Княжич, Который Выжил

Глава 22

Вечером снимаем с Юрием Юрьевичем ролик для канала. Тема — классический АГС-17. Модель гранатомета старая, как сама история российской оборонки. По сути, снимаем то же, что и с «китайцем» было, только в этот раз еще добавляем и так называемую «обкатку». Я нахожусь в укрытии, в траншее, а Семён — сверху, на возвышении, ведёт обстрел холостыми. Всё с дымом, звуком, вздрагивающей землёй.

Потом выхожу в кадр и поясняю: мол, именно так новобранцы впервые привыкают к боевой обстановке

Пришлось, правда, мне вставить короткую ремарку — по поводу обещания из прошлого выпуска. Мол, покататься на том, на чём обещал, пока не удается. Вопрос аренды, всё в процессе, но план жив и даже дышит. Что именно — не уточняю. Интрига. Пусть зрители гадают, фантазируют в комментариях. Это тоже контент. Работаем на вовлечение, как говорится.

Уже заканчиваем, Юрий Юрьевич опускает рупор, оператор лениво складывает штатив. И тут появляется Константин Мефодьевич наконец. А я его заждался, думал придет до начала съемок.

Коммерческий директор «Юсупов Медиа» подходит ко мне, тяжело выдыхает:

— Вячеслав Светозарович, добрый вечер. От лица Евгения Евгеньевича прошу вас, пожалуйста, больше не предлагайте в эфир ничего, что не согласовано с руководством.

Приподнимаю бровь:

— То есть: сначала согласование, потом камела?

— Именно, — кивает. С выражением деланного сожаления, будто ему самому это неприятно, но вот — судьба. — Мы просто ну, вы же помните, как было с танком. — Помню. Весело было. — Мы его еле достали. Давайте уж без рисков.

Вообще-то танк достал именно я, написав в НИИ «Царская техника». Но ссориться с партнерами — лишнее, конечно.

— Холошо, — говорю. — Буду согласовывать.

Он облегчённо кивает, но, как и положено человеку его должности, в рукаве у него ещё один «небольшой вопрос»:

— И ещё… Насчёт вашего обещания во время прыжка с парашютом. Только не надо, ну я не знаю, никаких линкольнов, ладно? В следующем ролике скажите зрителям, что будете кататься на какой-нибудь небронированной техники, пожалуйста. Сделаем что-то попроще хоть раз, ладно? Полно же в армии всяких внедорожников, квадроциклов, трехколесных мотоциклов.

— Лады, — отвечаю равнодушно. — Никаких линкольнов.

Хотя, если быть честным, я и не собирался. Константин еще удивится, конечно, но морские темы не в приоритете. Сейчас повестка совсем другая — школа, и мне уже давно пора двигаться дальше, не задерживаясь в этих песочницах и задачках со стикерами, но при этом тихо, без фейерверков, без резких скачков, потому что «слишком умный» в два года — это, как бы палевно. А ещё есть Ксюня, и без неё мне будет в школе скучновато. Другое дело, что уровень у неё пока не тот, она не дотягивает, и дело тут не в том, что она глупая — просто ей всего два года, а значит, нужно мне заняться зельеварением.

Методика есть, давно разработана, базируется на секретных алхимических принципах ацтеков из рода Монтесума. Рецепт я знаю. Он стимулирует нейронные связи, не вызывают побочных эффектов. Вопрос только один — как именно убедить маму это приготовить, не вызвав у неё ни тени подозрения. Или, может, самому заняться? Не люблю Алхимию, но ради Ксюни одну ночку можно потерпеть

На следующий день — выходной. Потому с Семеном едем в парк. Качаемся с Ксюней на качелях, она — высоко, я — спокойно, в ритме размышлений. В стороне, на скамейке, сидит Семён — будто бы читает газету, держит её развёрнутой перед собой. Но за нами дружинник приглядывает.

И вот тут к качелям подходит девочка. Смуглая, даже с легким красноватым отливом кожи, как у тех, кто долго под солнцем, но не в этой широте. Глаза — нефритового, почти призрачного оттенка. На шее — ошейник, металлический, с красным камнем в центре. Камень светится еле заметным внутренним жаром. Любой непосвященный мог бы принять ошейник за диковинное украшение.

Она подходит и говорит — по-русски, но с таким ломаным акцентом, что я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться:

— Можно с вами… поиглать?

Ксюня, естественно, сразу:

— Да, можно!

А я не отвечаю. Бросаю быстрый взгляд на Семёна. Дружинник на девочку даже не смотрит. Ну да, кого может насторожить такая кудрявая малышка с мягкими глазами?

Поворачиваюсь к гостье и говорю негромко:

— Утленних сумелков тебе, уважаемая.

Она повторяет:

— Утле… — вдруг замирает. Не договорила, опомнившись. Щёки бледнеют, глаза расширяются и становятся круглыми как пятирублевые монеты.

Но я уже всё понял. Сказал-то я это на ацтекском и поймал девочку с поличным. А все потому что Безумного генерала не провести. У девочки глаза зелёные, но с тем редким жёлтым отблеском, что бывает только у тех, в чьих жилах течёт кровь рода Монтесума. Такие же были у последнего вождя ацтеков, Ильуикамина Монтесумы. Которого, между прочим, я лично убил. А потом — женился на его младшей дочери. Такие уж были времена.

— ГЛАНАТА! — кричу я.

Раз потомок Монтесумы стоит передо мной, значит, сюда пришли ацтеки.

Ксюня, сработав без запинки, падает за качели, прикрывая голову — как учили. Семён реагирует мгновенно: газета летит в сторону, рука идёт к кобуре под курткой, его метнувшееся мощное тело закрывает нас.

Из-за кустов — рывком, без предупреждения — выскакивают двое краснокожих мужчин. Один с пистолетом, второй — с ножом. Оба в чёрном, у одного татуировки на шее

Семён уже в движении, как истинный профи. Без колебаний бросается вперёд и схватывается сразу с обоими.

А я смотрю на девочку. Она приподняла голову, в глазах — страх и боль. Камень в её ошейнике вдруг вспыхивает багрово, как раскалённый уголь. Она вскрикивает, тело выгибается дугой — и в следующую секунду начинается превращение.

Шерсть проступает поверх кожи — белая, густая; пальцы сжимаются в когтистые лапы, вытягиваются уши, вытягивается пасть. Передо мной уже не девочка, а белый волчонок с яростным оскалом. Я сразу узнаю клановую форму Монтесумов — волчье превращение. Моя жена тоже была белым волком, как и старик Ильуикамина.

Волчонок бросается на меня. Мы падаем. Я перекатываюсь вбок, пыль летит в лицо. На инстинктах — перехват, приём, захват. Сдавливаю её в руках, прижимаю к себе, ощущаю жар дыхания, белую шерсть, тонкий хрип. Причем она замирает и не пытается меня укусить, будто смерилась.

Запросто могу свернуть шею волчонку. Мгновение — и всё.

Но я не изверг. Всё-таки эта девочка — моя родственница по линии бывшей жены, как-никак. Надо не убивать глупышку, а спасать.

Я хватаю ошейник, пальцы тут же обжигает жар — камень пульсирует, будто живой. Это он причиняет девочке боль. Сдавливаю его в ладони, сосредотачиваюсь, формирую импульс — и посылаю Паутинку. Энергия входит в резонанс, и камень начинает трещать изнутри. Сердцевина рассыпается, словно хрупкая скорлуп.