Карабинер

Встречаюсь глазами с Хегазу в зеркале заднего вида, его глаза так и кричат: «Я же говорил!»

– Ника, ты осуждаешь Джастина и Матео за использование родительской власти в своих целях, при этом ты сама пользуешься положением отца. Разве это правильно? – Не хочу, чтобы дочь стала типичной представительницей итальянской аристократии. – Тебе нужно было остановить их и оповестить администрацию об инциденте, если бы они ничего не предприняли бы по отношению к Джастину и Матео, то отец подключился бы и помог разобраться с ними. Нужно всегда стараться поступать правильно.

– Ага. – Николетта закатывает глаза. – Как Люция. Чтобы потом лежать на животе с раздвинутыми в разные стороны ногами. Па, ну ты хоть скажи, ты же прищемишь яйца их отцам за такое?

Замечаю на лице мужа хитрое выражение лица. Этих двоих не исправить. Как хорошо, что Ибрагим более спокойный и рассудительный.

– Ладно, допустим, что эти двое заслужили твоего гнева, а что насчет остальных? Почему так много людей жалуется на твоё поведение?

– Какая ты душная. – Зейд паркуется возле дома, и Николетта тут же выскакивает из машины. Муж догоняет её, ловит за руку и отдаёт ключи охране, чтобы они загнали машину в гараж.

– Мама права, душа моя. – Муж целует нежно её в висок. – Если хочешь сделать мир лучше, начни с себя. Будь добрее и мягче к окружающим. Не стоит набрасываться на всех с кулаками, иногда с людьми нужно расправляться более интеллектуальными методами.

У меня начинают шевелиться волосы на затылке, он точно такими методами воспитания вырастит монстра.

***

– Долго будешь ещё на меня дуться? – Зейд показывается в спальне. Муж успел стащить с себя пиджак и галстук, расстегнул рубашку до середины груди. Остаток дня он проработал в кабинете, не выходя из него ни на минуту.

Откладываю планшет на прикроватную тумбочку и сажусь поудобнее. Голова была сама не своя после длительной работы. Недавно я взялась за иллюстрацию детских книг, весь вечер рисовала на планшете героев сказки. Глаза покраснели и припухли от длительной работы с графикой.

– Столько, сколько потребуется. – Отвечаю лукаво, наблюдая за тем, как Зейд медленно расстёгивает рубашку, снимает её и вешает в шкафу. Хегазу остаётся в одних брюках. Впечатляющее зрелище.

Годы не берут его, Зейд становится лишь сильнее, могущественнее и влиятельнее. Ни одного седого волоска, ни одной морщины.

Слежу за ним как голодная кошка, не могу даже спустя столько лет поверить, что мы вместе.

Хегазу расстёгивает ремень, снимает брюки и затем трусы, показывая мне боевую готовность своего друга. У меня тяжелеет в груди, спирает дыхание. Время не смогло научить меня спокойно реагировать на собственного мужа. Один лишь вид его возбужденного члена доводит меня до кондиции.

– Ваши условия. – Требовательно говорит Зейд, от его голоса кожа покрывается мурашками, а я краснею как девственница. На мне домашнее платье, ничего не сексуального, но муж смотрит так словно я в самом эротичном белье на свете.

– Условия чего? – переспрашиваю глупо.

– Примирения.
– Зейд медленно дёргает меня за лодыжки, подтягивая к себе. Я послушно скольжу по шёлковым простыням, с радостью отдаваясь в плен. – Озвучивай условия моего прощения. Что мне сделать, чтобы моя дорогая и любимая жена сменила гнев на милость?

Хегазу касается языком моей коленки, очерчивает круг и прикусывает влажную кожу. Трётся щетиной, вызывая мурашки. Его покорность – игра. На долго его не хватит, очень скоро вырвется настоящий зверь, любящий приказывать и управлять.

– Для начала тебе стоит стать строже.

– Хочешь строже, я буду строже. – Зейд делает вид, что не понимает о чём я и шлёпает меня ладонью, заставляя взвизгнуть. Хорошо, что когда-то, продуманный и всегда всё хорошо рассчитывающий, мой муж выбрал для нас спальню подальше от детей, чтобы они не могли слышать наших разговоров и брачных игр.

– Ты знаешь о чём я.

– Фу, не люблю, когда ты тащишь в постель бытовые проблемы. – Зейд снова меня шлёпает, он зарывается лицом между моих ног, припадает к чувствительной точке. Ласкает горошинку языком, проникает в пещеру.

Меня скручивает от сладкого спазма, вокруг пупка идёт будоражащая рябь. Вплетаю пальцы в непослушные волосы Зейда, зарываюсь в густые, чёрные пряди и притягиваю к себе.

– А я не люблю, когда ты строишь из себя супер крутого папочку, что прощает всё и вся. Почему в этом доме я страшный и злой карабинер? – Шутливо пинаю его, немного отталкиваю от себя, но стоит его языку выскользнуть из меня, как я сама притягиваю Зейда обратно.

– Потому что только дома я могу быть самим собой – ласковым ягненочком. – Он пытается сделать невинное выражение лица, но природа сотворила его черты такими хищными, что это априори невозможно.

Издаю смешок. Этот ягненочек перегрыз всех волков в округе.

Теряю мысль, потому что меня настигает оргазм. Яркая вспышка радуги в голове вытесняет всё на потом, я извиваюсь и судорожно выдыхаю, теряя связь с реальностью.

Зейд быстро забирается на кровать, избавляет меня от домашнего платья и придавливает мощным телом к матрасу. Его захват моего тела напоминает военную операцию, все действия слажены и хорошо продуманы.

Не успеваю отойти от первого оргазма, как он толкается членом внутри меня, вызывая новые огненные всполохи.

Ненасытный и нетерпеливый. Ему всегда всего мало…

За годы совместной жизни я наконец поняла о чём всегда говорил Зейд и почему называл меня идеальной женщиной для него. Моя покорность идеально сходилась с его жестокой бескомпромиссностью. Женские капризы тонули в мужской мудрости. Мы нашли свою нирвану и упивались ей.

Зейд поставил меня четвереньки, вынуждая ухватиться руками за перила кровати. Муж накрыл меня сзади, точно повторяя силуэт моего тела. Мы слиплись в единое целое в прямом и переносном смыслах этого выражения.

– Я очень люблю тебя. – Шепчу ему, зная, как важно ему это слышать.

– Я тебя тоже, Ната… очень… люблю… люблю любить. – Он прикусывает мочку уха и шумно кончает в меня, наполняя горячей спермой, я не заставляю его долго ждать и как по команду кончаю следом, чувствуя как меня покидают силы.

Мы падаем на кровать, прижимаемся к друг другу.

Раньше Зейд скрывал своё тело, не любил показывать жуткие шрамы от кислоты, но теперь он больше не стеснялся их. Я знала наизусть каждый рубец на его теле, исцеловала каждый шрам, заверяя, что они не так ужасны как он думает. Ибрагим и Николетта вообще их не замечали.