Каждый сам себе дурак

Но некоторые все же вернулись на Конгресс и с новыми силами налегли на все то, что щедро предлагалось к приобретению в баре. Разговоры перешли уже на какой-то конкретнейший бред, и чтобы не слушать бесполезную болтовню, я почехлил на обратку в большой зал, может, там что изменилось, и теперь, может, можно прямо на практике прикоснуться к доброму, разумному и вечному. Зря, впрочем, надеялся.

В холле я присек Гришу на курс младше из Академии, он с обеда как раз возвращался. И хотел было уже подойти, да меня опередили. Вот незадача! К нему подскочила целая группа журналистов с камерами там различными, микрофонами всякими разными. И тараторят:

— Ваши впечатления? Ваши впечатления?

— Достойная жратва! — обрадовался он. — Вот только еще и банкет обещали ближе к вечеру. Вы не в курсе, когда наконец банкет начнется?

— Пару слов о Конгрессе?

— О Конгрессе? — потускнел он. — Без комментариев!

Я не знаю, откуда он про банкет выдумал. Но после последней фразы Гриша скорей-скорей рванул туда, к искрящейся яме бара, откуда доносились крики, пьяные песни и звон разбиваемой посуды.

Ладно, вернулся в зал.

В зале как раз кто-то неприятный и нелепый рассказывал: русская литература гибнет, страдает, и все такое прочее. Народу там во второй половине, ясно, было вообще кот наплакал. Говорили еще о том, что-де русскую литературу надо быстрее спасать. «А так как русской литературы сейчас в принципе не существует, то она в этом очень нуждается», — подумалось мне в тумане. Я тоже что-то вякнул со своего места по дурости, но понял, что это даже смешно. После обеда почти все выступавшие были откровенными даунами, бездарными имбецилами или представителями нового реализма, что в принципе одно и то же.

Ладно, встал, вернулся в бар к Роману.

Что мы дальше там пили, помнилось с большим трудом. А чуть позже я услыхал, что где-то неподалеку ошивается советник Президента РФ. Следующие минут тридцать я посвятил тому, что рыскал по всему зданию в его поисках. В конце концов не каждый день представляется случай отдизайнить морду лица советнику Президента. Но мне не везло, и все тут. Как я узнал позже, мне всего-навсего нужно было оставаться около входа в тамошний ресторанчик, «Дубовый зал», и терпеливо подождать, когда советник Президента неизбежно забредет туда отметить несомненные успехи и достижения Конгресса. И как рассказали, отметив под самую завязку достижения Конгресса молодой русской интеллигенции, он в экстазе впаривал в коридорах всем желающим приглашения на Конгресс уже взрослой русской интеллигенции.

Я снова сидел в баре. В какой-то момент мне захотелось стремительно сжаться, даже двигаться казалось бесполезным. Одновременно я почувствовал связь времен, и мне показалось, что все это когда-то уже было. Ну, подобная вакханалия.

Несмотря на все препятствия, Конгресс продолжался.

— Слава молодой русской интеллигенции! — радостно заорал очередной залившийся рядом со мной и с этими словами молниеносно швырнул пустую бутылку в противоположную стену. Она разлетелась на мелкие прозрачные звезды. После этого он довольно хмыкнул и вежливо проинформировал свою подругу, сидящую рядом с ним и декламирующую неприятным визгливым голосом опусы Ахматовой, о том, что считает ее, ну подругу свою, конченой блядвой. На это девушка захлебнулась от возмущения и выплеснула в его благородное лицо кофе. Бойфренд ответил кулаком…

Я перевел взгляд на Романа. Он уже дошел до последнего кондишена, так как ему всюду мерещилась Страшила Мила. Он цеплялся ко всем подряд девкам и называл их ее именем. Лез… Хватал… Валился вправо и влево… Впрочем, таких уже было большинство.

