Князь Олег

— А у тебя чутье на вести, как у твоего отца! Ты прав! Весть дивная: Стемир вернулся из Царьграда!

Олег встрепенулся, тряхнул головой, как в молодости, когда отец бросал ему в руки секиру и требовал на скаку срубить сук с дерева. В душе Олега всколыхнулась такая мощная волна любви к старому другу, что он не смог устоять на месте и ринулся к Рогвольду.

— Где он? Да где ты оставил его, Рогвольд?

Рогвольд рассмеялся, радуясь искреннему душевному порыву князя, и весело ответил:

— Показывает воинам, как делать горячее вино в арбузе, этому научили его винолюбивые греки…

Олег не дослушал Рогвольда. Приговаривая на ходу: «Стемир! Мой дорогой друг! Мой славный друг!» — князь метнулся к очагу, который большую часть времени года располагался в северной части закрытого двора его огромного нового дома, и, увидев Стемира, нагнувшегося над дымящимся котелком, крикнул:

— Тебе дороже вино или встреча со мной, драгоценный мой друг Стемир?

Что произошло дальше, не помнил из них никто, но только помнят они, как крепко обнялись, как трижды расцеловались, а затем оба заплакали, поняв, что сердце у обоих в равной степени глубоко ранено смертью Экийи, но жить вдали друг от друга они не могут и отныне всегда будут жить рядом.

До поздней ночи говорили они о своей жизни, о греках, хазарах, о славянских племенах, которые признали власть Олега над собой, но судить себя все равно русичам не позволяли, и Олег не знал, как навести порядок на той огромной территории, которую хазарский правитель хакан назвал Киевской Русью.

— Греческие порядки нам пока тоже не подходят, ибо там утвердилась христианская нравственность, а здесь у нас везде властвуют законы природы, — грустно заметил Стемир. — Ей-богу, не завидую тебе!

— И не завидуй, но помогай! — быстро посоветовал Олег, любуясь другом, мало изменившимся за долгую разлуку.

— Советом и мечом? — тихо спросил Стемир.

— Да! В нужное время все имеет особую цену, мой «Лучеперый» друг! — тепло обняв Стемира за плечи, проникновенно сказал Олег.

На следующий день Олег опять не позвал к себе Ингваря, а беседовал со Стемиром о том, как жилось тому в Византии. Потом Олег стал рассказывать о своих делах. Хазары, половцы и печенеги реже совершали набеги. Они уже почуяли, что такое киевская дружина. Знали, как трудно найти лазейку для неожиданного вторжения и как тяжело обмануть чутье великого князя.

Но Олег мучился, укрепляя и расширяя Русь.

Не все племена хотели подчиняться князю. По-прежнему было много неугомонных, строптивых и ворчливых соседей, боявшихся потерять свою самостоятельность.

Много времени уходило и на сбор дани. Долголетняя традиция заставляла князя уходить осенью за данью и до весны не возвращаться в Киев. То было самое опасное время для сердца младенческой Руси, временным хозяином которой Олег оставлял Ингваря. А малочисленная дружина княжича не внушала доверия и опорой Киеву не становилась.

Так как же быть?.. Как сделать свою страну неуязвимой для кочевников и озорников-соседей в любое время года и при князе, и без князя?

И вот однажды, весной, когда едва унялось шумное днепровское половодье, Олег созвал совет дружины.

Довольные последним сбором дани, советники суетливо рассаживались в огромной гридне киевского князя, перекликаясь и хвастая домашними делами, но в то же время тревожно посматривали на князя и готовили для него немало колючих вопросов.

Повзрослевший княжич хмуро помогал усаживать гостей, чуя решение своей судьбы. Он то и дело заглушал в себе терзающую душу тоску, вступая в тот или иной пустословный разговор. Нерешительность брала власть везде. Даже отвлечься, выбить по-мужски душевную смуту и то княжич не сумел. Кто-то произнес заветное слово «Плесков». Ингварь взметнул бровь, оглядел того, кто произнес это слово, и замер.

— Да, стареет князь Плесковский! Пора бы туда духа ратного добавить, — сказал Свенельд.

Рыжебородый крепкий Свенельд. Ловкий, быстрый, сметливый. Везде успел побывать. А он, Ингварь, вот уж который год не кажется плесковскому князю. Ну, спроси, как там плесковская княжна? Хороша ли? Ведь ей уже одиннадцатое лето идет! Чего стоит спросить об этом легко и просто, ведь ты в лихих годах, всяк поймет это и никто не осудит. Ну, спроси, как это обычно делал дядя Стемир! Засмейся, потри руки! Ну!.. Нет, Ингварь отошел к другой беседе и постарался сделать вид, что забыл про Плесков.

— А что, княжич, здоров ли?:— заботливо спросил один из тысяцких.

— Что мне сделается? — грустно спросил Ингварь.

— Как дружина твоя?

— Худеет, — печально сознался княжич и отвернулся от любопытного тысяцкого, который помнил Ингваря дитем и все пытался разгадать непонятную тайну бесстрастного отношения княжича к хозяйственным и ратным делам своего дяди.

«Скорей бы уж совет начался!» — подгонял события Рюрикович.

— А что Олег, здоров? — все так же, по-отечески, спросил тысяцкий в спину Ингварю.

— Вроде да… — Княжич обернулся и, встретив взгляд тысяцкого, покраснел. Левую сторону лица старого воина пересекал сизый шрам. В ухе сверкал почетный красный яхонт. Таких отметин у Ингваря еще не было, а у того шрам — ровесник княжича.

— Да, давеча был здоров, — так и не справившись со смущением, добавил Ингварь.

— А о Стемире что-нибудь слыхать? — улыбаясь, спросил тысяцкий, подбадривающе похлопав Ингваря по руке.

— Наверное, князь Олег получает от него вести, — пренебрежительно высказал свою догадку княжич, и не успел он обругать себя за невоздержанность, как отворилась дверь, и на пороге показались Олег, Фарлаф, Велмуд, Руальд и Свенельд. «А этот как здесь оказался? Что все это значит?» — со злобой подумал Ингварь и почувствовал, как у него похолодели руки.

— Славим князя! — гаркнул хор тысяцких, которые быстрым вставанием приветствовали любимого князя.

— Благодарствую! Благодарствую за приветствие! — ответствовал Олег и размеренным, спокойным шагом прошел к своему месту, кланяясь верным друзьям и помощникам. — Ингварь, садись рядом! — неожиданно приказал он.

Ингварь и без того знал, что его постоянное место всегда возле Олега. Но сегодня, как никогда, он почувствовал, что занимает это место не по заслугам. Да, да, именно так!

Он запнулся и остановился.

Все с удивлением уставились на него.

— Садись, садись, — подбодрил его Олег и выдвинул тяжелый стул для Ингваря.

Ингварь сел.

Все затихли.

Олег оглядел присутствующих и с глубоким вздохом сказал:

— Всех нас тревожит одна дума. И дань сбирать надо, и Киев охранять надо. Дань миром не дается, и Киев без нападок не обходится. Как же нам поделиться? У кого какая придумка есть, высказывайтесь!

Вокруг зашумели:

— Как угадать?! Дело тяжелое…