Казачество в 1812 году
Шрифт:
Итальянцам пришлось бросить у переправы почти весь обоз и 64 орудия. Тем временем донские пушки всю ночь вели огонь, а казачьи полки с егерями сжимали кольцо вокруг Ярцево. Батальоны генерала Брусье стали отходить к броду. Перед рассветом 29 октября арьергард 14-й дивизии корпуса вице-короля под казачьими пулями и картечью перешел вброд Вопь и на противоположном берегу реки присоединился к своим.
Перейдя реку Вопь, казачья конница вновь стала теснить неприятеля, продолжавшего свой путь бегства в поредевших колоннах. Казачьи отряды то следовали впереди этих колонн, то напирали сзади, истребляя отстающие команды. Теперь французские фуражировщики все реже и реже стали отходить от дороги. Кавалерии у корпусных командиров
Один из мемуаристов Великой армии описал подобные огневые дорожные баталии в таких словах: «Пушки перекликаются на ходу, и в этом плачевном обмене выстрелами мы теряем значительно больше, так как неприятельская артиллерия на легких санках и двигается свободно, запряженная хорошими лошадьми, кованными шипами…»
В тот день летучий казачий корпус графа М. И. Платова праздновал в преследовании 4-го корпуса Великой армии большую победу. Не считая оставленных на месте переправы орудий, казаки стали обладателями еще 23 брошенных неприятелем орудий. Пленных насчитали до трех с половиной тысяч. Их могло быть и заметно больше, но атаман Платов скажет, что его казаками «брато в плен мало, а более кололи». Брошенный итальянцами обоз оказался огромен, но многие из повозок оказались без лошадей, которых увели на другой речной берег. В барских каретах и крестьянских телегах нашлось много всяких дорогих вещей, но не оказалось и следов провианта.
Об итогах боя на реке Вопь донской атаман отправил главнокомандующему скоро написанный рапорт: время торопило преследователей, которым для общей пользы дела никак нельзя было отрываться от походных колонн наполеоновских корпусов: «спаситель России» требовал «висеть у них на хвосте» и «забегать» на переход вперед. Среди прочего генерал от инфантерии М. И. Платов писал в том донесении:
«Осмелюсь донести, что неприятель наш в прошедшие дни очень, очень много расстроен, как объявляют мне пленные офицеры их, которых у нас столько, что за скоростию не могу им сделать счету. Отправляю их сколько успеваю вместе с пленными нижними чинами, которым также за скоростию верного счету сделать нельзя.
Донские казаки, подобно орлам, несмотря на несносную холодную и снежную дорогу, с рвением к службе и к защите любезного отечества, нападают на неприятеля, поражают его на каждом шагу…»
На этом бедствия Итальянского корпуса не окончились. Когда он, спеша уйти от берегов Вопи как можно дальше, подошел к Духовщине, то перед его авангардом показались два казачьих полка Иловайского 12-го, сразу же пошедших в атаку. Донцы генерал-майора В. Д. Иловайского в тот день были, как говорится, в ударе, захватив до 500 пленных и перекрыв дорогу войскам Евгения Богарне.
Вице-король Италии показал себя в том бою умелым и решительным человеком. Он построил итальянскую гвардию в каре, поддержал ее баварской кавалерией, находившейся в составе корпусных сил, и сбил казачий заслон с дороги. Впрочем, два казачьих полка, «оседлавшие» дорогу у Духовщины, долго продержаться заслоном не могли: это было им просто не по силам.
Неприятель занял покинутый жителями город, который оказался для Евгения Богарне и его войск настоящим подарком судьбы: все дома Духовщины полностью уцелели. Вице-король получил возможность устроить здесь измотанным остаткам корпуса дневку на весь день 30 октября, но имея на окраинах городка сильное охранение на случай налета казачьих партий.
