Каждый раз наедине с тобой

Титанических усилий мне стоило не покраснеть. Я стараюсь сохранять нейтральное выражение. Джулиан знает, что я люблю романы Харрисона также как и он сам. Иногда нам случалось их обсуждать. В итоге получалось, что фанат злится на женщину, которая уничтожила вдохновение. Нет необходимости объяснять, что я отчаянно люблю Дьюка. Вплоть до того, что спустя шесть месяцев, я даже не задумываюсь над идеей быть с другим мужчиной: и не только до тех пор, пока у меня не пройдут чувства. Навсегда, — потому как не пройдут никогда.

— Ну, — комментирую я, — ты не можешь отрицать, что вина её, если он больше не написал ничего хорошего.

— Я не отрицаю. Несомненно, есть причинно-следственная связь между предательством и смертью вдохновения этого чертовски сексуального гения.

— Ты говоришь как адвокат.

Джулиан смеется.

— Я и есть адвокат!

— И хвастаешься этим? — подшучиваю над ним.

— О да, особенно когда могу заниматься многочисленными бесплатными делами. Будучи богатым и успешным, я в силах помочь тем, кто не может позволить себе достойного адвоката. Женщинам, кого избивают мужья и чернокожим подросткам, по ошибке попавшим в плохие компании. Узнай отец про это, то мой статус гея станет пустяком.

— Я знаю — ты ангел. И ангел не может отрицать, что Реджина Уэллс имеет очарование стервы.

— Солнышко, каждая дива должна быть немного стервой, иначе она не будет настоящей дивой. Она в стиле пятидесятых, очень недосягаемая звезда, всегда элегантная, всегда идеальная. Даже на фотографиях после рождения детей она прекрасна. Людям нравится это в ней: воплощение идеи сказочной мечты.

— Она воплощает идею эгоистичной суки, которая думает только о себе и плюёт на весь мир. Для своих детей только дизайнерские наряды, с брендами на виду. О нет, твою мать: новорожденный в ползунках за тысячу долларов — это оскорбление, и люди должны плюнуть ей в глаз, а не восхищаться!

— О, появились другие ругательства. Реджина в самом деле вдохновляет тебя, а? Тем не менее, эти вещи она не покупает, их просто дают, чтобы рекламировать бренды.

— Зачем показывать? Кто купит их для своих детей?

— В мире много выпендрёжников, разве ты не знаешь? Мы стали бы их воплощением, если бы превратились в тех, кого хотят увидеть наши «респектабельные» родственники. Представь меня и тебя в их мире: женатые, с ребенком, которому без сомнения купили бы комплекты за тысячу долларов, чтобы сразу же испачкать отрыжкой.

Я смеюсь. Для Джулиана использовать ругательства — это тоже необычное явление. Если есть нечто, что его бесит, так это мысль подвергнуться риску стать гетеросексуальным и эгоистичным ханжой, каким его считают родители.

— Мы с тобой понимаем друг друга, — говорю я веселясь.

— Я знаю, солнышко. И мы также понимаем друг друга испытывая надежду прочитать новый роман Харрисона Дьюка.

— Скорее всего, мы с тобой поженимся и пойдем покупать дорогие комплекты, — бормочу я.

— Нет, я бы сказал нет. — Джулиан подмигивает мне и наклоняется. — Болтают: он написал новую великолепную книгу.

Хлеб, с которым играла, выпадает из руки, и сама я тоже, чуть не падаю со стула. Смотрю на Джулиана как на сумасшедшего или вероятно схожу с ума я.

— Что... что...

— Мой клиент, бойфренд секретарши его агента, рассказал, что пятнадцать дней назад на столе Херба Морриса появился печатный текст с инициалами ХД на титульном листе. Моррис закрылся в своём кабинете на целый день, даже не обедал, а вечером выглядел как тот, кто только что испытал с десяток оргазмов. Он повторял, не знаю сколько раз: «Бля, это бомба. Этот мудак Харрисон на этот раз попал в яблочко». Секретарша Херба заставила своего мужчину поклясться никому не говорить, но он знает, что я без ума от романов паршивца, и рассказал мне по большому секрету. Девяносто девять процентов речь идёт о нём, тебе не кажется?

Я хотела бы ответить Джулиану любым способом. Но не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы сформулировать полноценное предложение. Под столом в ресторане, к счастью покрытым длинной скатертью, мои ноги застучали, как кастаньеты. Будь мои колени костлявыми, они бы издавали шум камней. Не знаю, сколько раз сглатываю, пока сердце в груди рисует виртуозные спирали.

— О… ну, это хорошие новости, — наконец говорю я, пытаясь выглядеть восторженной, но не слишком.

Он написал новый роман. Он написал новый роман. Великолепно, хотя... так я никогда не смогу его забыть. В любом случае, будто сумела бы...

— И это не последнее, — продолжает Джулиан.

Официант приносит нам две порции лазаньи, которую мы заказали, и мне хочется его пнуть, а также пнуть Джулиана, который, прежде чем закончить, начинает есть.

Хорошо, я должна успокоиться. Я не должна реагировать как психопат. Или словно маленькая девочка, которая настолько полна энтузиазма, что начинает бегать по всему ресторану, устраивая слалом между столами, кружась и выкрикивая во всё горло своё детское счастье.

Съедаю и я кусочек пасты. Делаю глоток вина. Ноги продолжают дрожать, и сердце не хочет соглашаться и оставаться там, где находятся сердца у тех, кто не собирается умирать от инфаркта.

После того, как Джулиан проглатывает пару кусочков, он, наконец, продолжает:

— Держись крепче, это чистые сплетни. Хотя я знаю, что ты журналист не такого типа, и не предашь моё доверие: похоже, Харрисон Дьюк приедет в Нью-Йорк, чтобы подписать контракт с Pickwick Publishing House.

Я чуть не давлюсь куском еды. Начинаю сильно кашлять, багровею, у меня перехватывает дыхание. Джулиан встаёт и хлопает меня по спине, потому что выгляжу я так, словно собираюсь умереть.

Когда начинаю дышать нормально, он смотрит на меня обеспокоено.

— Ты в порядке?

— Да... да. Но... он, Харрисон Дьюк... он уже в Нью-Йорке или это просто... слух?

— Разве не ты репортер? Знаю-знаю, ты очаровательный книжный червь, а не охотник за новостями, но, учитывая страсть к Дьюку, я подумал, что именно ты дашь мне больше информации. У вас в «Хроникл» нет колонки светских сплетен? Возможно, кто-нибудь из твоих ужасно болтливых коллег знает новость?

— Больше, чем ты — очень маловероятно, — замечаю я.

Я улыбаюсь Джулиану и стараюсь казаться весёлой, безмятежной, впечатленной недавними откровениями, но не на грани обморока.

— Что ты хочешь? Адвокат, партнер актер и гей. Только если бы я был священником или парикмахером, я мог бы узнать больше! И, чтобы подтвердить это, я раскрою тебе ещё один секрет: однажды вечером, во время аперитива на террасе своего отеля в Сан-Франциско, Реджина выпила лишний бокал и рассказала Мануэлю, что никогда не любила никого, так как Харрисона. Если Дьюк вернётся, я убежден, она сделает всё, чтобы вернуть его. Осталось только понять, любит ли её до сих пор он.