Казацкие байки

Так, странствуя с мешком за плечами, узнали казачата все окрестные дорожки и лесные тропинки.

Долго думали браты, как же им накормить семейство на Рождество, ибо старый их батько совсем уж слаб был здоровьем и выходил из хаты только люльку [5] выкурить да с соседом дедом Бойкой покалякать о жизни казацкой, в которой оба славные заслуги имели….

Долго ломали они головы и, наконец, решили идти в Хортицкий лес, ибо где, как не в лесу случаются самые сказочные дела. Особливо, под Рождество.

5

Люлька (южно-русск.) — курительная трубка из обожженной глины или дерева

Зимний день недолог. Протоптанная тропинка была чуть видна, и скоро мальчики её совсем потеряли, ступая по снегу привязанными к чоботкам снегоступами, сплетенными из ивовых прутьев, которые не давали ходокам проваливаться в снег.

Они искали охотничий сруб да все никак не могли отыскать его в зимнем лесу. Пока они бродили, стало темнеть. Мальчики были одни в дремучей чаще леса. А тьма кругом сгущалась всё больше и больше.

Наступила ночь.

Казачата были бойкие хлопцы, на Голопупенковой крови замешанные! Подумали-подумали они и решили, что до рассвета им отсюда никак не выбраться. Они набрали целую кучу хворосту и шишек и развели костёр. Потом маленькими топориками, выкованными для них кузнецом Данилой, нарубили еловых ветвей и смастерили из них шалаш. Постель они устроили себе из еловых лап и мягкого мха, благо и того и другого в лесу было предостаточно.

После этого они улеглись поближе друг к дружке, чтобы было потеплей, запахнули кожушки и сразу же уснули, потому что порядком устали за день. Неизвестно, сколько они проспали, час или два, но вдруг разом проснулись, словно их кто разбудил. Высокие сосны над их головами гнулись и шумели, как во время бури. А над вершинами сосен что-то тяжело пыхтело, сопело, фыркало…

Мальчики так и замерли.

В это время где-то промеж соснами раздался треск, и голос скрипучий, как сырое дерево, сказал:

— Человеком пахнет!

Тут уж и земля задрожала под чьими-то шагами.

Шаги были столь тяжёлые, что от них раскалывались камни, а сосны дрожали от верхушки до самого корня.

— Никак, Леший вышел на прогулку! — тихо сказал старший Петька.

— Ох, боюсь!.. Что же нам делать? — младший едва не пустил слезу от страха.

— Стань здесь под сосной, — сказал Петька, — и чуть Леший подойдет сюда, хватай наши мешки и удирай, что есть духу. А я возьму топор и останусь здесь. Может, и не пропадём.

Только успел он это сказать, как старые деревья возле них раздвинулись, словно мелкий кустарник, и появились Леший.

Он был огромен — вровень самых высоких сосен, а ручищи его, перевитые корягами, словно жилами, касались колен. Косматая голова со страшным скрипом крутилась на широченных плечах, кося единственным глазом.

— Беги! — шепнул старший брат младшему. — Но не слишком далеко. Спрячься вон там, в буреломе, и посмотри, как я с ним разделаюсь. Он глядит поверху, да ещё одним глазом. Где ему разглядеть, что делается у него под ногами?!…

Младший бросился бежать, но Леший услышал скрип снега под его ногами и, тяжело развернувшись, двинулся за ним.

Тут, шановное панство, Петька выскочил из-за дерева и, размахнувшись изо всех сил, ударил своим топориком Лешего по пятке. Тот прямо-таки взревел от боли. Да таким страшным голосом, что вековые сосны согнулись едва не до земли…

И Петька хватил его топориком по второй пятке! Тут уж Леший взревел так, что его единственный драгоценный глаз выкатился из впадины и упал к ногам Петьки.

Мальчик ловко подхватил его и был таков.

Глаз был величиной с глиняный горшок и светлый, как месяц в полнолунье. Мальчик посмотрел сквозь него и увидел всё вокруг ясно-ясно: каждый куст, каждую сосновую шишку, каждый камешек на земле. Как будто сейчас была не чёрная-чёрная ночь, а белый день.

А Леший стоял, боясь пошевельнуться, испуганный, слепой, и не мог понять, что с ним случилось…

Он стал рычать, браниться, шарить среди сосен и елей своими длинными узловатыми пальцами-корнями, но так и не смог найти свой глаз… И он понял, что глаз кто-то взял.

— Эй, Леший! — крикнул Петька, расхрабрившись. — Я не боюсь тебя! У меня теперь три глаза, а у тебя — ни одного. И у меня есть ещё топор. Раньше, чем ты поймаешь меня, я изрублю тебя на куски своим острым топором!

— Берегись, мальчишка! — закричал Леший. — Отдавай мой глаз, а не то я превращу тебя в камень или пень.

— Что ж, — сказал мальчик, — это твое бесовское дело. Но ты всё равно уже никогда не получишь своей глаз.

Леший долго думал и, наконец, понял — этого казачка ему не запугать никакими угрозами, и решил поладить с ним добром. Он обещал ему и золота, и серебра, и всего, чего он только ни пожелает, если он вернёт глаз. Мальчику это понравилось.

— Вот это славно! — сказал он. — Сходи к себе в берлогу и принеси сюда столько золота и серебра, чтобы мы с братом смогли унести. Еще прихвати для нас по хорошему охотничьему луку. Тогда я отдам твой глаз!

Леший даже заскрипел от злости, как трухлявый пень.

— Негодный мальчишка! — заорал он. — Как же я доберусь до дому без глаза?

— А это уж твоё дело. Ты же умеешь колдовать!

Тогда Леший принялся звать свою хозяйку леса.

И вот издалека, из-за леса, отозвался чей-то голос, похожий на вой осеннего ветра.

Это лесная хозяйка, старая Кикимора, откликнулась на зов.

Леший сложил сложил свои огромные руки-доски трубой и крикнул чтоб она поскорей принесла в лес два охотничьих лука и два полных ведра серебра и золота.

Прошло немного времени, и земля загудела, зашумели, затрещали деревья. Это Кикимора прибежала на зов Лешего с луками и вёдрами, полными золота и серебра.

Но, узнав в чем дело, она так разъярилась, понове, что, не поверите, — выдернула с корнями большую сосну и переломила её о колено, словно это была не столетняя сосна, а сухой прутик. Потом она вырвала у себя из головы длинный зелёный волос и стала им, как верёвкой, ловить мальчика. Но Леший, которому хотелось поскорей получить назад своё сокровище, стал уговаривать её не трогать этого мальчишку. Он жалит, как оса, а хитёр так, что, чего доброго, выдумает какую-нибудь новую уловку и отнимет глаз и у неё.

Кикимора зарычала, как разъяренная медведица, но не стала спорить. Она швырнула на землю два лука и оба ведра — с золотом и серебром — и побежала обратно — в свою берлогу, перепрыгивая на бегу через ели и сосны.

А Леший стоял перед казачком и протягивали к нему свои узловатые руки.

— Ну, отдавай же! Отдай!…- уговаривал он Петьку.

— Ладно, бери! — сказал мальчик и бросил глаз в подставленные ладони Лешего.

Леший присел, как будто гора выросла перед Петькой, и внимательно посмотрел на него.