Клуб адского огня
Шрифт:
«Что это за место?»
«Это мой дом», — сказала Пэдди, оказавшаяся на самом деле не голой — на ней было трико телесного цвета. Пэдди улыбнулась ему, подошла к дивану, подхватила с него и накинула на плечи мужскую рубашку, застегнув воротник на две верхние пуговицы так, что ее наряд стал похож на короткую белую рясу.
«Что это у тебя под мышкой?» — спросила она.
«Тебя найти было непросто», — преодолев слабость в коленях, он двинулся к ней сквозь темноту.
«А рукопись найти тебе, похоже, не удалось. Если это, конечно, не она».
«Не она».
Пэдди уселась на диван, поджав под себя ноги, и приглашающе похлопала по сиденью.
Дэйви с удивлением обнаружил,
«На, выпей», — сказала она, взяв с подноса бокал с кубиками льда и непрозрачной красной жидкостью и вложив ему в руку.
Он сделал глоток, и его передернуло — настолько едким и вместе с тем неприятно сладким оказался напиток.
«Что это?»
«Взлет и падение». То, что тебе сейчас надо".
Взгляд Дэйви блуждал по темным неоглядным пространствам квартиры Пэдди. Арки и проемы вели в невидимые комнаты, из которых долетали едва слышимые голоса.
«Может, покажешь, что в свертке?»
«О!»
Дэйви успел забыть о нем. Он протянул пакет Пэдди; она быстро и ловко развязала все узелки, и через секунду упаковка лежала у нее на коленях, а Пэдди, чуть приоткрыв рот, смотрела на фотографию.
«„Берег“, июль тридцать восьмого года», — прокомментировал Дэйви.
«А это твой дед», — сказала Пэдди.
Бородавки и карбункулы на щеке и носу, двойной подбородок, изгибающиеся свирепой дугой, почти сросшиеся над горящими глазами брови, сжимающие подлокотники кресла руки, сдерживаемая ярость в позе: напряжение тела передалось напряжению каждого шва, каждой петли и пуговицы костюма превосходного покроя — у Линкольна Ченсела был вид человека, которому частенько приходилось завтракать на шахтах и в железнодорожных вагонах.
Предок неизменно будил в Дэйви любопытство, уважение и страх — именно с этими чувствами он сейчас внимательно вглядывался в фотографию деда. За пятьдесят лет своей взрослой жизни Линкольн проделал путь от Бриджпорта, штат Коннектикут, до Нью-Йорка и Вашингтона, затем двинулся дальше на север, в Бостон и Провиденс, глотая на пути человеческие жизни. Прежде чем его хватил удар в гостиной личного номера в отеле «Риц-Карлтон», над головой деда повисла угроза нескольких судебных обвинений и тяжб. После его смерти рухнула сложная и запутанная пирамидальная конструкция империи Линкольна Ченсела. Остались лишь гостиница для транзитных пассажиров на Лонг-Айленде, борющаяся за выживание фабрика по производству шерсти в Лоуэлле, штат Массачусетс, — оба эти предприятия вскоре обанкротились, — и последняя игрушка Линкольна, издательство «Ченсел-Хаус».
«Он выглядит таким несчастным».
«Он единственный смотрит прямо в объектив. — Дэйви впервые заметил это. — Видишь? Все остальные смотрят на кого-нибудь из членов группы».
«Кроме нее».
Пэдди легонько ткнула донышком бокала в лицо миниатюрной, удивительно миловидной женщины в просторной белой блузе, приспущенном галстуке и брюках. Она сидела рядом с Линкольном Ченселом и смотрела вниз, погруженная в свои мысли.
«Да, — сказал Дэйви. — Вот бы узнать, кто она...»
«А кого ты здесь знаешь?»
«Кроме Драйвера и моего деда — только ее. — Он указал на высокую женщину с бульдожьим подбородком и мясистым носом, сидевшую очень прямо в плетеном кресле и пристально смотревшую на Линкольна Ченсела. — Джорджина Везеролл. Она и Хьюго Драйвер смотрят на моего деда».
«Наверное, гадают, что еще могут из него вытянуть», — сказала Пэдди.
