КГБ в Англии

Ознакомление с материалами ИНО ОГПУ позволяет утверждать, что в 20-е годы в Европе действовала разветвленная разведывательная сеть белоэмигрантской разведки, тесно связанная с СИС как на полуофициальной основе, так и в результате агентурного проникновения англичан в ее ряды путем вербовки ее членов.

Часть белоэмигрантов во главе с начальником агентурной сети белой разведки В.Г. Орловым активно занималась изготовлением фальшивых советских и коминтерновских документов, иногда высокого качества, и сбывала их среди прочих английской разведке. «Письмо Зиновьева» было одной из таких фальшивок. Поскольку никто из белоэмигрантов-фальсифакаторов не отрицает того, что «письмо Зиновьева» было изготовлено в их среде. Но кем именно?

Три независимых источника — агент ИНО ОГПУ, агент РУ РККА и А.Ф. Гуманский — называют И.Д. Покровского как автора «письма Зиновьева». Те же источники указывают на сотрудничество Покровского с английской разведкой в осуществлении этой провокации.

О причастности английской разведки к этой истории на этапе изготовления и отправки «письма Зиновьева» в Лондон можно вынести окончательное суждение, только ознакомившись с ее архивными материалами по этому делу. Инициатива же СИС в предании письма гласности британскими историками не оспаривается.

Глава 5 «German connection»

Разрыв консервативным правительством Великобритании в мае 1927 года дипломатических отношений с Советским Союзом привел к ликвидации лондонской резидентуры ИНО ОГПУ, действовавшей под прикрытием советского представительства. Британские власти могли бы больше не опасаться подрывной коммунистической пропаганды, исходившей, по их мысли, из полпредства. Однако, прекратив отношения с СССР де-юре, британское правительство сохранило их дефакто. Руководствуясь, как всегда, национальными интересами, оно не препятствовало торговле с Советским Союзом, правда, уже не регулируемой денонсированным торговым соглашением 1921 года.

Оставшиеся в Англии сотрудники советских внешнеторговых организаций подвергались «чистке» британской контрразведкой, и наиболее подозрительные из них по представлению Особого отдела Скотленд-Ярда высылались из страны. В определении кандидатов на высылку местным властям немало помогали белоэмигранты, группировавшиеся вокруг бывшего царского посла в Англии Саблина. Они вели наблюдение за советскими представителями в Лондоне и зачастую имели свое, окрашенное политическими интересами, представление о том, кто есть кто в советской колонии. Любопытным в этом отношении является письмо Саблина своему парижскому коллеге Гирсу, датированное 2 июля 1927 года и вскоре после отправки попавшее в руки советской разведки. Сообщая Гирсу о высылке из Англии «коммунистических агентов», Саблин недоумевает по поводу того, что Скотленд-Ярд проявляет в этом деле слепоту и оставляет некоторых из них в неприкосновенности. «Большинство этих агентов — женщины, — пишет царский дипломат. — Роль женщин в этом вопросе — также весьма показательное явление. Даже покойный Красин и бывший здесь Раковский были под особым оком советской политической полиции, которая в свое время была представлена здесь двумя исключительно привлекательными и молодыми особами — армянкой Бабаянц и еврейкой Гольдфарб. Обе они отличались исключительной энергией, и буквально все служащие советских учреждений в той или иной мере зависели в своей службе от степени благорасположения этих дам и делали все возможное, чтобы от них освободиться… Но несколько товарок упомянутых дам продолжают «наблюдать» в Лондоне, к вящему неудовольствию советских служащих».

Праведное возмущение Саблина и действия английской контрразведки постфактум уже вряд ли интересовали советскую разведку. Разрыв дипломатических отношений сделал свое дело, лишив ИНО оперативной базы в Лондоне, но это же обстоятельство вынудило Трилиссера и его соратников искать иные пути проникновения в кабинеты Уайтхолла. Не замыкаясь только на Англии, при всей ее важности, а ставя вопрос шире: как организовать разведку так, чтобы ее деятельность не зависела от состояния или отсутствия межгосударственных отношений, — руководители ИНО пришли к определенным решениям. Эти решения, утвержденные Политбюро ВКП(б) 30 января 1930 года, положили начало периоду в истории советской разведки, который по достигнутым результатам и искусности оперативной работы можно было бы назвать «золотым десятилетием» или временем «великих нелегалов».

…16 сентября 1927 года австрийский гражданин Макс Вайнер взошел на борт немецкого парохода «Пройсен», стоявшего у причала ленинградского порта. Его никто не проводил до трапа, а на борту он ни с кем без нужды не разговаривал и совсем не заводил знакомств. Ему это было совершенно противопоказано, потому что через пару дней, в Гамбурге, Макс Вайнер должен был исчезнуть и вместо него с паспортом, извлеченным из тайника, появиться датчанин Давид Фукс. Все эти превращения без учащения пульса были должным образом совершены человеком, чье настоящее имя было Бертольд Карлович Ильк.

Ильк, пользовавшийся в оперативной работе псевдонимами БЕЕР и ХИРТ, был одним из первых нелегалов, принадлежавших к поколению «великих» и обладавших, помимо всего прочего, весьма сходными биографиями.

