Киров

Красивая, женственная, Лариса Михайловна радовала умом, простотой, чистотой. Молодая коммунистка была влюблена в трудовой народ и революционную новь, первой по-настоящему художественно писала о гражданской войне, о сражениях на Волге, об осажденной Астрахани. Работая в Астрахани, она выполняла особо важные военно-политические задания, была одним из организаторов местного объединения советских журналистов. Там поныне помнят, как много сделала она для укрепления большевистской печати. Когда наступил мир, очерки и корреспонденции, собранные в книгу «Фронт», ввели писательницу в большую литературу.

В Астрахань Лариса Михайловна приехала с мужем, Федором Федоровичем Раскольниковым, назначенным командующим Волжско-Каспийской флотилией.

Раскольников — тогда это было, наверно, самое громкое имя на флоте.

Коренной петербуржец, партийный журналист, сотрудник «Звезды» и «Правды», Федор Федорович после исключения из технологического института, ареста и ссылки умудрился окончить военно-морское училище, совершить дальние плавания. Весь 1917 год он был там, куда его посылала партия, — заместителем председателя Совдепа в Кронштадте, бойцом в Октябрьских боях на Пулковских высотах, комиссаром морского генштаба. В 1918 году двадцатишестилетнего Раскольникова назначили заместителем народного комиссара по морским делам. Он тотчас же сократил многословное наименование своей должности, представляясь друзьям так:

— Замком по морде.

Шутка прославила его раньше, чем боевые подвиги.

Ему посвящали стихи, его величали красным адмиралом, а в товарищеском кругу звали просто Фед-Фед.

Когда Ленин велел потопить в Новороссийске Черноморский флот, чтобы суда не достались интервентам, а моряки сгоряча запротестовали, разбушевались, туда командировали Раскольникова. Трагический приказ Совнаркома моряки выполнили. С Черноморья — на Каму и Волгу, где, командуя флотилией, Федор Федорович громил белогвардейщину. На Балтике в дерзкой разведке он потерпел аварию. Схваченный англичанами и увезенный в Лондон, сидел в тюрьме. Раскольникова обменяли на группу английских офицеров, арестованных в Советской России за неблаговидные дела.

Раскольников был тем, в ком нуждалась Волжско-Каспийская флотилия. Тем, в ком нуждался Сергей Миронович. Киров и Раскольников навсегда подружились в боях за Астрахань.

5

Пока XI армия планомерно формировалась, обрастала нужными ей людьми и ожидала обещанного возвращения 33-й дивизии, положение Астрахани осложнялось. С востока надвигалась казачья армия колчаковского генерала Толстова, с Северного Кавказа — кавалерия деникинского генерала Драценко.

22 мая Ленин писал, что из донесений Реввоенсовета XI армии вытекает с несомненностью абсолютная необходимость покончить с донским мятежом немедленно, ибо иначе нельзя отстоять Астрахань. Однако подавление мятежа затягивалось, и вопреки предположениям Владимира Ильича воевавшая на Дону 33-я дивизия в XI армию не возвращалась.

Не имея резервов для переброски в Астрахань, главнокомандование сочло оборону ее безнадежной.

Кирову было известно: превосходство в силах действительно на стороне белогвардейщины. Он также знал, что деникинцы и колчаковцы намереваются взорвать оборону Астрахани изнутри. По сведениям чекистов, готовился заговор.

Все же Сергей Миронович не сомневался — город и край можно отстоять.

Но главнокомандование, которому XI армия непосредственно подчинялась, рассудило по-своему, отказалось от нее.

4 июня XI армию и вовсе расформировали. Ее части передали X армии, входившей в Южный фронт. Командование этого фронта, ведя бои с деникинцами, наступавшими на Царицын, растерялось, задумало эвакуировать Астрахань, избавиться от хлопот о ней.

14 июня в Астрахани получили телеграмму фронтового командования, требовавшего подтвердить необходимость ускоренной эвакуации города. Категорически возражая против эвакуации, Киров, представитель Реввоенсовета Южного фронта, немедленно издал приказ: всем штабам и учреждениям бывшей XI армии работать нормально, нарушение работ будет рассматриваться как злостный саботаж, за который первыми понесут беспощадную кару начальники и комиссары.

17 июня Киров опубликовал свой приказ и на пленуме горсовета призвал астраханцев защищать город и край.

18 июня деникинская кавалерия генерала Драценко пошла в наступление. Наши части отошли.

19 июня Сергей Миронович побывал на передовой. Советские войска, хотя и мужественно сопротивляясь, отдали противнику и новые позиции.

20, 21, 22 июня отступление продолжалось. Деникинцы уже были километрах в шестидесяти от Астрахани.

Сергей Миронович еще до того сделал чрезвычайно важный вывод: Астраханский край тяготеет не к Южному, а к Восточному фронту, воюющему с колчаковщиной.

Астраханский край для Южного фронта лишь дальний, небоеспособный, голодный фланг, которым стоит пожертвовать, поскольку и без него тяжко. Но потеря края, если и снимет некоторые трудности с Южного фронта, то повредит общестратегической задаче Красной Армии. Едва Деникин и Колчак соединятся в устье Волги, они затормозят продвижение нашего Восточного фронта на Урал. Замедлять же успешно развивающееся продвижение недопустимо. Недаром как раз в те дни, 15 июня, пленум ЦК РКП(б) решил: обязательно продолжать наступление на Колчака.

Стало быть, потеря Астраханского края преступна, его целесообразно, выгодно, необходимо отстаивать, в чем больше всего заинтересован Восточный фронт. Притом от него требуется не так уж много. В тылах его, в Средневолжье, имеется продовольствие, которым он может, должен поделиться с астраханцами, что будет порукой их боеспособности. Писал же Ленин 17 июня, что оборона Астрахани и края зависит от местных запасов продовольствия, которые там в данный момент ничтожны.

Сергей Миронович обратился с телеграммой в Реввоенсовет Восточного фронта и был правильно понят.

Он обратился туда вторично, просил разъяснить обстановку членам Реввоенсовета Южного фронта, только и думающим что об эвакуации Астрахани. Он просил также помочь хлебом и фуражом. Он добивался включения войск бывшей XI армии в Восточный фронт.

Но пока, к двадцатым числам июня, добился одного: приказа об эвакуации Астрахани командование Южного фронта не отдавало.

23 июня Астрахань и подступы к ней объявили крепостным районом.

Между тем в город понаехали представители командования Южного фронта, приемщики, интенданты — за имуществом бывшей XI армии. Сыпались телеграммы об отгрузке военной техники. Что — в Козлов, где находилось фронтовое управление. Что — в Камышин, куда намечали эвакуировать астраханские учреждения и предприятия. Что — в Тамбов, Балашов, Воронеж.

Насколько позволяли права, Киров противился этой вакханалии. Чтобы не распоряжался транспортными судами кто вздумает — стянуть все суда в Астрахань, кроме тех, которые выполняют существенные задания, дать им единое командование. Собираются демонтировать армейскую радиостанцию — не трогать ее. Остальные радиостанции подчинить ей. 13-й железнодорожный полк, прикрывающий войсковой тыл от банд, хотят забрать — ни в коем случае. Не отдавать и железнодорожно-ремонтные отряды:

«Временно, впредь до особого распоряжения, оставить и немедленно использовать для работ по обороне Астрахани и подступов к ней».