КК. Книга 8

Он как-то ревниво спросил у Мастера, почему рыжему магу подарены прекрасные клинки, а он, Вей Ши, занимается с палкой. И Четери беззлобно ответил:

– Не дорос ты ещё до такого оружия.

– Я заслужу, Мастер, - горячась, сказал наследник тогда.
– Как мне его заслужить?

Четери усмехнулся и произнес:

– Заслужишь. Когда научишься использовать в качестве оружия что угодно. Тогда и станешь не ты приложением к оружию, а оно - к тебе. Только тогда ты мастер, когда твой бой равно смертоносен и красив и с палкой, и с совершеннейшим клинком.

– А если ничего рядом нет?
– спросил Вей Ши.

– Если нет возможности, стань этой возможностью, - сказал дракон и постучал палкой по земле.
– А теперь - бей, Вей Ши.

«Если нет возможности, стань этой возможностью»… Тигр аккуратно взял сферу в пасть и потрусил обратно к реке. Переплыл, опасаясь выронить - от металла за зубами было некомфортно и добыча вполне могла выскользнуть на дно. И, успев до восхода солнца, вернулся в храм и уже в человеческом образе закопал опасный метеорит в корнях вишневого дерева, которое росло внутреннем дворе.

Здесь, в обители Триединого, сглаживались все стихийные всплески и провалы, и заворот энергий над находкой тоже успокоился, рассеялся. А отдохнувший и сытый Вей Ши, прежде чем взяться за метлу, поклонился своему Желтому покровителю и прошептал положенные молитвы.

«Наш прародитель Ши завещал, - говорил дед, - почитай богов и старших мужчин, защищай свою семью и будь справедлив к своему народу. И тогда он не оставит без своего благословения».

Вей Ши, уже подметая двор, покосился в сторону храма, где за статуей Триединого на стенах мозаикой были выложены изображения всех богов, и крепче взялся за метлу. Желтый не отворачивался от порченого наследника и всегда откликался на молитвы теплым ощущением покоя и благости. И сейчас откликнулся. Значит он, Вей Ши, все делает правильно.

И императорский внук уверенней взялся подметать. Ведь пока не появилась возможность совершить что-то, способное восхитить Мастера, придется мести… и сажать картошку… и думать - все-таки что же он такое должен сказать Четери, чтобы тот взял его обратно?

Глава 24

Начало марта, Дармоншир, Марина

Перед глазами плясали круги, а во рту чувствовался вкус подступающей желчи. Я заставила себя потерпеть и ровно, размеренно закончила накладывать швы на поверхностную, слава богам, рану бедра у находящегося под наркозом солдата. Обработала антисептиком, наложила повязку. И только после этого опустилась на стул в углу операционной, не в силах даже снять перчатки.

Только бы не стошнило здесь, только бы удалось дотерпеть до своих покоев.

Двое слуг замка Вейн, которых я волей своей переквалифицировала в санитаров, сейчас отвезут раненого в реанимацию. А его место через некоторое время займет следующий. И так день за днем, сутки за сутками, бесконечная череда операций, осмотров и обработки ран, прерываемая кратким сном, приступами токсикоза и вкалыванием в себя иголок.

Первые раненые прибыли в Вейн в конце февраля, когда я изнывала от беспокойства и разлитой в воздухе тревоги. Люк не появлялся уже несколько дней, и я мрачно размышляла, как трудно быть в ссоре с мужем, когда его неделями не видишь. Когда все же он приезжал в замок, сил у него оставалось только посетить семейный ужин, кратко рассказать об обстановке на фронте и уйти в свои покои спать, чтобы рано с утра снова уехать. Драгоценностей он больше не дарил - и я понимала, что это не из-за нежелания, а из-за нехватки времени и сил, - ко мне почти не заходил. Все наше общение сводилось к вежливому минимуму. Рука, сжимающая мою ладонь, губы, целующие ее и вопрос:

– Как ты себя чувствуешь?

И мой неизменный ответ:

– Хорошо, Люк.

