Кареглазая моя

родов.

– Думаешь, Бетани слегка преуменьшает срок?

– Как минимум месяца на два.

Я непонимающе на нее посмотрела.

– Постоянно это вижу, – пояснила Финола. – Платья для беременных – самый

быстрорастущий сегмент в свадебной моде. Примерно каждая пятая из моих клиенток в

положении. И многие из них лгут насчет срока беременности. Даже в наш просвещенный

век некоторые женщины боятся неодобрения родителей. Есть и иные причины… – Она

пожала плечами. – Не наше дело судить или делать замечания, но если мои

предположения верны, когда Бетани пойдет к алтарю, ее живот будет значительно больше, чем мы ожидаем.

– Значит, стоит забыть о клиньях и переделать весь перед, – рассеянно сказала я. – Хотя, наверное, времени на расшивку его бисером заново уже не останется.

– Наймем для этого жутко дорогую местную вышивальщицу. Сколько Бетани еще

пробудет в городе? Можно запланировать еще одну примерку на завтра?

– Конечно. Утром?

– Нет, до утра мы не успеем. Как насчет днем, после твоего собеседования?

– Не знаю, насколько оно затянется.

– Если сама не успеешь, просто скажи Бетани приехать сюда к четырем. Я сделаю

несколько снимков и отправлю тебе посмотреть, что именно мы исправили.

– Финола… ты точно уверена насчет даты родов?

– Я не врач, но могу гарантировать, что тут явно не четвертый месяц беременности. У нее

пупок вывернут, а это обычно случается только к концу второго триместра. А то, как

ребенок пинается? Весьма впечатляюще для плода, которому полагается быть всего с

десяток сантиметров ростом! И хотя Бетани не сильно набрала в весе, живот выдает ее с

потрохами.

Вечером я отправилась на ужин с Жасмин и старыми друзьями времен работы в

индустрии моды. Мы сидели в итальянском ресторане за столом на двенадцать персон и

постоянно общались параллельно как минимум на три-четыре темы. Как всегда, мои

друзья знали самые последние сплетни и увлеченно обменивались слухами о дизайнерах, знаменитостях и тусовщиках. Я и забыла, до чего здорово находиться в центре событий и

узнавать новости раньше остального мира.

Нам принесли тарелки с карпаччо из говядины – сырое мясо было порезано на прозрачные

ломтики тоньше, чем усыпавшие его хлопья тертого пармезана. Хотя официант пытался

подать хлебные корзинки вместе с салатом, все за столом единодушно отказались. Я

тоскливо посмотрела вслед ароматному, еще теплому хлебу.

– Мы могли бы съесть всего по кусочку, – сказала я.

– Никто не ест углеводы, – ответила Шивон, редактор раздела красоты в журнале Жасмин.

– До сих пор? – удивилась я. – Я надеялась, что они уже реабилитированы.

– Углеводы никогда не будут реабилитированы, – припечатала Жасмин.

– Боже, не говори так.

– Научно доказано, что лучше сыпать пакетики сахара прямо в рот, чем есть белый хлеб.

– Отправь Эйвери план КПД, – попросила ее Шивон и многозначительно на меня

посмотрела. – Я сбросила шесть лишних кило за неделю.

– И в каком месте они у тебя были лишними? – поинтересовалась я, глядя на ее худую, как

тростинка, фигуру.

– Тебе понравится КПД, – заверила Жасмин. – Сейчас на ней все помешаны. Это

модифицированная кетопалеодетокс-диета, которая начинается с белковой фазы. Вес

уходит так быстро, как будто у тебя глисты.

Когда нам принесли закуски, я осознала, что единственная из всех заказала пасту.

Джетт, дизайнер аксессуаров известной марки, посмотрел на мои пенне и со вздохом

сказал:

– Я в последний раз ел макароны еще при Буше.

– Старшем или младшем? – уточнила Жасмин.

– Старшем, – ностальгически протянул Джетт. – Я помню этот ужин. Карбонара с

двойным беконом…

Осознав, что все внимательно на меня смотрят, я не донесла вилку до рта.

– Простите… Мне поесть за другим столом?

– Ну, раз ты сейчас считаешься гостьей из другого города, – решила Жасмин, – можешь

есть свои пенне. Но когда переедешь назад, с изделиями из очищенной муки придется

попрощаться.

– Если я перееду назад, – вздохнула я, – мне много с чем придется попрощаться.

На следующий день я взяла такси в центр и в час вошла в офис «Стернс продакшн».

Спустя пять минут девушка с взъерошенной стрижкой в черном брючном костюме

подошла, чтобы проводить меня на встречу. Мы проехали несколько этажей вверх на

лифте и вошли в вестибюль с впечатляющим потолком, выложенным лавандово-

серебряной мозаичной плиткой, и темно-фиолетовой мебелью.

Там уже ожидали три человека, которые приветствовали меня с таким искренним

энтузиазмом, что я тут же расслабилась. Все они, молодые и стильно одетые, с улыбками

представились. Женщину звали Лоис Эммонс, она занимала должность продюсера и

помощника-референта Тревора Стернса; один из мужчин, Тим Уотсон, был продюсером по

кастингу, а второй, Руди Уинтерс, – продюсером и ассистентом режиссера.

– Вы не привели свою милую собачку? – улыбаясь, спросила Лоис по дороге в просторный

кабинет с потрясающим видом на Крайслер-билдинг.

– Боюсь, Коко несколько старовата и прихотлива для путешествий, – ответила я.

– Бедняжка. Уверена, она по вам скучает.

– Коко в хороших руках. За ней присматривает моя сестра София.

– Вы же вместе работаете, да? Почему бы вам не рассказать, как начинался ваш бизнес? О, вы не станете возражать, если мы запишем разговор и перейдем на ты?

– Нисколько.

Следующие три часа пролетели как три минуты. Мы начали с разговора о моем опыте

работы в модной индустрии, а потом перешли к тому, как мы с Софией создавали

агентство. Во время рассказа о нескольких курьезных свадьбах, которые мы