Каприсуэль. Во власти желания

Я слышала мужские голоса, но совершенно не придавала значения тому, что они говорили. Сначала. Но вдруг одна брошенная ими фраза привлекла мое внимание.

– Она моя, Дэмисон. Не сходи с ума, иначе с тобой будет то же, что и с другими.

– Ты мне угрожаешь, брат? Что ты сделаешь? Изжаришь мне мозги так же, как и отцу? Ничего у тебя не выйдет. Я такой же, как и ты. И прав на эту сучку у меня не меньше.

– Ты забываешься. Свою девушку ты уже уничтожил…

Мое сердце болезненно сжалось, когда я поняла, что речь идет об Алу.

– К тому же, отца убил ты, а не я.

– Но по твоему приказу…

– Мне не пришлось долго тебя уговаривать, Дэмисон. Эта девушка моя, и это не обсуждается.

Полулежа в мягком, будто парящем в воздухе кресле, сквозь едва приоткрытые глаза я наблюдала за братьями. Они убили своего отца. На что еще они пошли ради власти? Голос Дэниэла был спокоен и уравновешен. Он уверенно стоял перед братом. Казалось, что вел он себя расслабленно. Но я понимала, что это лишь видимость. Он был готов к тому, чтобы отразить удар своего брата.

Демисон же дергался, будто кукла на шарнирах. Его движения были порывистыми, а глаза горели безумием. Странно было то, что его брат отнюдь не удивлен таким его поведением. С ужасом ждала того мгновения, когда моя маленькая хитрость выплывет наружу, и гнев обоих братьев обрушится на меня.

– Дэмисон, мне доложили, что ты пропустил две инъекции. Это правда?

Он застыл на некоторое время. Даже мне стало понятно, что это было правдой.

– Я согласен продолжить с тобой этот разговор, но только после того, как ты пройдешь обследование у дока. Такие условия тебя устраивают?

Дэмисон молчал.

– Дэм, ты же не маленький. Ты должен понимать, что может произойти. А у нас впереди столько дел.

Дэмисон нахмурился и уже дернулся, собираясь что-то возразить. Но Дэниэл, положив ему руку на плечо, продолжил:

– Вскоре нам придется покинуть звездолет, - между тем он подошел к небольшому столику, на котором стоял металлический бокс,- ты думаешь, нас радостно примут на Ириде? Нам придется завоевывать место под солнцем…

Из бокса он достал инъектор и не раздумывая, всадил его себе в бедро. Затем взял еще один и протянул его брату.

– Ты же не хочешь превратиться в одного из наших бездушных солдат? Ты мне нужен, Дэмисон.

Под ровные, успокаивающие слова брата, Дэмисон взял из его рук инъектор и точно так же сделал себе укол в бедро.

Какое-то чутье вдруг подсказало мне, что дальше притворяться бессознательной будет опасно. Закрыв глаза, я пошевелилась и застонала. Мне не нужно было видеть, я и без того почувствовала, что мужчины оказались рядом.

– Как ты себя чувствуешь, Каприсуэль?

Кто это сказал? Дэниэл или Дэмисон? Голос ровный, безэмоциональный. Будто на самом деле говорившего вовсе и не волновало мое состояние.

– Пить, - прошептала я и открыла глаза.

Пить мне вовсе не хотелось. Я чувствовала себя прекрасно. Но они не должны об этом догадаться. Зверь внутри меня затаился, не издав ни звука.

Дэниэл был совсем близко. Сразу за его спиной стоял и Дэнисон. Выражение его глаз неуловимо изменилось, сделав его так похожим на брата. Казалось, что воздух вокруг меня сгустился, и стало тяжело дышать.

– Дэм, проверь навигационные карты. Дежурный офицер доложил, что скорость звездолета изменилась. Нужно откорректировать траекторию полета. А я пока отнесу Каприсуэль в медотсек. Ее браслеты сгорели, нужно надеть новые.

О, нет, не надо!

Но Дэниэл уже подхватил меня на руки и вместе со мной вышел в коридор, оставив брата в одиночестве.

Он даже ни разу на меня не посмотрел. Что я пропустила? Что успел Дэмисон ему рассказать?

– Они меня жгут, - тихо прошептала я, глядя на него снизу вверх, - будто внутри все выжигают.

Он лишь бросил на меня быстрый взгляд. Каждый следующий шаг повергал меня в отчаяние.

– Пожалуйста, не делай мне больно.

Наш путь закончился слишком быстро. Перед нами разъехались в стороны прозрачные двери медотсека. Та самая женщина-док, что встречала меня в прошлый раз, встретила нас и сейчас.

Дэниэл положил меня на сверкающий никелированной чистотой стол. Но уходить, как и отстраняться, не спешил.

Какое-то время он смотрел на меня темным, немигающим взглядом. А затем, положив руку на щеку, нежно и бережно погладил. Нежная ласка закончилась так же неожиданно, как и началась. И вот уже его пальцы больно придерживают, сжимая мой подбородок. Не отпуская, и не давая отстраниться.

– Ты храбрая, отчаянная и безрассудная девчонка. Ты понимаешь, глупая, какой участи только что избежала?

Он знает. Ух, что сейчас будет?

– Я испугалась. Я звала тебя, - всхлип получился вполне искренним, - Он душил меня, и я сказала первое, что тогда пришло в голову.

Мужчина запрокинул мою голову назад. Я почувствовала на своей шее осторожное прикосновение. Идеально гладкие, не знающие тяжелой работы подушечки пальцев осторожно обводили саднившие кровоподтеки.

– Колени, Дэниэл.

Голос дока прозвучал совсем близко.

Дэниэл отпустил мой подбородок и отодвинул в сторону край халата. Я не смотрела на него. Несмотря на внешнюю невозмутимость, я чувствовала его гнев. Вот только, на кого он направлен?

Холод от кушетки пробирал меня насквозь, заставляя мое тело мелко дрожать. А может, это сказывалось напряжение последних часов. Больше всего мне сейчас захотелось где-то спрятаться, затаиться, оказаться в безопасности, вдали от этих мужчин, навевавших на меня такой ужас. Потолок, освещаемый точечными светильниками, стал медленно кружиться у меня перед глазами, с каждым мгновением все больше расплываясь и отдаляясь.

– Не смей. Слышишь? Не смей уходить! – надо мной вновь оказалось лицо Дэниэла.

От былого равнодушия и спокойствия не осталось и следа. Он склонялся ко мне все ниже и ниже, я уже отчетливо видела искорки, вспыхивавшие на дне его глаз.

И куда, интересно, я могу уйти?

***

Сейчас поцелует. Как странно, что эта перспектива не возбуждала меня, но и не заставляла биться в истерике. Все ровно и спокойно, будто я уже приняла это как нечто неизбежное. Надо бы ответить ему на поцелуй, и надеюсь, он забудет о браслетах.

И я ему ответила. Губы его были мягкими, дыхание свежим, язык в меру настойчив. Но никакого жара в крови, дрожи в коленках. А лишь облегчение, что все, оказывается, не так уж и страшно.