Книжные люди

Восклицательный знак — это оскорбление. Яркие цвета — прямое нападение. И я дурак, что поддаюсь на эту нелепую войну витрин, но ничего не могу с собой поделать. В ответ на весь этот сахар я выставил в окно последний лауреат Букеровской премии — «Бухта в полночь» Джеймса Уайатта. Она втянула меня в эту игру, и я ненавижу это каждой клеткой своего тела.

Мне не стоит позволять ей так на меня действовать, но долги уже растут из-за фестиваля, и я молюсь, чтобы он оказался успешным, потому что банк больше мне не даст кредит.

Нет. Он будет успешным. Я сделаю его чертовски успешным.

Сам Джеймс Уайатт станет его главным гостем — мне удалось заполучить его благодаря коллеге, который управляет любимым книжным магазином его жены. Она замолвила за меня словечко, и в итоге Уайатт не только согласился приехать в Уичтри, но и выступить с чтением и лекцией прямо в Блэквуд Букс. Я также пригласил несколько других писателей, журналистов и поэтов. Билеты расходятся быстро.

Кейт Джонс и её «время для себя!» — гори оно всё синим пламенем.

Остальные в деревне её обожают, считают, что солнце светит прямо из-под её идеального заднего места, но я в это не верю. Она — конкурент, новенькая, а у меня на стороне история Блэквуд Букс. И этого достаточно. Деревня любит свою историю, а Блэквуд Букс — её часть.

Мой прадед, Себастиан Блэквуд, открыл магазин ещё в тридцатых. И я тоже Себастиан Блэквуд, и я не позволю его наследию исчезнуть.

Я пытаюсь сосредоточиться на заказах, но из головы не выходит выражение лица Кейт Джонс, когда она уходила. Она была зла, но в её серых глазах я заметил кое-что ещё — решимость.

Я не доверяю этой решимости. Ни на йоту.

Над дверью звенит колокольчик, и в магазин входит мистер Парсонс. Бывший профессор английской литературы, обожает классику XIX века — особенно Пруста. Я уже пытался привить ему вкус к современным авторам. «Современным» в данном случае означает «после 1950 года». Ему понравились Фолкнер и Рушди, так что теперь я надеюсь, что и Уайатт придётся ему по вкусу.

«Бухта в полночь» — это история, разворачивающаяся в старом пабе в Ирландии в течение одной ночи. Современная классика. Богатая картина жизни в деревне, пропитанная историей, сложными взаимоотношениями и пронзительными размышлениями о человеческом одиночестве — по крайней мере, так написано в Times.

Я его не читал. Мне не нужно читать о деревнях и одиночестве. Я знаю об этом и так. Моё чтение… другое. И я никогда никому не признаюсь, какое именно.

Особенно не мисс Кейт Джонс.

— Блэквуд, — приветствует меня мистер Парсонс.

— Мистер Парсонс, — вежливо отвечаю я. — У меня для вас то самое издание Шекспира. Пришло вчера. «Кориолан».

Высокий, подтянутый, суровый — чем-то напоминает моего прадеда. Именно поэтому я терплю его небольшие капризы. В семьдесят шесть можно себе позволить.

— Отлично, — говорит он, потирая руки, подходя к стойке. — Ждал его с нетерпением.

Я беру Уайатта из стопки рядом и кладу рядом с Шекспиром.

— Вам может понравиться, — замечаю я. — Если вам зашёл Рушди, попробуйте и это.

Он смотрит на книгу с подозрением, и я слегка постукиваю пальцем по наклейке «Лауреат Букеровской премии», красующейся на обложке.

— Она выиграла Букер, — уточняю, если вдруг он не заметил. — И автор приедет в Блэквуд Букс на фестиваль в следующем месяце.

— О, ясно, — говорит мистер Парсонс, беря книгу и бегло её изучая. — Он будет делать чтение?

Мистер Парсонс обожает книжные чтения.

— Да, — отвечаю я. — И ещё будет секция вопросов и ответов.

Мистер Парсонс обожает секции вопросов и ответов.

— Хм. — Он кладёт книгу поверх Шекспира. — Беру. Но если меня не зацепят первые две страницы, я её верну.

Мистер Парсонс также обожает своё правило двух страниц. А вот я — нет. Особенно когда он приносит книги обратно. Но я с ним не спорю, потому что он преданный клиент, а книги, которые он покупает, стоят недёшево.

— Разумеется, — спокойно отвечаю я и пробиваю покупки.

Пока он расплачивается, в магазин заходит Беверли из Уичтри Армс, и после ухода мистера Парсонса мы обсуждаем детали поэтического вечера на фестивале. Этот конкретный ивент продаётся не так хорошо, как мне хотелось бы, хотя мне удалось пригласить Августу Геройн (псевдоним, конечно) с её эпическим романом в стихах «Когда мы были героями» — пересказом Илиады с точки зрения Одиссея… в женском обличье.

Её выступления в Лондоне всегда проходят с аншлагом, так что я надеюсь, что интерес всё же появится. До фестиваля ещё несколько недель.

Когда Беверли уходит, наступают долгие часы дневного затишья. И снова я нахожу себя глядящим в окно, на Портабл Мэджик.

Мисс Джонс добавляет в витрину ещё несколько книг. Яркие обложки с мультяшными человечками. Она аккуратно расставляет их на низком столике рядом с чашкой, блюдцем и чайником.

Перед её витриной собирается группа подростков. Они рассматривают книги, а мисс Джонс улыбается им, затем берёт книги по одной и показывает девочкам. Они смеются, показывают пальцем, кивают.

Я смотрю на них с плохо скрываемым презрением. Какой же это абсурдный спектакль.

И когда девочки в восторге забегают в её магазин, я едва не закипаю.

Она использует свою витрину как стенд в универмаге. Как игрушечный магазин. Она воображает себя неким Гамельнским крысоловом Уичтри, заманивающим детей в свой магазин, откуда они уже не выходят.

А затем, как будто чувствуя мой взгляд, мисс Джонс выпрямляется у витрины и насмешливо отдаёт мне салют.

Мои челюсти сжимаются. Зубы скрипят.

Я поворачиваюсь к своему магазину, пытаясь вернуть привычное хладнокровие.

Это место всегда было моим убежищем, с самого детства. Отец взял управление после смерти деда, и я рос среди этих полок, разбрасывая игрушки по ковру. Здесь я научился читать, узнал о мире из страниц книг. И когда умерла мама, этот магазин стал для меня спасением. Она тоже любила это место, как и мой прадед. И именно ради неё я хочу, чтобы Блэквуд Букс жил дальше.

Он должен жить дальше.

Оставшуюся часть дня я пытаюсь сосредоточиться на бюджете фестиваля, но продолжаю замечать, как в магазин мисс Джонс заходят люди в костюмах.