Клад
Шрифт:
— Я думал, ты на меня сердишься, — сказал Дэн.
— Нет-нет, — выдавила из себя Ханна и сразу опустила голову, словно заглядывая в принесенную корзинку.
Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок.
— Я так давно тебя не видел, — просто произнес он.
— Да, не видел, но ты все время работал, да и я была занята…
— Видимо, твои родители не хотят, чтобы я был рядом, — вздохнул Дэн и отвернулся. Заложив руки в карманы, он смотрел на море.
Хижина, в которой он поселился, стояла на утесе, высившемся над проливом. Вечер был тихий, и на позолоченной закатом поверхности моря не видно было ничего, кроме чаек. Ханна наблюдала за тем, как Дэн смотрел на море. Лицо его было спокойным, широкое плечо почти закрывало от нее бескрайний морской простор.
— Я бродяга, скиталец, человек, случайно оторванный от моря и вечно принадлежащий ему, — сказал он с неожиданной вспышкой искренности. — А ты — девушка из добропорядочной семьи. — Он пожал плечами. Что еще сказать? Но он пристально смотрел на Ханну. У него были на нее свои планы, и он серьезно сомневался, что она сумеет их нарушить. Но он не любил темнить. Она должна была понимать, чего он добивается. И если, несмотря ни на что, она решится, да будет так. Совесть у него небольшая, так что не станет слишком его мучить.
— Значит ли это, что я не могу принести тебе корзинку свежего хлеба и сыра? — весело спросила Ханна, ища спасения в шутке.
Но Дэн пропустил шутку мимо ушей. Он взял ее лицо обеими руками и пристально вгляделся в него. Яркий, жгучий взгляд его глаз удерживал девушку не менее надежно, чем руки. Потом он кивнул, удовлетворившись тем, что увидел, и поцеловал ее.
Она совершенно забылась. Рот его был горячим и пьянящим, а руки — сильными и нежными. Она прижалась к нему, но не смела обнять. Однако его прикосновения были слишком приятны, чтобы отталкивать его. Она хотела, чтобы этот поцелуй длился вечно. И он действительно показался бесконечным. Но Дэн не настолько потерял голову от немыслимой сладости ее губ, чтобы забыть о том, что не имеет на эту девушку никаких прав. И он отпустил Ханну.
— Лети же домой, маленькая птичка, — проговорил он хриплым голосом. — Уже темнеет, не стоит одной гулять в темноте.
— Но ведь ты со мной, — возразила Ханна.
— Вот именно. Разве это обрадует твоего отца? — с горечью спросил Дэн.
— Но почему же нет? — спросила она, пьянея от удовольствия и ужасаясь собственной храбрости, боясь, что он больше никогда не будет с нею так решителен.
— Действительно, почему? У меня нет ни семьи, ни работы и вообще никаких рекомендаций, кроме моих собственных рук. Так разве любой отец не будет польщен тем, что я сопровождаю его дорогую дочку по темной улице?
— Отец не судит о людях по их прошлому. Только по их планам на будущее.
— Разве? — спросил Дэн. — А если речь идет о тебе? Глаза ее округлились, а щеки слегка порозовели.
— Он не стал бы возражать, — очень тихо проговорила она.
— А ты? — спросил он снова и усмехнулся, увидев, что она сумела ответить ему лишь жестом.
Следующий поцелуй длился, пока Дэн не понял, что больше не может сдерживаться. Тогда он снова с усилием оторвался от нее.
— Идем, я провожу тебя, — сказал он и, взяв девушку за руку, поцеловал ее пальцы. Затем повел ее по длинной дороге к дому.
Когда они прощались у садовой калитки, пришлось напомнить, чтобы Ханна отдала ему корзинку.
— Дома ты лучше ничего не говори, пока я не смогу сказать больше, — серьезно попросил он, — то есть до поры до времени. Прошу тебя об этом. Я должен сам. Мне это будет приятно, хорошо?
Ханна кивнула. Он вырвал у нее еще один долгий поцелуй, после чего ласково подтолкнул к крыльцу.
— Ну, пока, — сказал он и помахал рукой. Оглянувшись в последний раз, Ханна увидела, что Дэн скрылся в вечерней тьме.
