Каждый сам себе дурак

Ха, вполне может быть. Если бы она жрала на постоянку столько всякой дряни в плане драгс, что бы у нее тогда с кумполом затемяшилось?

Впрочем, она была дружелюбна и приветлива. Понятное дело, ей не хотелось неприятностей.

Короче, поблагодарил, все такое. Она чаек принесла. Выпил, конечно. Чаек-то оно в самую тему. Она попыталась что-то мне еще объяснить. Да больно надо мне ее слушать.

Словом, отмахнулся.

Поезд продолжал двигаться, стуча колесами. Может, в город, может, в вечность, может, в никуда.

Проводница, которая все не хотела почему-то отвалить, тем временем доверительно сообщила мне, что очаровательные особи из моего купе скоро сходят. Даже не знаю, уж почему она так ко мне прониклась. Но ведь нет худа без добра. Идти назад в купе с особями не хотелось. Там жратва, тряпье их, уродка с калькулятором… Если, вы, конечно, понимаете, о чем я.

От купе к купе, от вагона к вагону я направился перебежками к местечку, к вагон-ресторану. Затея не такая уж простая: нужно было преодолеть шесть вагонов.

Потенциальные опасности подстерегали меня на каждом шагу. Большинство «чужих» уже залилось алкашкой по самые обода и в поисках приключений шакалило по коридорам. Они пыхтели, стукались о стены и двери в такт движения нашего славного поезда. И словно в некоем тотальном экзистенциальном отчаянии, громко обвиняли в своих бедах и неудачах весь окружающий мир.

Однако добрался. Смело открываю дверь и заваливаюсь.

Хоть здесь децл прикатило. Вагон-ресторан был совсем пустой, посетителей не лицезрелось. Были только, конечно, сявки глупые из обслуживающего персонала. Стоят. Смотрят на меня, удивляются, видимо. Наверное, я был похож на реликвию, раритет или выходца с того света.

Ну что ж. Я тоже пространно уставился. На всякий случай напрягся и чуть что приготовился сматываться. Их стадо было все в белом, ослепительно сверкало и переливалось. И так многочисленно, что само смогло бы занять все посадочные места.

— Здравствуйте! — уверенно обозначился я.

Моя вежливая реплика вывела их из оцепенения. Подозрительная небольшая группка отделилась от основной стаи и посеменила ко мне. Я приготовился к худшему. Чего уж там!

Но обступив меня, эти делегированные на переговоры представители стали тихо и культурно зазывать меня полакомиться их замечательной кухней. Они предложили мне выбрать столик, расположиться и приготовиться к сладостному столкновению с пищей, сами расхваливали свои блюда, разогретые в микроволновке, и все такое прочее.

Ладно. В конце концов за этим я сюда и пришел. Выбрал самый ближний к двери столик, предполагающий быстрый отход, и недвусмысленно дал им понять, что, если я отсюда не вернусь в купе в определенное время, их ждут неприятности. «Большие неприятности», — так и сказал. Ведь надо же было хоть как-то снова обезопасить себя, верно?

Они охотно закивали. Видимо, им было уже настолько все параллельно, что они были готовы и на неприятности.

Заказал им, в общем, всякой пищи неслабой. Горячее там, салаты разные, сок. Спросили, буду ли пить.

По легкой немного, говорю, а они, конечно, сейчас. Разбежались.

Еще интересно было, почему они так благосклонно отнеслись ко мне. Самый молоденький, с опаской оборачиваясь на своих боссов, сообщил, типа я у них единственный посетитель за сегодня.

— Нет, нет, — тут же поспешно заверил он. — Цены у нас весьма разумные.

Теперь уж можно было набить брюшкарус почти без свидетелей. Питался, надо отметить, я очень культурненько. Использовал там вилки, ножи различные без разбору. Но по крайней мере не разбрасывал, не разбрызгивал все вокруг и не выплевал не влезавшее в рот обратно в тарелку. В отличие от тех очаровательных леди в купе. Оставалась надежда, что они наелись и завалились по своим местам, тихо, сыто и без лишних слов. Наверное, они там уже все заблевали…

Но пора уже было призадуматься, как выстраивать свой дальнейший жизненный трип. Ведь надо было жить и барахтаться. Я слышал, что иначе нельзя.

Ведь я же подзатеял черпануть новую порцию жизни. Светлую порцию, солнечную, без непутевых заморочек. Для того, чтобы быть уверенным, что все будет ОК и что в Другом Городе все не такие сволочи, нужно было еще малость зашториться. Дело нехитрое — достаточно было хлопнуть немного слабой алкашки, вновь цифрануться всеми цветами радуги.

Сказано — сделано.

Люди, которым было на меня не по барабану, а таких было кот наплакал, начиная с детского сада, говорили: самое главное не делать глупостей. Эти люди говорили мне, что без глупостей я смогу неплохо устроиться. И теперь я гадал: поехать в Другой Город — это глупость или не глупость?

Ладно, чего теперь грузиться? Мост сзади уже догорает.

Бежать, спотыкаться, падать, корябаться и снова бежать.

Лучше уж думать поменьше. Просто бежать куда попало и терпеливо ждать, когда вся эта штука наконец-то закончится. И пасть, конечно же, постараться не разевать. Единственный вариант — помалкивать.

В ожидании жратвы достал из кармана пиджака зелененькую книжицу Ясперса в твердом переплете. Еще ту, которую Латин скидывал со стола дома. Я и тогда не понимал в ней ничегошеньки, но ведь нужно было хоть что-нибудь запомнить для эдикейшена будущего. Чтоб в Академии ляпнуть при удобном случае этим лохам.

Сколько ни листал я книжицу, снова ни во что не врубался. Ага, думаю, чего-то не хватает. А тут как раз и синьку доставили и второе. Хлоп — и пометки в книжке делать скорей. А тут уже и сам Ясперс напротив меня оказался.

И тоже, как Кант, пальчиком лукаво машет и говорит: «Правильно, Северин, делаешь, правильно… Терять давно нечего!». Здесь распахнулись мне врата познания и начал я тонуть в пучинах мысленных.

Здесь меня, как и ожидалось, снова торкнуло не по-детски. Снова странное все стало и яркое. Снова опасности разные замерещелись. Надо было, конечно, выглянуть в окно, просечь, чего там. Смельчак был я еще тот.

Сначала, сколько ни вглядывался, я видел только нечто черное и мерцающее. Типа как ночь. Кстати, я слышал где-то, что на поезда очень часто нападают индейцы. И очень любят всех грабить и убивать. Замандражиться уж было из-за чего. Кто-кто, а уж индейцы — парни решительные. Стал прислушиваться. И, как мне показалось, уже явственно услышал их боевые крики. На всякий случай я тут же решил не сопротивляться, сразу им все отдать и сдаться. И уж, понятно, ни в коем случае не проявлять разных там актов героического сопротивления. Если бы индейцы были бы благосклонны к моей персоне, я даже присоединился бы к ним. Вот такой расклад был бы по мазе. Вот такой расклад мне бы импонировал.

Однозначно с индейцами было бы весьма здорово и приятно. Но сколько дальше ни смотрел, ни слушал — индейцев так-таки и не было в черном и мерцающем за окном.

Зато появились деревья и горы. Они как будто прятались в темноте, как будто боялись всех нас. Ведь когда рассветет, особи проснутся и бросятся к ним.

Как всегда — Луна. Она освещает скорбные притихшие дома. «Чужие» еще спят. Везде «чужие», «чужие», «чужие». Они вынашивают в снах свои замыслы. Но ведь с утрянки-то они неизбежно проснутся, да? Иначе ведь не бывает?