Клятва истинной валькирии

«Полезное-полезное», – уверил его Джастин.

«Ты столько пережил и столько видел, и смотри, на что ты тратишь свое время: выпивка, азартные игры, женщины, – сурово отчитал его Магнус. – По крайней мере, мог бы изучением рун заняться – раз уж себя некуда девать».

«Ну уж нет. С меня и одной достаточно».

Джастин не был готов к урокам практической магии. И к дальнейшему знакомству со сверхъестественными силами тоже. В изгнании он привык к тому, что в голове у него болтают вороны, а некое божество с непонятными функциями присматривает за ним. Однако встреча со сверхъестественными силами такой мощи изрядно его испугала и заставила задуматься о будущем. И ни одна из пришедших на ум мыслей, кстати, не радовала. Он всего-то наложил на Мэй простенькое заклинание, и это выбило его из колеи. Плюс он на собственном опыте убедился, что Мэй – из избранных богами. Он увидел, что может сделать божество с тем, кто ему принадлежит. Это еще больше укрепило его в желании избежать служения любой ценой. Мэй оставалась при этом недосягаемой. Но ничего. Джастин ее не видел неделю – и чем дольше не видел, тем легче было смириться со своим положением.

«Нет уж, – отрезал он. – Не нужны мне ни Мэй, ни магия. Я собираюсь позвонить насчет отчета и отправить его. Потом пойду по барам, встречу кого-нибудь креативного, веселого и расположенного поехать ко мне домой. Или я встречу двух таких раскрепощенных дам. Возможно даже, они будут близнецами. Вот так».

«Ни в какой бар ты не пойдешь, – фыркнул Гораций. – Потому что сегодня у Тессы – просмотр».

Точно! Из головы вылетело! Тессе снова разрешили посещать занятия, и сегодня всех родственников и друзей тех, кто посещал уроки кино, приглашали на просмотр документальных фильмов, снятых учениками. Джастин при одной мысли о том, что придется сидеть и в течение двух часов смотреть беспомощные поделки школьников, застонал. На что Синтия непоколебимо ответила, что, если Джастин не пойдет на просмотр, она ему сделает что-то очень плохое…

Несколько часов спустя он направился в школу в компании Синтии и Квентина. Там они расположились в удобных креслах в актовом зале. Большая часть фильмов действительно оказалась трогательными ученическими поделками безо всяких проблесков таланта, но, к счастью, они длились не более десяти минут. Он воспользовался этим временем, чтобы подумать над отчетом. Какую же версию отправлять?.. И когда он уже почти принял решение, настала очередь фильма Тессы.

Она вышла на сцену – в одном из тех платьев, что они купили на прошлой неделе. Волосы Тесса так и не остригла, но зато сменила уложенные косы на более современную прическу. Джастин с гордостью подумал, что Тесса – писаная красавица, и кто смеет отрицать это – круглый дурак. Она кратко и без лишних слов объяснила, про что фильм и что она решила его снять с точки зрения иммигранта. Говорила она громко и четко, но вокруг все равно ворчали, что акцент чувствуется. Неудивительно, что девочка возвращалась из школы злая на весь свет…

Тесса сняла блестящий фильм – по-настоящему хороший, и дело было не в том, что она его воспитанница. Она подметила самые странные джемманские особенности. Хотя большинство сидевших в актовом зале не назвали бы их странными. Но все равно – это как зеркало к носу поднести. Работа вышла острой и даже где-то пикантной, а самое главное, честной. Джемманы любили делать вид, что живут открыто. Смотрите, сколько у нас снимается документальных фильмов и телешоу про частную жизнь. Однако все эти образы были тщательно отобраны, и действительность в этих документальных фильмах не была подлинной. Имидж вместо образа, вот что это было. Журналисты и режиссеры определяли для зрителя, что есть правда, – прямо как он на работе, по меткому замечанию Тессы. А она ничего такого делать не стала. Она не выказывала предвзятого отношения, не гонялась за сенсациями, не делала многозначительный вид и обходилась без намеков. Она просто показывала мир, как он есть. Это был ее талант – нет, дар. И она даже не догадывалась, что обладает им.

– Ну как, неплохо? – спросила Синтия после показа, и когда они шли по центру города.

