Кажется, я пропала

Первоначальный вариант – отправить меня куда-нибудь подальше и забыть. Но на моё удивление, отец жёстко на повышенных тонах гаркнул на мачеху, и та принялась рыдать, как в последний раз.

Я с трудом дождалась утра, то и дело просыпаясь и постоянно ворочаясь, потому что снова вернулись кошмары. Их тяжело назвать ужасами, но каждую ночь - это один и тот же сон от которого я просыпаюсь с испариной на лбу.

Денискина комната, мы с братиком лежим на кровати, я читаю ему ярко иллюстрированную сказку, мальчишка тепло меня обнимает, а мама поливает цветы, в основном это орхидеи, от которых она была без ума, и два декабриста которые ей достались в наследство от её матери, а той от её, и т.д., что-то типа семейной реликвии, только живая. Женщина внимательно вслушивается в произведения классика, и тихонько, практически про себя, повторяет некоторые строки. На улице светит солнце, озаряя своим светом часть комнаты, попадая и к нам на кровать. Но резко становится темно, а лица близких мне людей, серыми. Темнота сгущается, становясь непроглядной. Дверь комнаты распахивается, я больше не вижу лиц, только силуэты, которые оглушающе кричат голосом дорогих мне людей: - «Это ты во всём виновата! Только ты!». Дверь закрывается, всё смолкает, и я остаюсь одна в кромешной темноте. Когда их только не стало я просыпалась со слезами, потом сны пропали, и я облегченно вздохнула на целых пять месяцев, и вот снова вернулись.

Павел довозит меня до кафе, в котором мы договорились встретится с Артёмом. Когда я приехала, Кострова ещё не было. Я заняла любимый столик, заказала кофе. Время шло несправедливо медленно. И я залипла в окно, наблюдая за мелькающими людьми. Каждый из них был занят своими делами, не замечая друг друга.

– Как дела малыш? – выдернул меня из раздумий любимый голос.

– Хм. Малыш? – отреагировала тут же

– Я просто проверял тут ли ты вообще, – улыбка растекается по лицу.

– Как видишь, – шутливо показываю язык.

– Всё нормально? – становится серьёзным. – Скажешь, что всё ок, я тебя укушу.

– У нас в семье пополнение скоро будет, – вырывается нервный смешок.

– В смысле? – на лице Кострова пробегает непонимание, и сменяется удивлением. – Ого.

– Такая жизнь, – с иронией повторяю слова отца. – Не удивлюсь если в ближайшее время меня сбагрят куда-нибудь, – отпиваю кофе, который успел уже остыть.

– Ты же сейчас не серьёзно? – встревожено.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Светка не оставляет эту затею. А завтра мы все дружной семьёй, – усмехаюсь. – Идём к маме с Дениской.

– Кринж – вздыхает. – Хочешь я пойду с тобой?

– Да. Очень, – ощущаю его горячую ладонь на своей, и внутри становится тепло. – Спасибо, ты мне очень нужен, – выдаю откровение. – В восемь за тобой Павел заедет.

– Хорошо, – нежно улыбается, протягивая небольшую коробочку.

– Что это? – всматриваюсь в лицо парня.

– Открой, – двигает её ближе ко мне.

Сняв упаковочную ленту, развернув несколько слоёв бумаги для упаковки, я наконец-то добираюсь до содержимого. Внутри лежит медиатор для гитары, серый, с фоткой Артёма с мячом.

– Чтобы ты помнила, что я всегда рядом.

– Спасииибо! – подрываюсь с места, и эмоционально обнимаю Кострова, а затем нежно целую, наслаждая нашей близостью и спокойствием. Он такой милый, аж сносит крышу.

Около девяти Павел вернулся к коттеджу один. Объяснив, что никто не вышел, а на домофон не ответили. Наверное, он сам добрался до кладбища – первое что мелькнуло у меня в голове, подогревая надежду, которая уже была обречена, потому что сотовый молчал, даже на двадцатый мой звонок.

Я села максимально, на сколько позволяет автомобиль, далеко от Светки, но она то и дело кидала взгляд на переднее сиденье, где сидел отец.