Подобно тому как советская нелегальная разведка выросла из Подпольной деятельности партии большевиков, ее кадры также черпались из среды партийцев-подпольщиков. Живая связь нелегальной разведки с опытом партийной работы очевидна из постановления ЦК РКП(б) «О создании при Оргбюро ЦК отдела нелегальной работы», принятого 11 июля 1919 года, то есть за полтора года до создания ИНО ВЧК. Его задача состояла в Том, чтобы «оставлять» в занимаемых неприятелем местностях «нелегальных политработников» с целью сбора информации о положении в лагере противника, его планах и действиях. С окончанием Гражданской войны и переносом борьбы на международную арену «нелегальных политработников» сменили разведчики-нелегалы, которых уже не «оставляли», а целенаправленно выводили в интересовавшие разведку капиталистические страны. Вполне естественно, что Германия с ее довольно либеральным послевоенным режимом, центральным положением в Европе и широкими международными связями превратилась в главную оперативную базу советской разведки в конце 20-х — начале 30-х годов. В это время с территории Германии действовали сразу несколько нелегальных резидентур и самостоятельных групп: БЕЕРА (Б.К. Ильк), МОНДА (И.Н. Каминский), ДЖЕКА (Ф.Я. Карин) и КИНА (Б.Я. Базаров). Этому способствовало также и то обстоятельство, что в распоряжении разведки имелось достаточно много коммунистов — выходцев из стран Австро-Венгерской империи с прочными немецкими корнями и знанием обстановки в Германии и сопредельных с ней странах Восточной Европы и Прибалтики, носивших в советской дипломатической терминологии того времени название «лимитрофов».

О значении Германии в глазах руководства ИНО ОГПУ свидетельствует подготовленный начальником 3-го отдела Штейнбрюком документ-распоряжение от 5 марта 1931 года под заголовком «Ближайшие задачи нашей разведки на Западе». Дата этого документа указывает на то, что в нем одновременно учитываются итоги уже проделанной работы и ставятся новые задачи:

«…Послевоенная Германия, благодаря своему военно-географическому, экономическому и политическому положению, все время является объектом ожесточенной борьбы различных антисоветских групп и партий, как вне, так и связанных с ними групп и партий внутри страны, за ее внешнеполитическую ориентацию.

Разработка и освещение деятельности этих антисоветских групп и партий внутри Германии, несомненно, приведет к международным центрам (Англия, Америка, Франция), которые ведут борьбу против нас. Германия должна рассматриваться нашей разведкой как лакмусовая бумажка.

К тому же Германия для всякой антисоветской работы внутри нашего Союза располагает преимущественными возможностями, имея на нашей территории значительное количество специалистов, большую массу колонистов и русских немцев, работающих в нашем соваппарате и участвующих в хозяйственной деятельности страны.

Изложенное, а также наличие уже сейчас довольно сносной агентуры в Германии и благоприятной коньюнктуры там для вербовок настоятельно диктуют нам необходимость сконцентрировать наш разведывательный удар главным образом на Германию».

Биография и служебная деятельность Илька, как и других его товарщей, вполне укладывается в схему работы ИНО ОГПУ тех лет. Он родился в Австро-Венгрии в 1896 году. Окончил гимназию, а затем Экспортную академию в Вене. Еврей по национальности, Ильк владел немецким, польским, английским и русским языками. В 1919 году он вступил в Компартию Галиции, в 1920 году — в Компартию Австрии и перешел на подпольную партийную работу. В начале 1921 года Ильк был на короткое время арестован в Германии как большевик, не имевший вида на жительство. В 1925 году он вновь был арестован, уже в Венгрии, за ведение подпольной деятельности и посажен в тюрьму, из которой бежал. Оказавшись в СССР, он получил направление на работу в ИНО ОГПУ, куда и был зачислен 14 июня 1926 года.

Люди, имевшие за плечами, подобно Ильку, опыт подпольной работы, почти не нуждались в специальной подготовке к нелегальной разведывательной деятельности и, если бы не аресты, зафиксировавшие в картотеках полиции их коммунистическое прошлое, не нуждались бы и в смене имен — как известно, выдающийся советский разведчик Арнольд Дейч работал за рубежом под своим настоящим именем.

Укрыв свое партийное прошлое в паспорте на имя Давида Фукса, Ильк оказался в Германии, где сразу почувствовал себя как рыба в воде. Умело используя свои старые связи, он скоро стал совладельцем фабрики игрушек, заняв на ней к тому же должность управляющего делами. В середине 1928 года в качестве заместителя резидента к нему был направлен ЮЛИУС — Мориц Иосифович Ванштейн (Гучков), 27-летний сотрудник ИНО, в прошлом находившийся на партийной работе в Латвии и высланный оттуда в РСФСР. Резидентура Илька заработала на полную мощность и к концу 1929 года уже располагала 10 ценными источниками, 7 из которых давали документальную информацию, и 30 вспомогательными агентами, роль которых была также велика, поскольку район деятельности резидентуры распространялся, кроме Германии, на Польшу и Прибалтийские государства и потребность в связных была жизненно важной. Ильк и Ванштейн были не в состоянии сами обслуживать столь обширное географическое пространство и создали подрезидентуры в Варшаве, Данциге, Бреславле и Риге. Кроме получения ценной политической и технической информации, Ильк наладил снабжение паспортами как своих сотрудников, так и сотрудников Центра. К концу 1930 года резидентура БЕЕРА превратилась в столь громадное разведывательное предприятие, что, несмотря на прекрасные организаторские способности Илька, стала трудно управляемой, и ее пришлось разделить на более компактные и надежные с точки зрения конспирации нелегальные группы. Одну из них, нацелен: ную на Восточную Европу и Прибалтику, возглавил МОНД — Иван Николаевич Каминский, бывший прапорщик царской армии, принявший в Гражданской войне сторону большевиков и боровшийся в послевоенные годы с бандитизмом на Украине. Другая группа осталась под руководством Илька, который сохранил за собой руководство работой в Англии и Франции.