Каждый сам себе дурак
Шрифт:
Но он был обречен. Деваться было некуда.
— Кровь! Держи его! Хватай, добивай это «Я»! — неслось из глоток несущихся за ним «чужих».
Парень добежал до угла здания и там рухнул, истекая кровью. Над его головой словно нимб еще светилась вывеска «Добро пожаловать». Там был то ли кабак, то ли милый шоп. И все преследователи вроде от него отстали. Они решили, что дело сделано и надо звать егерей-профессионалов. Ну легавеньких.
Так решили они.
Леги все долго не ехали. Но все равно прибыли.
Вышло трое. Они наконец-то в клетке на колесах с раскраской прибыли. Три блюстителя порядка в синих фуражках и белой форме. В белой — это было крайне важно. Я потом узнал, они там день рождения
За парня заступаться было бессмысленно. Все началось по новой.
Леги-то уж его обложили по всем правилам. А парень как их увидел, задрожал, затрясся весь и опять за флажки ринулся. Но не тут-то было. Легаши окружили его и для внешнего приличия начали говорить очень вежливо. Мол, вот как у нас легашня за культурное общение впитывает. Конечно, парень им не сильно поверил. Стал лопотать про билет, сроки и деньги. В клетку уж очень ему не хотелось. Тем более, как он наивно считал, не виноват он был и слился на распасах. Поняв, что ниже достоинства легов слушать его путаные гонки, парень опять рванулся за флажки. Только уже более решительно.
Но все было бесполезно. Парень метался по перрону, легавенькие его догоняли и нехотя кломзали, но пока еще лениво и совсем несильно.
Конечно же, из любопытства я подтянулся поближе. И не зря я в очередной раз проявил любознательность. Так как парню наконец действительно крупно не повезло. Несколько небольших капель крови, брызнув от руки парня, отлетели прямо на белую рубашку одного из защитников Конституции. Вот на что он отважился в своей наглости, пес. Леги опешили. Такой неслыханной дерзости они никак не ожидали.
Его тут же уложили на стрит и стали утрамбовывать по полной программе. Мелькали руки, ботинки, красноватая пыль и куски одежды. Главное было — не уронить честь и чистоту мундира. В прямом и переносном смысле.
— У-у-у, мразь, — шелестел первый, выкручивая ему пока еще здоровую руку.
— Может, в отделении объясним ему все по-настоящему? — улыбаясь интересовался второй, нанося по врагу один за другим разящие удары ботинками. Но потом перестал, потому что застремался их подпортить. К тому же третий служитель охраны правопорядка, который сильнее всех оскорбился из-за пятен, не хотел упустить своего:
— Дайте лучше я, — оттер он своих соратников, размахиваясь резиновой палочкой правосудия.
Пощады ждать не приходилось. Били его долго и уверенно. Зависть, ненависть, презрение и злоба. А все остальное — это внешнее, оболочка. Она всегда ненадежна, она всегда срывается. Человек — это всегда скотина. Он просто притворяется, чтобы подпустить вас для расправы поближе.
Летели, летели клочки по закоулочкам. Да в конце концов усталость взяла свое. Легаши остановились и, тяжело дыша, стали подбадривать друг друга на дальнейший справедливый экшен. Парень же посмотрел, тем что оставалось у него от лица, в синее небо, застонал и распластался без сознания на асфальте. Так в итоге и не выбравшись за флажки.
Экшен ОК. Справедливость восторжествовала.
Но ведь ясно, что необходимо вести себя адекватно к окружающему миру. И уж, конечно, не безобразничать так лихо, как этот парняшик, пес. По крайней мере, если он выживет, запомнит этот урок на всю дальнейшую жизненку. Не будет рыпаться, а будет молчать и на лекарства ишачить.
