Клятва истинной валькирии

Парнишка засомневался, а затем медленно кивнул. Он опустил ее руку, и она вытащила эго, чтобы позвонить Джастину. Тот не ответил. Она решила связаться с Мэй, но у нее опять ничего не получилось! Что случилось? А ведь сами твердили: «Звони, если что».

– Они вам перезвонят, – извиняющимся тоном пробормотала Тесса. – Но сейчас…

– Нет! – воскликнул он. – Нет! У нас все забюрократизировано! И они даже не верят, что это убийство!

Она смущенно переступила с ноги на ногу – а вдруг ее сцапал городской сумасшедший?..

– О чем речь?

– О моем брате. Его убили. Они. Те же люди, которые зарезали Клару Арнарссон. Я могу помочь СК найти их.

– А почему считают, что это не убийство?

– Потому что тела не нашли. Они считают его пропавшим без вести, – пояснил он. – Но я же говорю – виноваты они! Его убили прислужники злой богини смерти и войны! Пообщайтесь с моим отцом – он вам расскажет все детали!

Тесса вообще перестала понимать, как ей себя вести. Юноша говорил совершенно дикие вещи – особенно чепуху про злую богиню, – но вдруг ему и вправду что-то известно? И тогда Джастин раскроет дело? Если так, то его сведения бесценны! Джастин ничего не говорил вслух, но Тесса догадывалась, что он нервничает. И она не сомневалась, что его дальнейшее пребывание в РОСА зависит от успеха расследования. Сможет ли он найти убийцу – вот в чем главный вопрос. Тесса попросила нордлинга подождать – но парень уперся намертво.

– Нет. Послушайте, я не хочу завести вас на темную улицу или куда-то еще. Мой отец лежит в больнице, где полно народу, все на виду.

– А почему ваш отец в больнице? – спросила она.

– Они считают, что он сумасшедший.

Звучало его признание не слишком обнадеживающе. Но она взглянула ему в лицо, и ей стало его жалко. Он смотрел на нее с такой надеждой, с отчаянной мольбой в глазах… Он действительно верил в то, о чем говорил. И он был симпатичный – и хотя, по идее, это ни на что не влияло, она расчувствовалась.

– А мы пойдем по людным местам?

Он торжественно поднял руку:

– Обещаю, что да. Здесь пятнадцать минут пешком.

Тесса поколебалась, но согласилась. Лицо юноши – он назвался Дарием – вспыхнуло радостью, и он крепко схватил ее за руку и повел из скверика. И он сдержал слово – они шагали по совершенно безопасному кварталу. К больнице. А по дороге Дарий неожиданно приник к Тессе и принялся рассказывать про своего брата.

– Илиас был старше меня, – начал он. – Почти на десять лет. У родителей долго не получалось завести второго ребенка, но в конце концов родился я. Мы особо вместе не играли – разница же в возрасте, но он всегда помогал мне, чему-то учил, защищал. В общем, отличный у меня был брат. Открытый, красивый. Все его любили.

Дарий ссутулился, умолк, а затем затараторил:

– А в прошлом году к нам стал наведываться тот парень – к Илиасу и к родителям. Не знаю, кем он был, но все по-разному к нему относились. Илиас только смеялся – он всегда чему-то радовался… Он говорил, что парень – просто псих и не надо на него реагировать… А родители… они на это дело по-другому смотрели. Они ужасно беспокоились всякий раз, когда тот приходил. Даже побаивались его. И вдруг перепугались так, что стали вести себя как-то… странно. А потом… мама… она не выдержала. Она покончила жизнь самоубийством. Вены перерезала в ванне.

Тесса вздрогнула:

– Господи. Прости.

И разговор сошел на нет.

Больница, в которую поместили отца Дария, изо всех сил маскировалась под другое заведение. Величественный фасад, почти такой же впечатляющий, как в усадьбе Коскиненов, выгодно отличался ухоженным видом, и даже название больше напоминало о старинном поместье, нежели о медицинском учреждении: Роуз-Гроув. Часы в холле показывали около одиннадцати, и Тесса решила, что отец юноши уже спит.

– Нет, он спать не особо любит, – объяснил Дарий.

И повел ее на третий этаж. На двери висела табличка: «Олаф Сандберг».

Олаф выглядел плохо – как человек, состарившийся прежде своих лет. Он сидел за столом и разговаривал сам с собой, складывая пазл на экране.

– К крайней линии – красное… Начинаем с угла, потом находим остальные… нет, синее не подходит к желтому…

Дарий сел напротив:

– Пап, – тихо позвал он. – Я тут привел кое-кого. Поговорить.

Но глаза Олафа не отрывались от экрана.

– Она хочет поговорить о маме и Илиасе.

Руки Олафа замерли, лицо исказило болью:

– Все кончено, кончено…

Тесса, повинуясь неясному желанию, поставила камеру на ближайший стол. Ракурс не ахти, но она сможет это записать – для Джастина. Потом она опустилась в кресло между ними. И занервничала – поведение Олафа ей совсем не нравилось. Допрашивать она не умела и непонятно зачем сюда пришла. Она предоставила Дарию инициативу – и тот на глазах вдруг стал совсем другим человеком. Он перестал нервничать – и успокоился. И заговорил с отцом с отчаянной, горькой нежностью:

– Папа. Она хочет узнать о богине. О которой ты мне рассказывал и заключил сделку. Договор.

– Все кончено, – жалобным голосом повторил Олаф.

– Она убила маму?

– Нет! – Старик резко вскинул голову и подарил каждого из них свирепым взглядом. – Она не досталась никому. Она… сама. Поняли? Твоя мама была сильной женщиной.

«Тогда почему она себя убила», – подумалось Тессе. Дарий грустно вздохнул – ну да, уже тысячу раз слышал. Он просто пытался разговорить отца.

– Она сделала это ради Илиаса, да? – снова закинул удочку Дарий.

– Она требовала отдать ей жизнь. Одну. Этого должно было хватить.

Тессе очень захотелось оказаться в другом месте, но голова не переставала работать, обрабатывать информацию.

– Вашей жене нужна была жизнь?

– Нет! Конечно, нет!

Олаф примолк на некоторое время, сосредоточенно занимаясь паззлом.

– Она хотела. Она. Темная.

– Богиня? – переспросила Тесса.

– Она требовала отдать ей жизнь. Тот человек сказал, что это должна быть жизнь Илиаса, что такова плата. Но какая разница? – Олаф снова посмотрел на них, в этот раз с отчаянием во взгляде. – Какая разница? Разве другая жизнь не подойдет? Мы рассчитались с ней. Рассчитались.

Тесса чувствовала себя так, словно сама складывала пазл – из этих обрывков сведений.

– А за что вы рассчитались?

– За Илиаса.

– Потому что она дала вам его, – сказал Дарий. Он не оставлял попыток выудить из отца хоть толику информации.

Олаф опустил руку и положил ладонь на экран.

– Он никогда не был нашим. Они получили за него кучу денег. Они забрали у того бедного плебейского мальчика жизнь – чтобы сделать Илиаса. Но и этого им показалось мало. Они хотели, чтобы Илиас служил ей, а он не захотел, и поэтому они пришли за ним и забрали его у нас.