Капкан

— Меня ждут, — произношу с трудом.

Разворачиваюсь и быстро покидаю его. Он не идёт за мной, видимо заметив или почувствовав, что лучше меня отпустить.

Только у выхода из лабиринта, я понимаю, что на мне остался его пиджак и резко останавливаюсь. Осмотревшись по сторонам, решаю проверить все карманы, в надежде найти необходимую флешку — найдя её, мне больше не пришлось бы видеться с ним и терять голову, как прежде. Мне больше не пришлось бы быть врозь с моей малышкой. Все бы снова встало на свои места, вернув гармонию в сердце. Но увы, все карманы оказались пусты.

* * *

— Я договорился с Роландом о съемках в его баре. Он сказал, что вечером свяжется с тобой для обсуждения всех деталей, — сообщает Рейн, садясь за руль своего автомобиля.

— Я сама с ним свяжусь, — следом сажусь на пассажирское сидение.

— И заодно расскажи все, как есть. Не время геройствовать.

Он снова начинает приводить доводы, убеждая, что Роланд поможет. Но все пролетает мимо моих ушей. Уткнувшись в телефон, разглядываю фото Арианы, которое только что отправил мне неизвестный. Сердце замирает при виде неё. Она непринуждённо сидит в небольшой светлой комнате, улыбается и играет в игрушки с няней, не замечая камер. От этой улыбки слезы наступают на глазах. Я так истосковалась по ней, так извелась от мыслей, что она в чьих-то чужих руках.

За эти несколько дней я непрерывно звонила на все номера, от которых поступали звонки, дозвонилась на один из них и умоляла дать поговорить с дочерью, не обращая внимание на их твёрдое "нет". И вчера ночью, хоть мне и не удалось услышать её голос, я сумела вымолить и выплакать фото и видео с её участием. Я бы зачахла, не выдержала бы натиска на сердце без доказательств, что с ней все в порядке — это было выше моих сил.

— Ты слышишь меня? — касается плеча и заглядывает в телефон. — Что там?

Повернув экран в его сторону, поднимаю голову вверх, чтобы не позволить слезам выкатиться из глаз.

— Расскажи ему обо всем. С его возможностями он быстро найдёт вашу дочь.

— Рейн, — меня аж всю передергивает от его слов. Прохожусь пальцами под глазами, привожу их в чувства и смотрю на мужчину, что нервно сжимает руль. — Даже если он когда-нибудь узнает, что у меня есть дочь, я никогда не скажу ему правду, кто её отец. Не хочу, чтобы мой ребёнок был связан с их семьей и был для их врагов рычагом давления! Не такой жизни я хочу для Арианы. Поэтому, умоляю тебя, не произноси больше вслух "ваша", "его" дочь. Она — моя! И только!

Я не могу многого рассказать Рейну. Но считаю, что все делаю правильно. Не должен Роланд знать про Ариану. Такие люди, как он, заканчивают всегда плохо. А я не хочу, чтобы повторилась история моего отца, которая в один миг разрушила жизнь всей семьи.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но ты думаешь, что для твоего ребёнка он сделает меньше?

— Я думаю сейчас о том, что моя дочь в руках неизвестных людей, которые пригрозили убить её, если Роланд обо всем узнает! Я отказываюсь осознанно подвергать её опасности!

— Как ты найдёшь необходимую флешку? Ты хотя бы знаешь, как она выглядит?

— Нет, — тяжело вздыхаю, схватившись за голову. — Только знаю, какие там должны быть документы.

Мы молчим. Больше и нечего сказать друг другу. Мы оба правы в своих убеждениях и оба же глубоко в них ошибаемся. В данной ситуации нет правильных решений. Есть лишь те, что приведут к меньшим потерям.

Майер довозит меня до ворот кладбища. Поблагодарив его и попрощавшись, выхожу из машины, взяв цветы. Делаю пару шагов и замираю, оказавшись на том самом месте, где четыре года назад я кричала в слезах от боли, думая, что никогда не сумею пережить своих страданий. Я так и не сумела их забыть, но научилась жить с ними в согласии. Я не позволяю им управлять мной, не имею на это больше права, ведь теперь от меня и моего состояния зависит другая хрупкая жизнь. И это придаёт мне сил и терпения в борьбе с самой собой.

