Клятва на стали
Шрифт:
– Навербовав их среди Белых Кушаков? Но Белых собрали специально для борьбы с Исидором и Кругом. По-моему, они только потом превратились в личных телохранителей императора.
– И да, и нет, – ответил Слоновая Кость. – Самоцвет его мудрости, как часто случается с императором, многогранен. Ваш так называемый Король-Тень явился в удобнейший момент и послужил отличным предлогом для создания во дворце нового отряда мечников. Да, Белых Кушаков создали для преследования Круга и охраны императора, однако они же стали основой для дальнейшего набора в орден Деганов.
– Ты хочешь сказать,
– Почему бы и нет? – Слоновая Кость изогнул бровь и неспешно отхлебнул чаю. – Поверь, что за столетия император с империей понаделали дел много хуже, и часто в целях далеко не столь похвальных. Например, блокаду и голод в Фикополисе можно свести к…
– Твой «отвлекающий маневр» привел к тому, что Кентов тысячами вешали на кровлях и сажали на кол на улицах, – перебил его я. – И не только самих Кентов: Кушаки мочили все окружение – соседей, друзей и близких. На улицах Илдрекки почти целый год шла настоящая война.
– Да, – согласился Слоновая Кость, – шла. И большинство погибших было либо преступниками, либо их близким окружением. – Он звучно звякнул чашкой о блюдце. – Теперь сравни это с десятками тысяч, которые умерли в Фикополисе попросту потому, что безымянный чиновник разоблачил нелегальную торговую монополию, а самым легким способом прикрыть ее было опустошить город, который она кормила. В сравнении с этим уничтожение горстки Кентов с их друзьями – образчик высокой нравственности Двора.
– Это не оправдание.
– Пора бы тебе и знать, что имперский Двор не нуждается в оправдании перед подобными нам. – Слоновая Кость шмыгнул носом, и мина его на миг стала кислой. – Но все-таки зло порой оборачивается добром.
– Ты говоришь о Деганах?
– Я говорю об идеалах, которые мы постарались укоренить в ордене и Клятве: идею о том, что человек отвечает за любые события, которые он порождает; что служение означает ответное служение; что, дав обещание, человек должен его исполнить, кем бы он ни был.
– Мне открылось, что эти идеалы не много значат в реальном мире, – заметил я. – По крайней мере, не для большинства.
– Если бы меня заботило «большинство», я остался бы Эталоном и не пошел в Деганы.
Я чуть не спросил, как сочетаются эти идеалы с убийством сестер и братьев пару сотен лет назад, но счел обращение к данной теме не особенно конструктивным. Сцепив кисти на столе, я осведомился:
– Итак, ты говоришь, что остальные воплощения императора не восприняли Деганов? Что о твоем существовании известно лишь Люсиену, коль скоро он тебя создал?
Это казалось маловероятным, но опять же: кому еще знать, как зашорить имперский взор, если не самому императору?
– Строго говоря, я не поддерживал связь, но думаю, что так оно и было, иначе орден был бы уже уничтожен.
– А остальные Эталоны? Ты не мог осуществить это в одиночку.
– Конечно нет.
– Тогда почему они не сказали?..
– Состоялась чистка.
– Ах вот как!
Стефан Дорминикос проделал такую же штуку после первого разделения своей души. Очевидно, имперская политика гласила, что
исполнителей легче убить, чем призывать их к молчанию. Интересно, знали ли нынешние Эталоны Маркино о судьбе своих предшественников? Навряд ли.– Похоже, что это профессиональная вредность имперских магов, – заметил я.
– Любой, кто приближается к императору, перестает быть незаменимым.
Я согласно хмыкнул. История наглядно повторялась по заведенному образцу.
– Так почему же ты отдал свою душу?
Слоновая Кость уставился в чашку, сделал последний глоток. Я заподозрил его в желании хлебнуть чего-то покрепче.
– Тебе же сказано, – молвил он, придвигая к себе железный чайник, – я был Эталоном, мне приходилось творить заклинания и замыкать связи. Кто-то был должен произнести первую Клятву и подчинить ей орден. Когда речь заходит об империи и божественно избранном императоре, не говоря уже о тайной секте мечников, то слов зачастую бывает мало – нужна магия.
Я предпочел воздержаться от замечания насчет того, как император основал свой культ на тщательно продуманной лжи, и вместо этого спросил:
– Значит, твоя душа скрепила договор?
– В том числе. – Слоновая Кость взялся за чайник и нахмурился, когда из носика вытекла лишь хилая струйка жидкости с осадком из чайных листьев. – Если так будет понятнее, скажу, что я добровольно пожертвовал моими душой и магией. – Он поставил чайник на место. – Не уверен, что повторил бы это сегодня. Но таково проклятие времени, согласись? Мы оглядываемся и разбираем наши поступки, критикуем свои былые «я», лишенные возможности защититься – только оправдаться.
Я поиграл моей чашкой на столе.
Придется допытываться.
– Ну и каково тебе без души-то?
– Не твое дело, Кент, – огрызнулся он.
Затем моргнул и как бы стряхнул свое настроение, а заодно и воспоминания. Когда он снова поднял на меня глаза, в них присутствовала фальшивая бодрость человека, который пытается сделать хорошую мину при плохой игре.
– Значит, Бронзе нужны старые законы? – спросил он.
– Похоже, он думает, что твои бумаги помогут ему сохранить орден.
– Он надеется что-то найти, – подхватил Слоновая Кость. – Строку или страницу, которые раз и навсегда покончат с этой распрей. Но там ничего нет. В противном случае я воспользовался бы этим, когда орден и спор еще были молоды.
– Законов не видели двести лет, – сказал я. – Достаточно времени, чтобы исходить из молвы и передаваемых воспоминаний. Кто знает, как этот выводок Деганов отнесется к оригинальным документам?
– Наверное, я угадаю довольно точно. К тому же древние записи и старики редко влияют на мнение потомков.
– Старики? – встрепенулся я. – Означает ли это, что ты готов вернуться в Илдрекку и предъявить аргументы?
Меланхолическая улыбка.
– Возможно. Прошло много лет. Я не против увидеть тропинки, которыми гуляли мы с Симонис, – хотя бы оживлю их в памяти. – Его взгляд стал жестче. – Но я не собираюсь спорить из голой сентиментальности, и все зависит от того, как поведет свою линию Бронза. Если ты прав, то его план слишком идеалистичен, на мой вкус, но я могу по крайней мере выслушать.