Клятва ненависти

Конечно.

По крайней мере, мой отец позволил мне эту милость в день моей свадьбы.

Я специально попросила их, чтобы список гостей был как можно меньше. Только потому, что знала, что эта свадьба закончится катастрофой.

Киллиан едва цеплялся за тонкую нить своего рассудка. Бог знает, что он сделал бы, когда, наконец, достиг переломного момента, и нам не нужна была публика для этого.

— Нервничаешь? — пошутила Селена, когда мы спустились к последней ступеньке, где меня ждал отец.

— В ужасе, — выдохнула я, прежде чем отец схватил меня за руку.

Он с презрением посмотрел на черную вуаль. Я ожидала, что он отругает меня, но вместо этого он мягко улыбнулся, отгоняя свой гнев в сторону.

— Ты выглядишь просто великолепно, дочь моя. Если бы только твоя мама увидела тебя в этот день. Да благословит Господь ее душу.

Ком в горле стал больше.

— Спасибо, отец.

— Назови меня папой сегодня. — Эмоции в его голосе были безошибочными. Он наклонился вперед и целомудренно поцеловал меня в лоб над вуалью. — Я буду скучать по тебе, ужасно. После Грейслин ты была единственной, кто удерживал меня вместе, поддерживал меня. И сейчас…

Я обняла его за талию, положила голову ему на грудь и закрыла глаза, чувствуя биение сердца отца. Это успокоило меня.

— То, что через двадцать минут я стану замужней женщиной, не означает, что я перестану быть твоей дочерью.

— Готова идти к алтарю? — спросил он.

В ответ я обхватила рукой сгиб его локтя. Он похлопал меня по тыльной стороне ладони, а Селена вручила мне мой букет белых и розовых роз. Затем мы прошли через двойные деревянные двери в часовню замка.

У меня перехватило бы дыхание — цветы, украшения, прекрасный солнечный свет, льющийся сквозь широкие панели часовни, — но ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, кто ждал меня в конце прохода.

Киллиан стоял ко мне спиной и даже не удосужился обернуться, чтобы посмотреть, как я иду к нему по проходу. Мое сердце учащенно билось, а ладони становились потными по мере того, как я подходила ближе.

Его ноги были слегка расставлены, руки опущены по бокам, кулаки сжаты, а спина напряжена. Он выглядел так, как будто ему место в военном строю, а не на собственной свадьбе.

В тот момент, когда я встала рядом с ним, его челюсти сжались, и я выругалась, мышца на его левой щеке чуть не лопнула от того, как сильно он стиснул зубы.

Отец сжал Киллиана за плечо.

— Она теперь твоя.

И это было все.

Киллиан не ответил. На самом деле, он едва ли признал слова моего отца.

— Начинай, — рявкнул он на священника.

Мои мышцы дернулись от резкости в его голосе, и я чуть не вздрогнула. Мои ногти впились в ладонь, и боль успокоила меня.

— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в святом браке, — начал священник, и я почти не обращала внимания на то, что он говорил.

Кровь хлынула в мои вены, и я покачнулась, когда онемение медленно взяло верх. Я слышала, как стук моего сердца эхом отдавался в ушах.

Удар. Удар. Удар.

Это было так громко, что я подумала, слышит ли его Киллиан. Мои ноги дрожали, чувствуя себя слабее, чем когда-либо. Я боялась, что они подкосятся, и мне придется произносить клятву на коленях.

Когда пришло время произносить клятвы, священник жестом предложил нам взяться за руки. Киллиан схватил меня своими, шокировав меня — он охотно прикасался ко мне. Я знала, что это было для публики и камер, вспыхивающих позади нас, но моя кожа покалывала, хотя его прикосновение было едва заметной царапиной.

— Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке, любить ее…

— Я хотел бы повторить свои клятвы в ее ушах, исключительно для своей жены, — перебил Киллиан.

Священник улыбнулся.

— Конечно. Клятвы должны быть интимными, и нет ничего более особенного, чем шептать о своей любви на ухо любимой.

Мое тело похолодело, мое сердце подпрыгнуло к горлу, так что я чуть не задохнулась. Если бы я знала Киллиана так же хорошо, как…

Мои легкие сжались.

Киллиан придвинулся ближе; его голова опустилась так, что его губы оказались ближе к моему уху.

Давление на грудь стало невыносимым. Его дыхание струилось по моей вуали, и волосы на моих обнаженных руках стояли по стойке смирно.

Священник снова начал произносить клятвы, но его слова заглушались эхом моего сердца, а голос Киллиана хрипел мне в ухо. Его собственная жестокая версия наших брачных клятв.

— Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке…

— Я клянусь провести остаток своей жизни, заставляя тебя сожалеть о том, что ты сделала с Грейслин.

— …Любить ее, чтить ее, утешать ее, лелеять ее…

— Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… и ненавидеть тебя до конца наших дней. Я никогда не буду твоим защитником, никогда не буду твоим союзником; Я клянусь быть злодеем в твоей истории.

— …И сохранить ее в болезни и здравии, оставив всех остальных, пока вы оба живы?

— В здравии и болезни, в печали и боли, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром.

Когда мое бьющееся сердце истекало кровью у наших ног, Киллиан отстранился, а затем выпрямился во весь рост. Он возвышался надо мной, а его темные глаза потемнели, а уголки губ приподнялись в злобной улыбке.

— Да, — сказал он сильным, но лишенным тепла голосом.

Священник повернулся ко мне.

— Джулианна Романо, берешь ли ты этого человека себе в мужья, чтобы жить вместе в святом браке, любить его, почитать его, утешать его и сохранять его в болезни и здравии, оставив всех других, пока как вы оба будете жить?

Я встретила его взгляд, не дрогнув. Мне не нужно было менять наши клятвы, потому что, пока Киллиан женился на мне из мести, я выходила за него замуж по совершенно другой причине.

Это был мой способ поиска… спасения.

— Да, — повторила я предыдущие слова Киллиана.

— … Пока смерть не разлучит нас.

Мои глаза закрылись.

— Пока смерть не разлучит нас.

Я даже не заметила, что мы уже обмениваемся кольцами; мои мысли рассеялись, когда холодная реальность этой ситуации наконец влилась в мои вены.