорошо, — обнял в ответ и поблагодарил за подарок, пообещав сохранить книгу.
Вспомнив этот милый фрагмент, улыбаюсь ему и говорю, что помню всё.
— Теперь она тебе необходимее, — говорит следом, и я прекрасно понимаю, к чему он клонит.
Согласна, порой мне необходимо убегать от этого мира в другой. И этот подарок для меня бесценен тем, что Роланд, спустя столько лет, сохранил то, что было так дорого мне.
Благодарю его за книгу и за ту сказку, которую он организовал для Арианы.
— Через пару часов за вами приедет машина, — сообщает мне, прежде, чем я успеваю попрощаться.
— Хорошо, — натягиваю улыбку, чтобы скрыть расстройство, вызванное его словами. Я ведь надеялась, что в аэропорт нас отвезёт он. — Ты будешь дома или нам стоит сейчас попрощаться?
— Сейчас, — смотрит на наручные часы, — Через пятнадцать минут нужно выезжать на работу.
Киваю ему с пониманием, но уже с трудом сдерживаю тупую боль в груди. Трясёт изнутри, будто все органы лихорадочно бьются в истерике, не желая улетать и расставаться с мужчиной.
— Удачи, — произношу сквозь засохшее горло. — Спасибо за всё.
— Береги себя, — подходит ближе, касается плеча и шеи, — И дочь тоже.
Вновь киваю в ответ, и он, отпустив меня, разворачивается и уходит прочь. Уходит,
так и не попрощавшись с Арианой. И я стою, сжав губы и впиваясь в них зубами, касаюсь рукой шеи, где только что были его пальцы. Хочу расплакаться. Вывести токсичные чувства сквозь слезы. Но не могу позволить себе так много слабостей за одну бесноватую неделю.Возвращаюсь в комнату, девочки продолжают сладко спать, и я иду обратно в гардеробную, чтобы закончить сборы. Кладу книгу рядом и, заметив торчащее фото из неё, решаю вновь взглянуть на него. Этот снимок вызывает улыбку на лице. Тоскливую улыбку.
Я вспоминаю, как он был сделан. Кажется, мы были вдвоем с Роландом. Устроили пикник где-то на холме под деревом, скрываясь от яркого солнца. Роланд достал из моей сумки фотоаппарат и стал ходить за мной попятам, фотографируя со всех ракурсов. Следующее, что помню — я лежала на траве, разглядывая, как колышутся листья на дереве и разглядывала среди них птиц, что пели. И тут надо мной появился Роланд и снова начал щёлкать. Я рассмеялась и стала прятаться от камеры, стесняясь её и того, кто её держит в руках.
— Перестань, Роланд. Я выгляжу ужасно, — закрывала лицо рукой.
Он нагнулся и сделал ещё пару кадров, убрал фотоаппарат и посмотрел на меня с серьёзной проникновенностью.
— Больше не произноси такие глупости вслух.
— Но посмотри на меня, — приподнимаюсь и показываю на саму себя. — Вся потрепанная.
— От этого ты не стала ужаснее. Наоборот, ты волшебная, — он улыбнулся, разглядывая меня, а я, смутившись больше прежнего, поднялась на ноги и предложила ему поиграть в карты.
Рассматривая фото, чувствую, как слёзы всё-таки пробиваются через барьер запретов и катятся по щекам. И если бы не детский радостный крик за дверью, я бы разрыдалась. Встаю с места, привожу лицо в порядок, чтобы никто не заметил грусти и выхожу к малышке.
— Лайла, просыпайся, смотри, — Ариана будит девушку, а после, заметив меня, радуется ещё сильнее и подбегает к дракону. — Мама, Роли запомнил всё, о чём я мечтала.
— Роли молодец, — подхожу к ней, целую в лоб и чувствую новый прилив энергии.
Достаточно увидеть счастливое лицо любимого человека и всё серое вокруг вдруг начинает приобретать краски.
Оставшееся время в доме, мы проводим с Лайлой и невестой Османа за разбором безграничного количества подарков. Роланд, наверное, решил, что я лишаю ребёнка всех радостей жизни, раз у неё столько желаний. Но он просто не знает, что список её мечтаний обновляется с завидной скоростью. Единственное, она давно просила большого дракона, на которого можно было бы залезть, и я всегда находила тысячу и одну причину, чтобы отложить эту покупку, так как понятия не имела и не имею до сих пор, куда его поместить.
Когда пришло время прощаний, Лайла прослезилась, обнимая Ариану. И эта картина тронула меня до глубины души. Как бы было прекрасно, наверное, если бы мы жили вместе, и моей девочки была такая большая и любящая её семья. Малышка обещает всем, что обязательно прилетит ещё в гости. И я понимаю, что в скором времени мне придётся объяснить ей, что в этот дом мы не вернёмся. Понимаю, что расстрою её, и это меня огорчает.
Всю дорогу в аэропорт и в самом аэропорту она говорит без умолку, рассказывая про все подарки в мелких подробностях, но когда мы садимся в самолёт, она вдруг замолкает и становится задумчивой.