Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.11
Шрифт:
Адамец вышел из гостиницы минут через десять.
Он волочил ноги в нечищеных ботинках.
– Лучше бы вы надели сандалии, – сказал я.
Он почему-то не ожидал русских слов, удивился и даже испугался.
– Вы кто? – спросил он.
– Немного ваш коллега, – сказал я, – немного ваш поклонник. Я принадлежу к славному племени фэнов. Хотя не профессионал.
– Ага. – Адамец потерял ко мне интерес.
Он пошел к речке. Я догнал его.
– А вы кого хотели увидеть? – спросил я.
– Издателя, –
– Скорее я – турист. Но люблю фантастику. Появилась возможность побывать в Словакии, заодно поглядеть на братьев по увлечению, я ею воспользовался.
– Вы в самом деле любите фантастику?
– А почему бы мне ее не любить?
Пока дул ветерок, я не ощущал запаха, но в узком переулке, который вел к псевдоготическому собору, мне в ноздри ударил запах его давно не мытого тела. Обязательно надо будет спросить, какого черта он не моется. Но не сейчас. Перед тем как я его убью. В конце концов, такой грязный человек не имеет права жить на свете и портить экологию. Кстати, вы не заметили, в какой момент название науки превратилось в синоним природы?
– Странно, – сказал Адамец. – Я никогда не читаю фантастику. Если кто-то пишет лучше меня, таких немного, но пока еще есть – например, Стругацкие или Филип Дик, – я расстраиваюсь от того, что они коптят небо. А к остальным испытываю презрение.
– А вам не приходило в голову избавиться от Стругацких?
– Как?
– Убить их. Нанять киллера и убить.
Только не подумайте, что я навязывался на работу к жертве. Мне было интересно, как тикает этот грязнуля.
– Вы псих какой-то, – искренне ответил Адамец. – Зачем убивать, они не Моцарты, а я не Сальери. У фантастов проще, чем у композиторов. Требования ниже.
Он расхохотался, показывая желтые зубы. Нет, он мне не нравился. Но убивать его мне не хотелось.
– Я не знаю, что вы написали, – сказал я.
– Для широкой публики я еще терра инкогнита. Но специалисты меня знают, – сказал Адамец. – Недаром пригласили. И знаете – за их счет. У меня бы и денег не нашлось на самолет. А они бесплатно пригласили.
Он искренне радовался.
– Это ваш первый успех? – спросил я.
– Вы что, мою фамилию не слышали?
– А как ваша фамилия?
– Учтите, – ответил Адамец, – в гостинице все звуки распространяются, как в банке с огурцами. Вы сегодня за завтраком спросили у Ливии, живу ли я в гостинице. Если бы я был подозрителен, то убежал бы от вас.
Я совершил непростительную ошибку. Попался как мальчишка.
– Простите, – я изобразил смущение, – мне сказали, что вы здесь будете.
Сейчас он спросит, почему я спрашивал…
Но что-то его остановило.Иначе мне бы пришлось принимать меры здесь, а это почти невозможно.
– Допускаю, – сказал он, – что вам попался весенний «Искатель», там моя повесть…
Он сделал паузу, давая мне возможность произнести название, но я, естественно, промолчал.
Когда пауза стала невыносимой, он с сожалением произнес:
– «Второй рассвет».
– Правильно, – согласился я.
Мы пошли дальше примиренные.
– Ее выдвигали на «Странника», но там своя мафия, – вздохнул Адамец. – Лучше бы не выдвигали.
– А у вас с собой этой повести нет?
Мы повернули направо, к собору, густая тень от каштанов прикрывала скамейки, на них сидели старички и дремали совсем по-московски.
– Вы что, читать ее будете?
– С удовольствием.
– Чепуха какая-то… у меня случайно с собой есть номер «Искателя». В самом деле случайно. Возьмете? Только до завтра.
– Мне хватит времени.
Если вы решили стать киллером, то предупреждаю – в нашем ремесле нет ничего вреднее, как знакомство с объектом. Из коровы, которую требуется зарезать, он превращается в человека. И в сердце киллера поселяется жалость. Впрочем, я не знаю, чтобы кто-нибудь из нас отказался от работы. Работа – это святое.
Мы перешли открытое раскаленное место, ветер уже стих, у разноцветных пастельных домиков торговали цветами.
– Вы знаете, что одна сторона бульвара называется Зимней улицей, а другая, вот эта, – Летней? – сказал я.
– Не может быть!
– Честное слово! – Я понял, что он еще совсем молод, ему, наверное, и тридцати нет.
Перед боковым входом в оперу, там, где золотыми буквами выложено «ресторация», висела матерчатая вывеска «Паркон-92», около нее в тени расположились фэны, которых мой спутник не выносил. Большей частью они были вполне похожи на людей, которые отличаются от прочих обывателей тем, что имеют определенную цель в жизни – ведь любовь к фантастике – это цель.
Адамеца встретили как знакомого. Некоторые заготовили журнал с его повестью. Оказывается, ее уже успели перевести на чешский и издать в Праге. А мой заказчик сейчас сидит за письменным столом и не знает, куда приткнуть такую же повесть, только что завершенную рукой мастера.
Никто не спросил, как меня зовут и каким образом я сюда проник. Так что даже не пришлось лгать. Я старался не приближаться к Адамецу, чтобы в памяти участников Паркона я никак с ним не был связан. Кроме меня, здесь оказались два или три украинца, больше компатриотов я не обнаружил и не искал.
В перерыве между скучными и непонятными, так как произносились по-чешски, речами о достижениях фантастики я взял высокий бокал пива «Жаждущий монах» и присел к столику, где в одиночестве томился Адамец.