В Смоленск, где находился император Наполеон, корпусной командир под надежной охраной отправил своего адъютанта с донесением о тяжелых потерях, понесенных при переправе через реку Вопь, утрате почти всей артиллерии и о том, что город Духовщина пуст и провианта в нем не нашлось. Посланца итальянского вице-короля эскортировали остатки в несколько сот штыков 15-й дивизии
генерала графа Доминико Пино. Только так можно было днем и ночью отбиться на дорогах от нападений платовских казаков, разъездами круживших вокруг.В тот же день Евгений Богарне получил известие, что русские войска взяли город Витебск, к которому шел 4-й корпус Великой армии. Тогда корпусной командир, не ожидая приказа из императорской штаб-квартиры, в ночь на 31 октября выступил из Духовщины к Смоленску на соединение с главными силами Наполеона. Полководец Богарне спешил: время играло только против него и тех людей, которые еще оставались под его начальством.
В той ситуации это было верное решение. Иначе остатки Итальянского корпуса могли быть окончательно «растерзаны» платовскими «степными осами». Евгений Богарне не мог не видеть, что рядовые солдаты-итальянцы стали открыто предпочитать сдачу в плен казакам кровавым столкновениям с неуемными преследователями.
После убедительного разгрома атаманом Платовым корпуса Итальянского вице-короля, генерал-фельдмаршал М. И. Голенищев-Кутузов отправил на берега Невы очередное победное донесение. Императору Александру I писалось, что «казаки делают чудеса, бьют по артиллерии и пехотные колонны». Полководец еще раз подтвердил значимость боевых качеств казачества в идущем изгнании неприятеля из пределов России. Об этом в войне Михаил Илларионович будет писать многократно государю, своим подчиненным из числа военачальников русской армии, родным и близким ему людям.
Решившись на прорыв, Эжен Богарне повел тех людей, которые остались от его корпуса, не на Витебск (как ему было приказано свыше), а к Смоленску для соединения с самим Наполеоном. Он надеялся, что, соединившись с императром, с которым шла Старая и Молодая гвардия, другие войска, итальянцы получат хорошие шансы вырваться из российских объятий и не стать по пути добычей «степных ос», которые маячили по дороге уже не отдельными конными сотнями, а целыми полками.
Уходя, вице-король Италии приказал сжечь Духовщину, в которой его солдаты впервые за все время отступления со стороны Можайска смогли отогреться в жилых домах. Казачьи партии не смогли помешать этому акту вандализма. Уездный город Смоленской губернии, стоящий на почтовой дороге из Дорогобужа в Поречье и Витебск, превратился в пепелище.
Корпус Евгения Богарне прибыл под Смоленск численностью около 6 тысяч человек, потеряв по заснеженной дороге к нему под ударами казачьих лав еще до тысячи человек и два орудия из тех немногих, что еще оставались у итальянцев. Перед этим делом казаки-донцы, вновь идя в преследования, молчаливо прошли по улицам выжженной, дымящейся Духовщины. Вдоль дороги «маячили» закопченные печные трубы и на взгорках чернели от копоти кирпичные остовы православных храмов.
То, что, уходя из Духовщины, наполеоновцы предали старинный русский город огню, какой-то случайностью или ожесточением не было. Так они поступали и с другими городами и селениями, которые проходили в бегстве из российских пределов. Все поселения по столбовой Смоленской дороге представляли из себя пожарища. Поэтому и горела под ногами иноземцев чужая земля. Что же касается казаков, то они карали незваных гостей за совершенные ими злодеяния, свидетельств которых виделось более чем достаточно.
Из Смоленска войска Евгения Богарне продолжили отступление на запад 1 ноября, имея в строю всего лишь 5 тысяч человек и 17 орудий. Считается, что еще около 6 тысяч человек деморализованных и потерявших строй людей, в своем большинстве бросивших личное оружие, следовали за остатками трех корпусных дивизий. Далеко не все они были подданными вице-короля. Смоленщина стала кладбищем для итальянских и прочих иностранных контингентов Великой армии. В Орше корпусную пехоту свели в… два полноценных батальона (не более 500 человек, в основном солдаты Итальянской королевской гвардии).