Клятва на стали

– Существует предание, – заговорил Деган, не взглянув на меня, – которое гласит, что когда Слоновая Кость принял наши исходные Клятвы, он связал их так, чтобы в случае надобности призвать нас к ответу. Чтобы мы служили хранителю этой Клятвы во многом так же, как сами заставляем служить наших должников. Не только угрозами и по законам чести, но и магическими узами.

– Тогда позволь угадать: хранителем этой Клятвы был император.

– Нет, – возразил Деган. – Большинство считает, что им был Слоновая Кость.

– Ты хочешь сказать, что он превратил вас… в клиентов? Как всякого, кто приносит вам Клятву?

– Мы пользуемся понятием «клятвенная связь», но да, смысл был именно в этом. – Деган отер с губ Слоновой Кости очередной пенный пузырь. – Понятия не имею, правда ли это, но я понимаю, зачем это могло понадобиться. Мы только что возникли, хотели совершить нечто новое и не знали, получится ли у нас и если да, то сколько продлится. А Слоновая Кость был Эталоном. Охрана императора была для него превыше всего. Что натворит отряд бессмертных воинов за сотню лет? Никто не знал. Лучше было заранее обуздать.

– И никто не возмутился?

– О, некоторые еще как возмутились, когда история всплыла, особенно Сталь. Он заявил, что присягал императору, а не Слоновой Кости и не потерпит меча, занесенного над своей головой. Сказал, что это обесчестило его.

– И как поступил Слоновая Кость?

– Поступил? Никак. То же и остальные.

– Что? – поразился я. – Почему?

– Потому, что мы были молоды и слишком хорошо помнили нашу бытность Белыми Кушаками, чтобы роптать. И потому, что он был Эталоном. И потому, что успели принести Клятвы. Вдобавок это был только слух – правдивый или нет, у нас тогда хватало других дел.

– И вы служили?

– Мы служили, – подтвердил Деган. – Но с этого момента начались споры о том, кому мы присягнули на верность – империи или императору, который мог нам солгать. С тех пор так и тянется.

– А законы ордена?

– Некоторые считали, что Слоновая Кость расписал ритуал отзыва Клятвы. – Деган взглянул на веер в моих руках. – Или ее обновления. Или уничтожения. Никто не знает наверняка. Мне известно лишь то, что меч вооружает нас через Клятву властью над императором и орденом, которая может стать абсолютной, если добавить законы.

– Ты пришел за законами, – констатировал я.

– Я пришел за тем, что сумел бы найти, и чтобы сделать все возможное во имя моего бывшего круга мечников. Это другое.

Я посмотрел сперва на человека, умиравшего у Дегана на руках, потом на разоренную библиотеку. В истории еще недоставало фрагментов.

– Как по-твоему, почему Волк оставил его в живых?

– Не знаю, – покачал головой Деган. – Но это неспроста. Волк никогда не действует без причины. И я собираюсь выяснить, в чем тут дело.

Я не стал спорить. Поднявшись, вернулся к месту, где висел веер. Распустил две шелковые ленты, обмотанные вокруг опорных стержней, разгладил их и перевязал сложенный веер.

Когда я обернулся, Деган склонился над братом по оружию и что-то нашептывал, почти касаясь губами уха. Губы Слоновой Кости то беззвучно шевелились в унисон, то замирали в ответной паузе.

Я положил веер к ногам Дегана вместе с пропуском от Слоновой Кости и вышел. Деган так и не поднял глаз.

35

Когда я вышел наружу, восток уже полиловел. До рассвета остался час или чуть больше. Дегану лучше было не мешкать.

Я затащил тело стражника в дом – солдат был тяжел – и притворил дверь. Затем бросил на дощатый настил несколько горстей щебня, которые хоть и не скрыли кровавый след, но сделали его не таким непотребно броским.

Сторонясь дорожек, я постарался держаться естественно. Вести себя как курьер, чинуша-порученец, любовник, возвращающийся с ночного свидания, – кто угодно, только бы не выглядеть тем, кем я был: вором, который в ночи оставляет за собой труп и бросает лучшего друга.

Вокруг периодически шастали слуги и стражники, но все с фонарями, и обойти их было легко. И все-таки я задышал спокойнее, только когда дошел до ворот и застал там собак, терзавших останки. Их присутствие означало, что вторжения еще не заметили. У нас оставалась лазейка, пускай и сужавшаяся.

Собаки потрудились на славу; участок превратился в кровавое месиво с костями и клочьями мяса, разбросанными по булыжной мостовой. Я вяло прикинул, не затолкать ли тела в сторожевую будку или хотя бы оттащить подальше в тень, но понял, что дело безнадежно, когда оценил подсохшие лужи крови и отпечатки лап, а тем паче свирепые взгляды пировавших собак. Пускай проклятие падет на Волка, который оставил тела на виду и не позаботился закрыть ворота.

Я обошел собак, приоткрыл створку и выскользнул на площадь. По сравнению с покойницкой, где я побывал, там пахло чуть ли не свежестью. Почти.

Убрав клинок в ножны, я высвободил патронажный жетон, который носил на шее. Сделав это, я понял, что угодил в беду – вернее, в очередную беду. То, что всего несколько часов назад было блестящим латунным ромбом, превратилось в иссиня-зеленую бляху – светящуюся лепеху цвета ярь-медянки.

Очевидно, мой патронаж аннулировали.

Нельзя сказать, что это стало неожиданностью после событий во время спектакля, которые предопределили такой поворот, – я просто не думал, что отмена будет настолько… зримой. Опять же, вокруг простирался Джан.

Я поднял ромб в ночной темноте. Его свечение не было лучистым сиянием, но все же его хватало, чтобы пометить меня и сделать легкой мишенью во мраке, а то и в толпе. Его хватало, чтобы держать меня подальше от главных улиц, а спешка гнала меня как раз туда.

Проклятье!

Я швырнул жетон в сточный люк и направился в ближайшую боковую улочку. Она, как и ожидалось, вилась подобно змее, и после многочисленных поворотов я уже толком не знал, в какую сторону иду. Я игнорировал взгляды из темных дверных проемов и окон; притворялся, что меня не заботит шепот, который несся вдогонку. Я двигался быстро, но не бегом, и всячески прикрывал грудь, дабы скрыть отсутствие бляхи.

Лестница вывела меня вверх на новую улицу, которая быстро превратилась в арочный переулок. Тот, в свою очередь, достиг дорожки, которая тянулась поверх первой улицы. Я остановился, осмотрелся, утешился отсутствием затаившихся теней и скакнул на ближайшую крышу. В доме тявкнула собака, но я был на следующем здании раньше, чем хозяин успел прикрикнуть на тварь. Та проигнорировала его и продолжила гавкать.

Я мрачно улыбнулся, удаляясь от шума. Веди себя псы на площади у Собачьих ворот хоть отдаленно похоже, мы с Деганом ни за что не попали бы внутрь и не нашли Слоновую Кость, а уж о выходе не могло быть и речи. В этом смысле труднее пришлось и Волку. Впрочем, ему было наплевать – оставить за собой груду трупов и открытые ворота не выглядело образчиком утонченности.