«Ты думаешь?»
«О „Береге“ написано несколько книг. Джорджина хотела быть в центре внимания. Но за ее спиной все над ней потешались».
«Джорджине
наверняка не нравилась эта девушка».Дэйви ткнул пальцем в долговязого бородатого джентльмена в мятой твидовой паре, который смотрел сверху вниз на молодую женщину, сжав губы так плотно, что они сделались похожими на ниточки.
«Не очень-то дружелюбная улыбка, — сказал Дэйви. — Интересно, кто это?»
«Это Острин Фейн, — сказала Пэдди. — Как раз в тридцать восьмом он опубликовал роман под названием „Сорванная сделка“. Считалось, что это замечательное произведение, но, насколько я помню, о нем как-то слишком скоро забыли. Фейн покончил жизнь самоубийством в тридцать девятом году. В январе. Перерезал вены, лежа в ванной».
«А Джорджина не помогла ему?»
«Джорджина попользовалась им и бросила. Но посмотри-ка, Дэйви, на этого человека. Его звали Меррик Фейвор. Он был убит примерно через полгода после того, как была сделана эта фотография».
Пэдди указывала на широкое симпатичное лицо мужчины в белых брюках и расстегнутом двубортном голубом блейзере, стоявшего сразу за Джорджиной. Как и Острин Фейн, он улыбался сидевшей на траве девушке.
«Убит?»
«Меррика Фейвора считали восходящей звездой. Его первый роман „Неопалимая купина“ собрал очень хорошие отзывы, когда „Скрибнер“ опубликовал его в тридцать седьмом. Предполагалось, что Меррик работает над чем-то еще более значительным. Как-то раз подружка Меррика, безуспешно пытавшаяся дозвониться до него в течение нескольких дней, пришла к нему, стучала в дверь, а когда не достучалась, залезла в окно, огляделась и чуть не упала в обморок».
«Она нашла его тело?»
«В доме все было вверх дном, и повсюду — пятна крови. Фейвора зарезали, его тело лежало в ванной. Убийцу так и не нашли. Книга, над которой он работал, была изодрана в клочья».
«„Берег“ не принес этим людям счастья, — сказал Дэйви. — А что случилось с ним?»
Он показал на длинноволосого юношу в очках с роговой оправой, чуть отвисшей «бабочке» и бархатном пиджаке: мягкий взгляд добрых глаз, короткий нос и чуть изогнутые в легкой усмешке губы. Казалось, все свои мысли он сосредоточил на симпатичном Меррике Фейворе.
«О, Крили Монк. Еще одна печальная история. Поэт. Его вторая книга называлась „Область неведомого“, и единственная причина, почему ее помнят до сих пор, в том, что все третьеклассники учили наизусть стихотворный эпиграф к ней».
«Точно, — сказал Дэйви. — Мы тоже учили его наизусть. „Область неведомого, познанная мной в детские годы, теперь я снова возвращаюсь к тебе...“»
«Крили Монк тоже покончил с собой. Выстрелом в голову. Примерно в то же время, когда убили Меррика Фейвора».
Дэйви удивленно смотрел на Пэдди.
«Этот парень снес себе полголовы через несколько месяцев после возвращения из „Берега“?»
Пэдди кивнула.
«Выходит, двое из гостивших в то лето в „Береге“ покончили с собой?»
«Еще круче. Трое. Вот этот мужчина, похожий на каменщика, — он тоже».
Палец Пэдди уткнулся в грудь здоровяка в мешковатом синем свитере, который пытался улыбаться одновременно фотографу и Линкольну Ченселу.
«Его звали Билл Тайди, он опубликовал книгу под названием „Наши котелки“, мемуары о своем детстве, проведенном на южной окраине Бостона. Пожалуй, единственный представитель рабочего класса, побывавший в гостях у Джорджины. „Наши котелки“ — отличная книга, но выпуск ее тут же прекратили и переиздали только в конце шестидесятых. Не знаю точно, что там на самом деле стряслось, но думаю, что Тайди трудно было сесть за новую книгу, когда он вернулся в Бостон. В общем, он выпрыгнул из окна пятого этажа, В январе тридцать девятого».