Все решили, что надо поехать куда-нибудь поужинать, и Поппи – с ними. Джастин был уверен, что эта девочка точно отправится когда-нибудь в исправительный лагерь для испорченных девочек. Квентин в компании двух девиц шел впереди и успешно – для восьмилетнего джентльмена – флиртовал с ними. Джастин посчитал это обнадеживающим знаком.

– Нет.

Синтия посмотрела выжидающе:

– Обычно после этого ты уточняешь: не просто плохо, а ужасно плохо.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Да нет. Все было очень даже ничего.

– Что с тобой сегодня такое? – спросила она. А он продолжил:

– Син, как ты думаешь, что с мамой было не так… Какая ее самая большая ошибка?

Синтия едва не споткнулась – он вовремя подхватил ее за руку:

– Ты это серьезно?

– Я не про очевидные вещи… в смысле, и про них тоже… но… в общем, не знаю. Что-то в ней такое есть, что-то в складе личности. Именно поэтому она нас воспитала так, как воспитала.

– Здесь нет никакой тайны, Джастин. И мистики – тоже нет. Она наркоманка. Наркоманы зависят от дозы, у них вырабатывается определенная манера поведения. Доза им важнее, чем все окружающие люди. И даже чем их собственные дети.

– Ты к психологу, что ли, ходила?

– Да. Каждый день, – отрезала она.

Он смотрел прямо перед собой, не обращая внимания ни на толпы людей вокруг, ни на вспыхивающие рекламные экраны.

– Знаешь, когда они предложили мне учиться в Школе Харта, они дали маме возможность отправить туда и тебя.

– Я знаю, – тихо сказала Синтия. – Я потом обнаружила.

Обычно они об этом не разговаривали – но это все равно стояло между ними. В Джастине опознала самородка женщина, которая преподавала в частной школе на другом конце Анкориджа, далеко от Летнего рынка, где подвизались Джастин с сестрой. В очень богатом квартале. Женщину невероятно впечатлило, как они с Синтией угадывали факты из жизни зевак, – и она принялась их расспрашивать, что да как. Джастин быстро сообразил, что дама явно желает им добра, и все подробно рассказал: как он на людей смотрит и все такое. И задействовал всю свою харизму одиннадцатилетнего подростка. А Синтия не доверяла незнакомке, да и была помладше – и потому решила, что это все не к добру. И замкнулась в себе.

Женщине понравились и брат, и сестра, но она могла выбить лишь одну благотворительную стипендию. И она выбрала Джастина. В тот день изменилась вся его жизнь. Он стал учиться среди детей из хороших и богатых семей, школа стала его социальным лифтом. Перед Джастином открылись такие двери в такие места, что прошлая жизнь стала казаться кошмарным сном. Его покровительница нашла способ получить стипендию и для Синтии, однако это потребовало от матери усилий и желания прорваться через некоторые бюрократические препоны. Мать такого желания не проявила. Синтия не получила стипендию и в школу не попала.

– Но почему она этого не сделала? – спросил Джастин. – Она же любила нас. По-своему, конечно. Ей всего-то надо было бумаги заполнить и устроиться на любую работу! Даже на неполное рабочее время! И они бы тебе тоже дали стипендию. Тебе бы даже проезд до школы оплатили!

– Слишком рискованно, – отозвалась Синтия. – Она бы потеряла пособие и талоны на еду.

– Она же всегда любила азартные игры! И потом, работа – выгоднее, чем пособие, она бы больше денег зарабатывала! Ей должно было понравиться, так почему же…

– Я же говорю – слишком рискованно. Жизнь ее была не так уж хороша, но она знала, чего ждать, ее все устраивало. Если бы она начала устраивать меня в школу, что-то бы пошло не так – ну, к примеру, школа бы мне не понравилась, или работу бы она потеряла – ей бы пришлось снова выбивать из федералов всю эту социалку.

– Да, но она могла дать тебе шанс в жизни – разве оно того не стоило?

– Так. Заметь, я не стану развивать щекотливую тему – добилась ли я чего-нибудь в жизни. Дело вот в чем. Она азартный игрок. Однако мама прекрасно понимала, когда ей нужно рисковать, а когда нет. Когда на кону стояла привычная комфортная жизнь, мама и пальцем о палец не ударила. Она предпочла синицу в руке, как говорится.