Он широко шагал, весьма довольный собой. Он не обещал ей ничего определенного. Лишь упомянул о чем-то, что должно случиться в будущем, в свое время. И если она поймала его на слове, значит, он поймал ее. Пусть даже та пора, о которой говорил Дэн, была дальше, чем другой берег моря, а время, когда он останется на берегу со своей единственной избранницей,
невозможно было исчислить ни по одному из существующих календарей. Он ведь вообще никогда не утруждал себя арифметикой.Однако он страшно хотел ее. Все его знакомые женщины были проститутками. Эта же была порядочной девушкой, такой сладкой и уступчивой. С тех пор он просыпался по ночам не только от своих ночных кошмаров, но и от совсем иного волнения — вкус ее губ, вид ее длинных темных волос и ее улыбка прочно запечатлелись в его памяти. Кроме того, что Ханна имела привлекательную внешность, она была добросердечна и мила, а в его жизни этого так не хватало.
Родившись в нищете, Силвер бежал на море, чтобы разбогатеть. Но вместо богатства нашел страдания. И однажды ночью, в ливерпульской таверне, напившись до бесчувствия, он принял решение навсегда сойти на берег. Однако, очнувшись, обнаружил себя на борту другого судна. Теперь он был на королевской службе, а королю плевать, жив ли ты или умер. Он много лет драил палубу, а потом сбежал к тем единственным морякам, которые внушали страх королевскому флоту. Так он стал пиратом…
Теперь, идя по ночной дороге, он глубоко вдыхал аромат папоротников и каких-то ночных цветов, что росли на обочинах. Земля пахла слаще, чем море, но море — его дом. Он покинет эти края, как только представится подходящий случай. Но прежде чем уехать, он получит Ханну. У него было так мало удовольствий в жизни. Он полагал, что сейчас имеет на это право.
По крайней мере он оставит ей приятные воспоминания и понимание того, что не всякий мужчина безобиден. Возможно, она постигнет ту простую истину, что нельзя ждать от судьбы больше, чем ты смеешь взять сам. Что ж, не такое уж плохое наследство. В конце концов, больше у него все равно ничего нет.
Он подошел к порогу, и зеленая птица вспорхнула ему на плечо.
— Дор-рогуша, дор-рогуша, — заворковала она. Дэн расхохотался и погладил шелковистые перышки.
— Значит, ты любишь меня, птичка, а? Ох, ладно, почему и нет? Ведь это ты, радость моя, заставил меня очухаться, когда я сидел в песке. Именно твой ангельский голосок вернул меня к жизни. Значит, я твой навеки, так ведь? Преданность! Да ты у меня настоящий собственник, почище любой девчонки, да? И я готов поспорить, что ты в десять раз преданнее любой из них. Вот погоди-ка, сейчас угощу тебя печеньем, — пообещал он.
Стряхнув с плеча попугая, он положил обе руки на пояс и расправил плечи, хорошенько потянув натруженные мышцы. Да, он будет каждый вечер ужинать, спать, а поутру снова подниматься, чтобы идти работать на чужом поле, пока не найдет способа вернуться к прежней жизни. Дэн зевнул и сладко потянулся. Но вдруг замер с поднятыми кверху руками и уставился на лунную дорожку на воде. Говорили, что его глаза похожи на акульи. Пусть так, но зато зрение у него было, как у морской птицы. Могучие руки медленно опустились. У самого горизонта Дэн увидел крошечный силуэт, пятнышко, каплю, тень на светлой серебристой ленте луны. Он сразу понял, что это значит: они вернулись.
И его сердце, то самое сердце, от которого лезвие кинжала прошло всего в каком-то дюйме, быстро и тяжело забилось. Они вернулись! Это значило, что у него появился шанс получить другие вещи, которых он желал не менее страстно: путь к бегству и месть.
Однако действовать следовало очень быстро.
Ханна шла по дороге, закрытой от лунного света кронами деревьев, и все время со страхом оглядывалась. Звук от каждого хлестнувшего прутика, от каждого упавшего листка казался ей шагом догоняющего ее человека. Она знала, что поблизости нет ни души, кроме того, к кому она торопилась, улизнув из дома. Не водилось здесь и диких животных, кроме лис и оленей, енотов и опоссумов, которые гораздо больше боялись человека, чем могли бы сами напугать его. Но если родители вдруг поднимутся и обнаружат, что ее нет в спальне… Хотя с чего бы им вставать среди ночи? Они ведь не проверяли, как она спит, с тех пор как у нее прошел детский страх перед привидениями и прочими ночными фантазиями. Сегодня она сильнее всего боялась больше не увидеть его никогда.