Но тут и у меня в гляделках потемнело и что-то прям башку сквозануло с непререкаемой остротой. Все поплыло и смешканулось. Я даже вдруг увидал римские театры… вавилонскую азбуку… услышал органную музыку.. Словом, все величие древних культур. Но тут же смекнул, что пора хоть здесь показать себя во всей красе. Я припомнил ту книжку ублюдка Нагибина, где он отважно валил вражеские силы, налакавшись в ЦДЛ пойла и собственных национальных видений, как расправлялся он с недругами, прямо не выходя из стен этого билдинга. Короче, нужно было брать пример хоть с кого-нибудь. Хотя, конечно, у каждого своя жизнь.

Я развернулся, что-то хлебанул, для полного комплекта зачерпнул порцию видений и не мешкая более смачно хлопнул в рожу Гнидину, а потом и еще кому-то. Этот кто-то отлетел в одну сторону, а художничек плюхнулся на незнакомую девку, которая не придумала ничего лучшего, как оторвавшись от спиртных напитков, тут же раззявить на весь бар свою хлеборезку. Потом, ясно, и меня хлопнули. Я тоже брякнулся.

Все смешалось.

Понятно, все это уже было мне ни к чему. Что-то в голове прояснилось и подсказало: «Сваливать!» И я шементом вылетел из бара, а чуть позже ощутил себя отпозиционированным на Никитской. А уж там побрел. Глядя на звезды, к мерцающим вдалеке огням.

Однако далеко мне уйти не удалось. Это легаши обозначились и поскорей скрутили меня в плане добычи денежной. Доков у меня никаких не было, ни паспорта, ни международных прав. Поэтому я ткнул им единственное, что у меня было из документов. То есть приглашение на конгресс.

Им это очень понравилось, и пока они меня обыскивали, все смеялись. А меня переклинило:

— Подгоняйте машины! Вызывайте подкрепление! ФСБ! СОБР! ОМОН! Их там очень много! Сбросьте бомбу! Убейте их всех!

Вот как я декламировал. Видимо, они приняли слитую мной информацию к сведению, благо с извинениями отпустили.

И я уныло потащился домой. Вокруг уныло колыхались здания… огни… тачки… айсберги… Где-то далеко неслись породистые лошади… вокруг — большие собаки…

Лошади били копытами.

Собаки выли на Луну.

А город смеялся…

16

Теперь люди мельтешат передо мной один за другим. А я совершенно не меняюсь. Они появляются неожиданно, лезут со своими прогонами, вываливают на меня порции своей прошлой жизни и исчезают в поисках жизни будущей. Многие из тех, кого я когда-либо знал, закручиваются передо мной во временном калейдоскопе. Все их истории, проблемы, горе, обманы и надежды на будущее оседают на стенах моей квартиры и на мозгах. Ну и пусть. Живые исчезнувшие во времени — они как привидения.

Они исчезают, и вслед за ними тянутся ошметки их жизни. За далекий горизонт, на Север и Юг, Запад и Восток.

Приехал Олег со своей молдаванкой Нелей. Ну, тот самый Олег, который успел из банка сдернуться в Западном Городе, когда я от лени тоже с чеками на прием не покамал.

Я даже не удивился. Просто открыл дверь и запустил их в квартиру. Они сделали вид, что обрадовались. Они на одну ночь, чисто крышак подобрести, а там дальше на юг. В Крым.

— У тебя все нормально? — спросил Олег настороженно, как будто зная, что все не очень в порядке.

Соврал, что нормалек. Сели на кухне. Дал им жратвы. Они набросились так, как будто десять дней голодали, нищенствовали по полной.

Пока они жадно закидывали еду, все рассказывали. Типа едут завтра, там их ждут будущее, счастье и все такое. Я, конечно, ни черта не догнал, на фига они на юг сматываются. А они стали врать, мол, достало все, и теперь самое спасительное для них — в Крым убраться. В Керчь. Они там халявную хату всего за несколько тысчонок грина намутили. Сколько, правда, они ни затирали, что по своей воле туда сматываются, верилось слабо. Особенно если обратить внимание на их осторожные взгляды и вкрадчивое общение.