Чувствовала я себя совсем не хорошо, но рассказывать ему про то, как мне больно и плохо из-за ежедневно усиливающейся отдачи от вкалываемых игл или как выматывает меня начавшийся токсикоз, я не собиралась. Как бы я ни была зла на Люка, ему точно сейчас не до женских недомоганий.

Один только раз он зашел в мои покои - утром, до завтрака, когда я толком проснуться не успела. В верхней одежде, собранный, пахнущий свежестью и табаком - сел рядом на кровать, взял мою руку и надел на указательный палец тонкое кольцо с крупным желтоватым бриллиантом. Я подняла ладонь, сонно рассматривая украшение - только чтобы не коситься на Люка и унять желание прикоснуться к нему. Признаться, я даже соскучилась по обилию драгоценностей, которыми осыпал меня муж. Без его внимания и подарков трудно было демонстрировать равнодушие.

Но больше всего я скучала по Люку.

– Я совсем забыл про него, - хрипловато сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Это фамильное обручальное кольцо. Хочу, чтобы ты его носила.

Я выразительно пошевелила пальцами.

– Это не то, что ты преподнес Ангелине на помолвку? Она рассказывала.

– Оно, - не стал отпираться Люк.
– Тебя это смущает?

– В нашем браке, дражайший мой супруг, - сухо проговорила я, - есть куда более смущающие вещи. Например, что сначала ты надел на меня брачные браслеты, а потом уже даришь обручальное кольцо.

Он усмехнулся, коснулся губами моей ладони и ушел, оставив меня с неприятной тоской внутри, которую я тщетно пыталась заменить злостью.

Я не простила его. Но я устала. Устала от обиды, устала от изматывающей ревности и желания сделать ему больно. А может, это беременность делала меня более мягкой, и на первый план выходили другие вещи. Меня все время мутило, я почти не могла есть и пить - все шло наружу, - и периодически обнаруживала себя сползающей по стеночке в предобморочном состоянии. Виталист Росс Ольвер, как и приглашенный Люком врач, в два голоса твердили, что все в норме, просто организм адаптируется к новому статусу. Спасали меня только прогулки на свежем воздухе.

В тот день после завтрака мы с леди Лоттой и Маргаретой поднимались на холм по начавшему зеленеть парку, обсуждая последние новости, а мой пес Боб носился кругами, радуясь наступающей весне. Мы остановились на вершине - сквозь голые еще деревья вдруг блеснуло очистившееся ото льда море, и воздух был таким прозрачным, что вдалеке, через пролив, видны были очертания острова Иппоталии, Маль-Серены. Вовсю пели птицы, и я подумала, что здесь куда теплее, чем в Иоаннесбурге в это же время.

Светило солнце, пахло весной… но парк впереди был перерыт и превращен земляными валами и рвами в настоящую крепость. А позади, за нашими спинами, с башен замка смотрели в небеса стволы орудий.

Захватчики почти вплотную приблизились к Дармонширу. В километрах пятидесяти от фортов шли бои. И мне было страшно представить, что ещё неделя-две - и война придет и сюда, в этот мирный весенний лесок.

– Что это?
– вдруг спросила Маргарета, щурясь в залитое солнцем небо. Рядом охнула леди Лотта - я тоже посмотрела, и мы быстро-быстро, стараясь держаться ближе к деревьям, пошли к замку. Над парком, очень высоко, на безопасном отдалении от орудий, кружила чудовищная иномирянская стрекоза, отсюда похожая на игрушечную. Мы уже несколько раз видели их над Вейном, и Жак Леймин, вращая глазами, требовал не уходить далеко, а лучше гулять во внутреннем дворе. Но сидеть в четырех стенах и постоянно трястись от страха было смерти подобно.

Стрекоза, заложив вираж над морем, улетела, но прогулка уже была испорчена, и мы, не сбавляя шаг, по тропинке направились к замку. И как только вышли из леса, увидели несколько военных тентовых грузовиков у крыльца Вейна. Вокруг стояли люди.

– Госпожа герцогиня, - мне навстречу спешил одноглазый Майки Доулсон, в отсутствие Люка перенесший на меня всю свою преданность и назойливость.
– Это солдаты и офицеры из графства Милсброк. Почти все ранены, в грузовиках около тридцати человек лежачих. Просят встретиться с вами.