Клянусь тебе в неверности

Я схватила рулон с бумажными полотенцами и со злостью оторвала пару квадратов. Скомкала их в руке и принялась утирать тушь с щек.

– Молодец. Поздравляю. Ты как обычно на высоте. Все удалось. Можете быть свободны, Вячеслав Валерьевич. - выплюнула с неприкрытой иронией.

Усмехнулся.

– Ну ты и дура. – произнес ласково.

– Думал, я с первого раза не поняла, кем ты меня считаешь?! – ощерилась, сжимая от злости кулаки.

Он вскинул руку, собираясь прикоснуться к моей щеке, но я в тот же момент отшатнулась. Слишком хорошо помню, как могут действовать его прикосновения. Парализующе.

– Я всего лишь хотел показать, с чем тебе предстоит столкнуться, если не передумаешь.

Фраза повисла в воздухе, сковывая мой разум. Уязвленная женская гордость всё никак не хотела пускать эту нелепую правду в сознание.

– Однажды я действительно начну с кем-то встречаться. Не сейчас, конечно. И даже не в ближайшее время. Ты ведь пока занозой сидишь в моем сердце. Но, когда-нибудь… И когда-нибудь мы снова случайно столкнемся. Может быть рядом со мной будет девушка, а может уже жена. Я не знаю. И ты будешь чувствовать то же самое, что сейчас. Я просто ускорил события, чтобы показать тебе, как больно бывает кого-то… нет… не бросать… Терять.

Влага в моих глазах моментально исчезла. Их начало жечь от сухости. Но я не могла даже моргнуть и оторвать от него пораженного взгляда.

– Ты. Чертов манипулятор. – хотела сказать это со злостью. С обвинением. Но получилось лишь с облегчением.

– Да. Но ты любишь меня. Сегодня я в этом убедился.

Глава 4. После безумия.

В голове так сильно стучит мое сердце, что я не слышу собственных мыслей. Концентрирую внимание на светло - зеленом взгляде. До последнего не могу поверить, что он не шутит.

– Ты… - медленно начала, но тут же вновь замолчала. Подбирать слова было трудно. – Ты знал, что мне будет больно. Но все равно провернул это, только, чтобы убедиться в моем не равнодушии?

– Я не знал. – запросто отвечает мальчишка. – Мирра, если бы в твоих глазах снова было то равнодушие, как тогда, у больницы, я больше никогда не попытался бы с тобой даже заговорить. Но его не было, черт побери! – он неожиданно повысил голос, срываясь. Взгляд помутнел. Обхватил мои плечи ладонями и встряхнул. – Ну скажи! Скажи, что не думаешь обо мне! Скажи, что не вспоминаешь! Скажи, что тебе плевать на то, что рядом со мной не ты!

Я задыхалась от волны его бешеной энергетики. Она могла свалить с ног, снести разум к чертовой матери…

– Скажи, девочка моя. – в исступленном бессилии выдохнул он. – Скажи, что тебе на меня наплевать. Так, чтобы я поверил. Иначе…

– Не могу. – ответ вырвался сам собой. От его слов было больно. Так же, как и от его измученного этим бессилием взгляда. – Не плевать. – тихо добавила. – Я все время думаю о тебе. Каждый день. Каждый час.

Он глубоко дышал, вколачивая свой яростный взгляд мне в сознание. И на смену всем этим острым эмоциям пришло облегчение. Впервые за долгое время я честна сама перед собой. Я не могу не думать об этом мальчишке – настолько глубоко он въелся мне в голову, сердце и душу.

Он склонил голову. Уткнулся в мой лоб своим. Сильные руки до сих пор крепко стискивали мои плечи – будто боялись, что выскользну.

– Спасибо… - я совсем не слышала его голоса, видела только как шевелятся губы. Такие знакомые и желанные губы. Я сама к нему потянулась. Сама запустила дрожащие пальцы в короткие волосы. И прильнула в медленном, робком, нерешительном поцелуе.

Уже через долю секунды он надавил своим телом, вжимая меня в холодный кафель стены. Из груди вырвался сдавленный стон.

Стиснул в объятиях так сильно, что больно стало дышать. Больно думать. Больно жить без его сильных рук.

Из глаз снова хлынули слезы, но теперь они были другими. Чистыми, освобождающими.

– Люблю тебя! – прохрипел прямо мне в губы. – Люблю!

Я ничего не ответила. Лишь продолжала его целовать так жадно, что все было понятно без слов. Я чувствую то же самое.

Минуты неслись одна за одной, а мы не могли отпустить друг друга. Не могли насытиться вкусом друг друга. Не могли разорвать объятий.

Я уже не замечала, как по щекам сами собой текли горячие слезы.

Мальчишка открыл глаза, будто возвращаясь в реальность. Обхватил мои скулы ладонями. Вытер мокрые капли эмоций.

– Не думал, что когда-нибудь смогу сказать подобное женщине. – усмехнулся он. – Но тебе скажу. Я буду ждать, Мирр. Столько, сколько тебе будет нужно. Черт побери, мне даже плевать на то, что ты снова живешь с ним. Плевать… - прохрипел. А в голосе злость. Не плевать. Просто говорит так, чтобы душу мою успокоить. Я измученно улыбнулась.

– Это как с Катей. – я закусила губу, потому что абсурдность всей ситуации рисовала улыбку всё шире и шире.

– Что?

– Спектакль. – в его глазах промелькнул огонь. – Я вернулась в нашу квартиру только пока он полностью не восстановится. Между нами ничего нет… И не было с тех самых пор, когда ты первый раз ко мне прикоснулся…

Я видела, как у мальчишки задрожало дыхание. Как на губах заиграла улыбка. Видела, как в его голову пробралась и прочно обосновалась мысль: «Она только моя». И я была с ней согласна. Несмотря на все обстоятельства – только его.

– Девочка моя. – он легонько коснулся губами виска. И я потерялась в этом невесомом движении – столько там было эмоций. – Я должен отпустить тебя сейчас, да? – спросил с огорчением, сам зная ответ.

Я кивнула.

– Кажется, тебе тоже предстоит объясниться со своей «девушкой».

Он усмехнулся.

– Боюсь, уже не придется. Она видела, что я пошел сюда за тобой. Думаю, теперь Катя поняла какой я подонок, и оставит свои попытки…

По-женски мне должно быть жалко ее. Но я этого не ощущаю. Поэтому даже из вежливости не скрываю улыбки.

– Ты правда подонок, Матвеев.

Он еще раз провел большим пальцем по моей щеке, утирая остатки слез. И отстранился.

Ничего не ответил. Не сказал напоследок ни фразы. Но посмотрел так, что внутри все вспыхнуло жаром.

В уборной пришлось провозиться без малого еще пол часа, чтобы привести себя в божеский вид. Подтеки от туши убрать удалось, а вот лихорадочный блеск в глазах нет.

Я понятия не имела, ждет ли меня Богдан, или уже уехал. Оказалось – второе. Поэтому, ни прощаясь ни с кем, я вызвала такси, и добралась до дома в одиночестве, заглушаемом тысячей мыслей.