Когда дверь открылась, мой взгляд метался из одной стороны в другу в поисках Кострова. Но все попытки были чётны.

Внутри что-то оборвалось. Хочется быть бесчувственной, чтобы не чувствовать всю эту боль. Больше никогда её не чувствовать.

«Скажите, как ваша дочь приняла новую жену?», «Она называет её мамой?» «Вы планируете детей?». Сыпались вопросы один за одним с разных сторон. Охрана усердно распихивала журналистов и репортёров. А мне было всё равно.

– Вся эта фикция счастливой семьи, только ради рейтинга, – выплюнула первому попавшемуся журналюге.
– Всё это полнейшая чушь! – развела руками. – Красивая картинка, для новостей, – крепкая мужская рука болезненно сжалась у меня на предплечье. Мужчина уводил меня в глубь кладбища.

– Что ты творишь? – рычит отец. – Совсем ополоумела?

– А что, если и так? – хмыкаю. – В психушку сдашь? – возвращаемся к тому с чего начали. – Или отправишь куда? – киваю головой в сторону Светки.

– Марианн, – выдыхает, успокаивается. – Я не знаю, что ты там слышала, но я тебя никуда отправлять не собираюсь.

Молча направляюсь к гранитовому надгробию. Они улыбаются, как и раньше. Не говорю и слова, стою так около минуты, стираю выступившую слезу, и иду прочь.

Игнорирую набежавших репортёров, хочу сесть в машину, как замечаю знакомый байк и стоявшего рядом Артёма.

Глава 38.

Артём.

Каково было моё удивление проснуться в пустой квартире, без мобильника и запертым на ключ. По настенным часам понял, что уже опоздал к Марианне и я даже не могу ей объяснить почему. Побродив по квартире телефон так и не нашёл, там, где обычно лежит связка запасных ключей тоже оказалось пусто. Начинаю подозревать, что это какие-то мутки отца. Но он забыл, что я давно не маленький мальчик, и второй этаж не так уж и высоко, особенно если у тебя под окном из комнаты, подъездный козырек.

Посуетившись ещё минут пять, я принял твёрдое решение свалить из квартиры, благо запасные ключи от мотоцикла всегда лежат в спортивной сумке, и о них отец не в курсе.

Спускаюсь на газовую трубу, с неё на козырек и повиснув на нём, спрыгиваю на асфальт рядом с подъездом. Глаза сталкиваются с удивлённым взглядом. Ну как сказала бы Лаврова: «Ну ок». Молча, прохожу мимо отца, игнорируя его присутствие.

– Вот тебе это надо? – кидает мне в спину мужчина.

– Если ты о Марианне, – кидаю мимолетный взгляд на электронные часы.
– То да. Не хочешь телефон мне вернуть? – киваю головой.

– Держи, – достаёт из кармана.

– Как это по-детски, пап, – усмехаюсь. – Знаешь, может с твоими барыгами это и работает, но со мной не прокатит, – направляюсь к мото. – Буду поздно, пусть мама не волнуется.

– Вы всё равно разойдётесь, моими стараниями или нет. Вот увидишь, – кричит мне в спину, но я больше не оборачиваюсь. В первые в жизни так зол на отца. Это очень важный день для Марианны, и я не могу её бросит, не могу пополнить список все этих кидал.

Мчу, выжимая из мотоцикла всё что он может, неоднократно нарушая скоростной режим, но обещаю себе, что это в первый и последний раз. Но я всё равно оказываюсь на кладбище, уже когда Лавровы ушли в глубь, поэтому остаётся одно разумное решение – ждать её у выхода, где стоит их машина.

Ждать долго не приходится, Марианну замечаю сразу, как и толпа репортёров, которые срываются к ней. Я же стою как в копаный, и чувствую себя жёстко виноватым, хотя по сути и не виноват. Короче, треш.

На мою радость, Мари сама замечает меня и стремительно направляется ко мне, мастерски игнорируя журналюг.

– Привет, – почти шепчу, так как в горле собрался ком. – Прости.

– Почему ты опоздал? – я замечаю, что она плакала, но голос её ровный, и спокойный.

– Можем поговорить в другом месте? – кошусь на собравшуюся возле нас толпу.