Карабинер

Сглатываю. Зейд перестарался. Я была бы просто благодарна за то, что никто не трогал бы меня из мужчин. Если бы Карабинер похлопотал за честное расследование моего дела, я бы душу ему продала, но выделять меня среди остальных я не просила.

– Я прошу тебя. – Говорит уже умоляюще дежурный, склоняясь к самому уху, чтобы женщины не слышали его. – Мне не нужны проблемы. Если Сириец узнает, что ты марала свои нежные ручки о грязную посуду, он мне не то, что второй синяк поставит, он мне голову оторвёт.

Жаркое ликование расслабляет мышцы, и я делаю несколько шагов в сторону двери. Значит, лицо мерзкого дежурного так расквасил мой покровитель. Зейд. В животе зашевелилось что-то тёплое, напоминающее бабочек. Мужчина не бросался словами, он молча делал.

Я вернулась в камеру и легла на кровать, чувствуя усталость. Теперь я могла заснуть, не боясь, что во сне ко мне кто-то присоседится. Теперь все знали, что у меня есть покровитель и что меня нельзя трогать.

***

От Зейда не было ничего слышно несколько дней. Я даже в какой-то момент испугалась, что мужчина забыл о моём существовании. Для него я была мелкая сошка, шлюха – наркоманка.

Марина постоянно расспрашивала меня, кто такой Сириец и как он выглядит. По глазам девушки я видела, что она завидует и с радостью бы хотела отбить такого влиятельного мужчину. Её раздражало, что мой покровитель сильнее её. Типичная конкуренция.

Теперь я постоянно ловила на себе женские взгляды, напитанные ненавистью. Никому не нравилось, что завелась такая «особенная» русская. Это не было по вкусу и мне.

Когда дежурный сказал, что меня вызывают, я испытала дикую радость, не задумываясь, что сегодня настанет для меня особенный день. На ходу, следуя за конвоирами, я расчесала пальцами волосы и убрала их за уши. На меня больше не надевали наручники и кандалы, и я могла идти быстрее и увереннее.

Проходя мимо зеркально витрины шкафа, я посмотрела на своё отражение. Хотелось понравиться мужчине, но это было маловероятно.

За несколько дней моё состояние заметно улучшилось. Обычный сон и душ сделали своё дело, и я больше не напоминала горлума из «Властелина колец». Но моя внешность была обыденная, без изюминок. Я знала, что никогда не нравилась парнями, мне было нечем завлечь их.

В этот раз я более уверенно прошла в кабинет, тихонько закрывая за собой дверь и жадно рассматривая мужчину. Мне показалось, что за эти дни я соскучилась по его запаху и силе, которой я напитывалась рядом с ним.

Зейд выглядел усталым, он сидел в кресле и за столом и ждал меня со скучающим видом. В тюрьме я потеряла счёт дням, а взглядом на календарь поняла, что сегодня пятница, впереди у Карабинера были выходные.

Мне тут же стало интересно, как мужчина выглядит без формы в обычной жизни. Чем он занимается, как говорит и как проводит личное время.

– Добрый день. – приветствую его, не зная, как себя вести с ним после минета. Для меня это стало интимным откровением. Зейд стал для меня особенным мужчиной, а вот я для него… всё также никем.

– Проходи и садись. – Говорит он задумчиво, не моргая. Удивительно, как ему удаётся столько времени держать глазами открытыми. – Возьми ручку и напиши общие сведения о себе. Имя и фамилию, возраст, дату рождения и прочее.

Не совсем понимаю зачем, всё что было нужно я указывала в протоколе задержания, но послушно беру ручку и пишу. Письменный итальянский был у меня хуже, чем разговорный. Увидев мои старания, мужчина заскрипел зубами.

– Пиши на английском, а рядом на русском. – Он забирает листок и даёт новый. – Лучше печатными буквами, чтобы можно было разобрать, а не как в протоколе, хер разберёшь, что написала.

Стараюсь выводить буквы как в школе. Язык прикусываю от усердия.

Значит, Зейд читал или хотя бы пытался прочесть протокол.

– Ната, значит. – Читает он имя и хищно скалится. Я не поправляю его, списывая, что для многих итальянцев «ш» очень трудная. – А в тюрьме числишься как Нателла…

Вспоминаю, что меня ни разу не называли по имени. Обращались лишь как к «шлюхе» и «русской шлюхе». Чувствую себя ничтожеством без имени. Неприятно понимать, что ты таракан, прихлопнут и не заметят. Но Зейд первый, кому стало интересно моё имя. Это была плюс одна причина моей симпатии к мужчине.

– У меня есть к Вам просьба. – Осторожно обращаюсь к нему, прощупываю почву, разозлю или нет. – Спасибо за Вашу заботу, что разрешили не заниматься общественными работами, но это сильно выделяет меня среди остальных. Я бы хотела быть как все за исключением вашей защиты относительно домогательств.

– Есть кто-то, кто всё ещё домогается? – Впервые вижу, как белые полохи, напоминающие молнии, озаряют темноту его глаз. Взгляд Зейда становится тяжелее, давит. Я отрицательно машу головой. – Окей.

– Вы разрешите мне заниматься работой?

– Нет. Я не отменяю своих решений. – Категорично. Затыкаюсь. Ещё слово и он потеряет терпение. Поджимаю пальцы на ногах. Опускаю глаза и смотрю на свои руки, не выдерживаю мужского взгляда, не понимаю, чего он хочет от меня.

– Чего сидишь? Анализы чистые, больше меня ничего не сдерживает. – Слова отдают эхом.

Больше. НИ-ЧЕ-ГО. Не сдерживает его…

До меня доходит смысл. Я ожидала, что это случится, но не была готова. Осматриваю кабинет, не самая романтичная обстановка для первого раза.

– Можно я закрою дверь? – спрашиваю Зейда, начиная расстегивать комбинезон. Пальцы плохо слушаются, и я не могу никак подцепить пуговицы. Карабинер встаёт и сам закрывает дверь на ключ, он делает всё стремительно с напором.

Я слежу за его мощными ногами в армейских ботинках с некоторым восхищением. Сколько часов в день он тренируется?

– Ты вообще хоть что-нибудь умеешь? – спрашивает меня недовольно мужчина, истончая недовольство. Зейд рывком разрывает комбинезон, заставляя пуговицы рассыпаться по всему кабинету. – Сосать не умеешь, даже раздеться не можешь. Кто тебя вообще покупал, мне интересно? Любители вечных девственниц?

Шок парализует. Я смотрю на чёрную мужскую щетину, крупный кадык и не могу и звука издать от страха. Сейчас Зейд выгонит меня. Он уже сказал, что я неопытная обуза, что раздражаю его и не могу доставить удовольствие. Шлюха – неумеха.

Пока я хлопала глазами, мужчина нетерпеливо раздел меня, как конфетку от обёртки избавил. Отбросил комбинезон, разорвал трусики и кинул их в мусорку. Его напор пугал до дрожи, ноги подогнулись и пришлось ухватиться за его плечи, чтобы не упасть, прижаться грудью к мужскому торсу.