Перед глазами всплывает каждый миг. Незнакомец, пистолет, выстрел, дождь, кровь, крики, слезы, прощание, похороны, боль-боль-боль — всё проносится в голове за секунды, вонзаясь в спину кинжалами. С трудом делаю шаг вперед. Ощущение, будто истекаю кровью. Медленно ступаю за ограждение, еще медленнее двигаюсь по направлению, где была похоронена Эмми. Хоть многое и перестало страшить меня, смерть любимого человека осталось для меня настоящим ужасом и монстром.

Останавливаюсь у места, где должен стоять крест с фотографией сестры, но вместо него вижу лишь высокий мраморный памятник. Судорожно начинаю осматриваться по сторонам, думая, что могла ошибиться с местом. Прохожу немного вперёд, обхожу сзади тот самый памятник, предположив, что может за ним спрятан крест и застываю в изумлении, когда вижу перед собой, выгравированный образ родной сестры на том самом мраморе. Ступаю на пьедестал, шокировано разглядывая, как все изменилось со дня, когда мы покинули это место. Посаженные живые цветы по обе стороны от памятника, кованые скамейки рядом и скульптура скрипки будоражат кровь и приводят в восхищение и безграничную благодарность тому, кто сотворил такой прекрасный мир для моей сестры. Увиденное тёплым шлейфом окутывает сердце, и на лице невольно скользит улыбка. Подхожу ближе к изображению счастливого лица Эмми, касаюсь его, мысленно представляя, что обнимаю её за хрупкие плечи, вдыхаю сладкий аромат и слышу нежный голос.

— Мы так скучаем по тебе, крошка, — присаживаюсь на колени, кладу цветы на могильную плиту и пальцем провожу по выгравированной дате смерти. — Вернуть бы время вспять, поверить своим ощущениям и не отпускать тебя никуда. Возможно, мы все были бы намного счастливее.

Удобно устроившись на земле и облокотившись головой об разогретый солнцем камень, закрываю глаза, мысленно уединяясь с любимой. Я не хочу ни говорить, ни думать — только чувствовать, делиться своей любовью и вечной памятью. За эти годы я тысячу раз разговаривала с ней, рассказывая обо всем на свете. Делилась счастьем и переживаниями, показывала Ариану, в надежде, что все не ложь, и существует мир, откуда родные люди наблюдают за нами. Но сегодня я устала. Хочу лишь слышать тишину и верить, что она рядом.

Время перестаёт существовать. Кажется, оно на миг останавливается, позволяя мне передохнуть и окунуться в сестринские чувства.

— Я знал, что найду тебя здесь, — возвращает к суровой реальности знакомый мужской голос.

Открыв глаза, оборачиваюсь, чтобы взглянуть на нежданного гостя. Хочу встать, но конечности, словно онемев, не дают мне этого сделать. В такой обстановке чувствую себя слишком душевно раздетой перед ним.

— Считаешь уместным приходить сюда? — вскидываю брови от удивления.

Он не отвечает, отводит взгляд, подходит к памятнику и кладёт букет алых роз к принесенным мною цветам. Поразившись его спокойствию, словно он пришёл в парк на прогулку, поднимаюсь с места, прожигая его взглядом.

— К чему этот спектакль, Роланд? — спрашиваю, взрываясь от возмущения. — Ты был прав, когда не появился на похоронах. Тебе здесь не место!

Выпрямившись в спине, он оборачивается в мою сторону. Пристально смотрит в глаза, зарываясь в самое дно. Я не замечаю, как он оказывается рядом.

— Иди ко мне, — берет аккуратно за кисть и притягивает к себе, в секунду смягчив моё глупое сердце.

Заключает в свои крепкие объятия. И снова во мне соединяются несовместимые чувства ненависти и любви, превращая разум и душу в эпицентр бедствия.

— Не представляю, как бы я жил, если бы потерял Лайлу. Мне жаль, что все так вышло, — расслабляет руки, позволив мне посмотреть ему в глаза.

— Как ты живешь с этим? Тебя не пожирает чувство вины? — впервые задаю важные для себя вопросы, стараясь хоть немного, как и он, заглянуть к нему в душу. Но ничего не выходит, там темный лес. — Ты живешь, развиваешь свой бизнес, устраиваешь вечеринки. У тебя все отлично, а моя сестра лежит в сырой земле… по твоей вине.