Княжич, Который Выжил
Шрифт:
— Это было бы замечательно! — загорается Невеста.
Вдруг громкий голос по микрофону отвлекает их:
— Господа и дамы, прошу к столу.
В зале звенят бокалы, перекатываются лёгкие аплодисменты. Клуб убийц неспешно двигается к накрытым блюдам, как ни в чём не бывало продолжая светские беседы.
За час Ильина так ничего из меня и не выбила. А к Ксюне я княжну и подпустил — пусть любуется издалека. Да и у неё своих дел было по горло: телефон разрывался от звонков встревоженных родителей, да и некоторые особо активные уже приехали лично
Так что мы с Ксюней вполне себе спокойно идём в раздевалку, ждём, когда нас заберет Семен. Вокруг полно дрожащих «лучиков» — с ними уже успели пообщаться лекари, пытались успокоить, но проблема-то не в физическом состоянии, а в общем потрясении. Судя по их лицам, до сих пор не отпускает. Вот даже Катька всё еще трясётся… Кажется, у неё седина появилась? Хотя нет, просто свет так падает на её золотые кудри. Но в целом зрелище так себе: «лучики» бледные, забившиеся в кучку, сидят, жмутся друг к другу, как воробьи перед бурей.
Мы с Артёмом и Ксюней стоим в раздевалке, наблюдаем за последствиями моего, кхм, творчества. Детишки вокруг шепчутся, таращат глаза и продолжают заливаться слезами, лепеча что-то про гигантского каменного паука, который был размером с дом. Знали бы они, что этот гигант уместился в кармане Артёма.
И тут за Артёмом приходит его сестра — прямо влетает в раздевалку, в облаке распущенных каштановых волос, подхватывает его в объятия, чуть ли не плачет:
— Господи, как хорошо, что ты в порядке, братик! Попрощайся с друзьями, мы поедем!
— Пока, Сава! Пока, Ксю! — выдает Артём, пока его стремительно одевают и буквально на руках выносят из садика.
Я машу ему на прощание.
— Пока, Тём!
— Пока! — машет и Ксюня, сидя рядом со мной.
— Сава! Иглушку убелегу! — кидает напоследок Тёмчик уже с порога и ещё подмигивает сверху, ну ё-моё, мог бы и не палиться так, а то его сестра уже вопросительно на него глянула.
Следом приезжают и за нами. И тут — небольшой сюрприз: в дверь входит не только Семён, но и мама.
— Слава, Ксюня, всё в порядке? — мама сразу окидывает нас встревоженным взглядом, внимательно проверяя, целы ли головы и конечности. — Позвонили из садика, сказали, что произошёл какой-то инцидент.
— Да всё в полядке, мам, — лениво пожимаю плечами. — Так, фигня.
Всего-то, знаешь, второй раз сокрушил систему «Юных нобилей».
Мама оглядывается по сторонам:
— А где госпожа директор?
И тут, как по заказу, в дверях появляется княжна Матрена Степановна Ильина. Легка на помине.
— Ирина Дмитриевна, поздравляю! Вы воспитали настоящих храбрецов! — с порога заявляет она. — Княжич Вячеслав вместе с Ксенией Тимофеевной совсем не испытали шока во время инцидента.
Ох, вы мне льстите, госпожа директор. Ещё был Артём, да и «работяшкам» почти не досталось.
Мама улыбается, погладив меня по голове:
— Да, они у меня очень храбрые. А что случилось?
Ильина устало вздыхает, как человек, которому уже десятки раз пришлось объяснять одно и то же:
— Ой, случилось много чего, Ирина Дмитриевна. В столовой неожиданно полопались
лампочки, и в тот же момент в связи с затмением в помещении стало кромешно темно. А затем кто-то, будь он неладен, подкинул дымовую шашку с алхимическим дымом. Газ вызвал галлюциногенный шок у части детей.Мама зависает, бегло окидывает раздевалку и только теперь замечает, что часть детей в совершенно разобранном состоянии: кто-то всхлипывает, кто-то забился в угол, а Денис Миронов вообще сидит на полу, утирая слёзы рукавом.
— Это… паюююк! — всхлипывает он. — Он боююююююзный… стасьный… ОГЛООООМНЫЙ!
— Паук… лампочки… говорите? — бормочет мама, причём голос у неё становится подозрительным. Она переводит взгляд на меня.
Ну а я что? Я тут же вспоминаю, что шнурки-то, оказывается, завязаны недостаточно крепко. На улице ведь тёмно, затмение, сами понимаете. Не хотелось бы навернуться. Безопасность — превыше всего. Сосредоточенно наклоняюсь и начинаю их перешнуровывать, делая вид, что вообще не в курсе, о чём тут речь и при чём тут паук.
— Что вы сказали, Ирина Дмитриевна? — переспрашивает княжна Ильнина, не сводя с мамы взгляда.
— Произошедшее ужасно, — тяжело вздыхает княгиня Опаснова, трагически качая головой. — Бедные детки. Даже не представляю, кто это мог устроить.
Ну, с мамой в разведку хоть сейчас — не сдаст, проверено.
— Не беспокойтесь, Ирина Дмитриевна. Инцидент уже урегулирован, — произносит Ильина, делая вид, что всё под контролем, хотя по глазам видно — ещё чуть-чуть, и заорёт в потолок. Выдержка у княжны всё же железная.
— Хорошо, что всё в порядке… — медленно произносит мама.
— Да, Слава Богу, что никто не пострадал, — подхватывает Ильина, а затем добавляет, прищурив подведенные глаза: — Кстати, а вы как Алхимик не могли бы предположить, какой галлюциноген мог быть использован в дыме? Возможно, это был «Небесный туман»? Или «Миражная дымка»? Или что-то еще?
Мама качает головой:
— К сожалению, не могу так сходу сказать…
Ильина многозначительно смотрит на меня. Прямо сверлит взглядом, будто бы уже сложила картину, но не хочет озвучивать вслух.
— Это явно чей-то розыгрыш. Уверена, что наши следователи выяснят, что это был за галлюциноген и выйдут на виновника. Чистосердечное признание сильно бы облегчило ему жизнь. Вы согласны, Ирина Дмитриевна?
Слишком уж сильно она надеется, что я подниму руку и во всём признаюсь. Шиш тебе, княжна. Контору я не сполю и друзей не подведу. А галлюциноген можете искать сколько угодно. Его все равно там не было, хех.
Мама рассеянно кивает:
— Да… наверное…
Ну, всё достаточно с нас Ильиной.
— Ма, пашли уже! — решительно беру княгиню Опаснову за руку, другой — хватаю за ладонь Ксюню, и веду своих женщин к выходу.
— Пака, гаспажа дилектол, — напоследок бросаю я.
Семён послушно двигается следом, его могучая спина заслоняет нас от змеиного взгляда Ильиной.
Мама облегчённо выдыхает:
— Да-да, Слава.
Прежде чем уйти, она оборачивается и с вежливой небрежностью добавляет:
— Правда, мы пойдём тогда. Матрёна Степановна, до свидания. Сообщите, когда завершится расследование инцидента.