А «чужие», гадкие хамелеоны, тут же на сторону парня перекинулись. Понятное дело — быдлятина. Ведь одно дело — просто его загонять, улюлюкать, чтоб объяснить ему что почем, а другое, когда его чуть ли не прикончили у тебя на глазах. И каждый мысленно себя на его место спозиционировал. Это заставило все быдло сплотиться, чтобы дать отпор нашествию в лице легавых. Выступили
единым мощным фронтом. И конечно, в авангарде колготились старушенции:— Убили! Человека убили! Боже мой! Что творится, а? Люди добрые! — голосили старперши, грозно обступив легов и, видимо, готовясь к последней атаке.
Легаши же, конечно, поняли всю опасность сложившейся конфронтации. На всякий случай заняли круговую оборону, потому как они не собирались отдавать с таким трудом взятую добычу. Тем более когда ее оставалось только освежевать и выпотрошить. Вперед выступил тот, кому нанесли столь тяжкое оскорбление:
— Ты что ли будешь рубашку отстирывать? Ты, я спрашиваю? — кричал он предводительнице стаи. — Ты только посмотри сюда! Гляди! Кровь плохо отстирывается! Ты будешь мне это отстирывать? Ты? Да? Надо отметить, что и сам он с трудом находил два небольших пятнышка от крови парня на своей красивой праздничной рубашке.
Препирались они недолго, так как легам пришлось уступить общественному мнению и вызвать реанимационную машину для сдачи добычи. Приехали врачи и тут же стали перебинтовывать, подсоединять капельницу и все такое. Один лег даже поехал с врачами, чтобы сторожить добычу в больнице. Двое других отправились в отделение отмечать столь нелегкую викторию.
Толпа потихоньку рассосалась. Вот так всегда: сначала расколошматили своего на молекулы, а потом сами же и на высоте оказались. Типа спасители.
«Точняк пора сматываться, если уж здесь все шизеют так не по-детски. Наверняка уж в других местах получше», — проносилось в моей голове. Все это время я беспрерывно курил, чтобы создать хотя бы дымовую завесу в плане безопасности своего шкурятничка. Ведь никогда не знаешь, чего, где и от кого ждать приятного, доброго и хорошего.
А тот парень, конечно, был несомненно виноват. Его поступки были непонятны окружающим, а этого уже более чем достаточно. Он проконопатился в больняке два месяца, а потом ему еще штраф нехилый леги впарили. Ну что ж, он получил приличный урок, он сделает выводы и уже никогда не совершит ничего. Потому что во всем этом диковинном калейдоскопе, вращающемся вокруг нас, только так и можно выжить.
Поезда тем не менее продолжали приходить и отходить как ни в чем не бывало. Поезд — это как консервная банка, набитая нами. Он доезжает до намеченной цели и там эту банку вскрывают, а ее содержимое пожирается приветливым городом. А потом город выбрасывает нас на кладбища, как отработанный шлак и отходы.
Но пробил и мой час. Все же объявили посадку на поезд. Пора было чапать дальше. Я даже сожрал последнюю половинку синей марки с «велосипедистом», чтоб внутри трэйна еще торкнуло по самые не могу. Что в принципе было разумным поступком, верно?
А уж потом заметался я в поисках своего поезда по всем платформам. И потому, сколько мерзавцев со счастливыми лицами пыталось набиться в один из них, я догадался: это поезд в Большой Город.
Я не ошибся.
Сказал себе: «Не робей!» Зажмурился и лихо запрыгнул внутрь.
5
Как ни странно, доки у меня оказались в поряде. Все-таки, к моему большому удивлению, в кассе меня не прокинули — правильно оформили проездной тикет и страховняк. Даже проводница, несмотря на все свои подозрения, вынуждена была признать, что передвигаюсь в пространстве я на вполне законных основаниях. Эта барышня даже додумалась сходить с доками к начальнику поезда, чтобы выведать что-нибудь о моей сомнительной личности. Нет, нет, заверили ее там, этот пассажир такой же, как все. Так как проводница была здесь типа за главного, а я, как и все многочисленные попутчики, набившиеся по купе, собирался к вечеру уйти как можно подальше, пришлось перед ней вдецелок подунизиться.