Клятва на стали

Письмо было от Хирона. В нем, хотя визирев патронаж не отменялся, труппе рекомендовалось как вариант, который устроил бы все стороны, изыскать возможность покинуть город. Отношения между империей и Деспотией были напряжены, и Хирон опасался, что не сумеет гарантировать им тот уровень безопасности, не говоря о финансовой поддержке, который необходим актерам для спокойного пребывания в Эль-Куаддисе. Дальше следовали сожаления, заклинания возвращаться и прочая обычная хрень.

– Проклятье! – обронил я.

Хирон действовал быстрее, чем я ожидал.

– Это правда? – спросил Езак.

– По фактам нет, но по настрою – да.

– Значит, визирь хочет от нас избавиться.

– Не визирь, – возразил я. – Его секретарь.

– Разве это не одно и то же? – Езак вновь занялся своей дощечкой.

Я не ответил и перечитал письмо. В визиревой подписи не было ничего особенного: Хирон не посмел бы намухлевать, но фразы были составлены так, что при поверхностном чтении легко было не заметить, что предупреждения и предложения исходили от секретаря, а не от его господина.

Но к чему это? Казалось, визирь был вовсе не против того, чтобы мы остались. В конце концов, месть гораздо слаще, когда наблюдаешь за ее свершением; что может быть лучше, чем находиться подле падишаха и любоваться его яростью из-за позорного выступления труппы?

Нет, выдворяя нас из Эль-Куаддиса, Хирон наверняка рисковал скорее навлечь на себя неудовольствие визиря, чем наоборот.

Тогда зачем спешка?

Должно быть, дело было в каких-то моих словах. Они настолько изменили расклад, что Хирон захотел как можно быстрее выставить меня из города, пренебрегая последствиями.

И это касалось Деганов.

Теперь я полностью укрепился в желании проникнуть в его библиотеку.

Сложив бумагу, я сунул ее уже в свой рукав. Езак не моргнул глазом.

– Сколько, по-твоему, это займет? – спросил я.

– При условии, что Тобин не спалится на краже черепицы? Самое большее еще несколько часов.

– Дай мне знать, когда конец будет близок, – распорядился я, дотронувшись до кошелька, который передал мне Хирон. – У меня тут дорожные деньги.

– Ты хочешь сказать, что дашь нам уехать? – Впервые за нашу беседу Езак опустил свою дощечку. – Так вот запросто?

– Это к лучшему.

– Если ты ждешь возражений, то зря. – Езак посмотрел на меня долгим взглядом. – После письма и графика, который нам навязали, ты вряд ли найдешь среди нас много желающих остаться.

– Но?

– Но я должен признать… – Он посмотрел на улицу, затем поднял взгляд на городские шпили и купола. – Выступить в Джане? Перед сыном деспота? Развлечь вражеский двор? В этом есть своя прелесть. – Он усмехнулся. – Редкая труппа может претендовать на такую славу.

– А Тобин? Что он об этом думает?

– Мой брат не покажет этого, но он отдаст левую руку – только бы хоть раз взойти на сцену подобного уровня. Есть и другие, кто настроен так же.

– Вот он и не показывает.

– Кто-то должен остаться равнодушным – сугубо ради прочих. – Езак кивнул.

Я оглянулся на предводителя, который высился на фургоне, орал, и командовал, и поторапливал, чтобы видели все.

Настоящий актер.

– Напомни написать письмо, – сказал я. – В Илдрекке мне известна баронесса, которая, возможно, захочет на вас взглянуть даже с моими рекомендациями.

Езак благодарно склонил голову.

– Один вопрос, – молвил он, когда я отвернулся.

– Слушаю.

– Почему?

– Почему я привел вас сюда? Мне казалось, что это очевидно.

– Нет. Это я понимаю. Но сам посуди: ты через столько прошел, чтобы доставить нас сюда, столько потратил; мы столько переделали с тех пор, как прибыли в Эль-Куаддис, и мне остается подивиться – почему ты позволяешь вытолкать себя без боя?

– Кто сказал, что я уезжаю? – Я состроил гримасу. – Это вы отправляетесь в путь-дорогу.

– Но ты… – Глаза Езака расширились.

– Неприятности, – отозвался я, уходя. – И совершенно не те, что нужны вам в данный момент, тем более в Джане. – Я снова похлопал по кошельку. – Найди меня перед отъездом.

Я вошел в гостиницу с главного входа, и хаос сменился почти тишиной. Внутри было темно, если не брать в расчет одинокой свечки на столе в общем зале, а также и безлюдно, если не считать Птицеловки Джесс и Бронзового Дегана, сидевших за столом и склонившихся над пресловутой свечой и парой кружек.

Моя подруга и некогда лучший друг сидят за выпивкой в темной таверне и ждут моего возвращения – что в этом плохого?

27

Я притворил дверь и прохромал к барной стойке. Послышался удивленный выдох, которого я не понял, но вскоре сообразил, что меч Дегана так и висел у меня на спине, а тот до сих пор не знал, что он у меня.

Ну что же, сюрпризом на сюрприз?

– Затихарились, как ворье, – заметил я, осторожно усаживаясь на стул. – Извините за такие слова.

– В подобном обществе сочту за комплимент, – отозвался Деган.

– Да по сараю, сочти за что хочешь.

Я снял с пояса сумку со шкатулкой от Хирона и поставил на стойку. Из глубины гостиницы, с кухни, долетал звон посуды – там готовили завтрак для труппы.

– Я думал, у тебя другие дела, – сказал я Дегану, – что тебе неохота быть здесь, возле нас, потому что это было бы… как ты выразился? Ах да – «слишком тяжело».

– Дрот, – встрепенулась Птицеловка, – это не он сюда пришел, а я пошла и…

– Остынь, все в порядке. – Деган поднял руку. – Никто не заставлял меня приходить, Джесс, и я был не очень любезен с Дротом в последнее посещение. Он в своем праве.

Я шмыгнул носом и вынул шкатулку из сумки. Она была немного меньше человеческой головы и сделана из полированного красного дерева. Кованые медные обручи, державшие ее, достойно обогащали цвет. С придворного станется потратить на вместилище больше, чем на содержимое.

– Не возражаешь, если я спрошу, где ты взял мой… откуда у тебя меч? – спросил Деган, когда я откинул крышку.