Княжий воин

Половец оторопел. Досада отразилась на его лице, а глаза наполнились слезами. "Хоть извиняйся перед ним", - подумал Роман, но степняк выхватил кривой кинжал и с утроенной яростью кинулся на него.

Что сделал бы на месте Романа Срезень? Да просто развалил бы парня на две половины одним ударом - нож против меча слаб. Но Роман отбросил меч и в свою очередь вытащил из-за голенища засапожник. Довольно скоро он выбил нож из руки противника и стал с удовольствием мутузить половца руками и ногами. Тот и в драке был не промах, но минут через пять лежал с помятой физиономией и крепко связанный.

– Твоя взяла, - сказал он неожиданно по-русски сквозь прерывистое дыхание.

– Руби голову, не тяни.

Степняк шмыгал разбитым носом, тщетно стараясь утереть кровь о плечо. Он был не старше Романа, но тоньше его и уже в плечах. Волосы под сбитым шлемом отсвечивали рыжинкой, как у многих его соплеменников, карие глаза на удивление спокойно смотрели на русича.

– Бронь снимай, - велел Роман, перерезав веревку на руках. Половец исполнил - под полушубком была кольчуга удивительной красоты, отделанная золотом.

Роман собрал свое воинское имущество, разбросанное по полю, подозвал жеребца, бросил трофеи в приседельный мешок и вскочил в седло.

– А теперь ступай домой, - сказал он степняку, понимая, что по местным меркам совершает глупость.

...К ближайшей деревне Роман подъехал в сумерках. Перекусив у скромного крестьянского стола, улегся спать, предоставив заботы о своем коне хозяйскому мальчишке. Что-то надо было придумать - не возвращаться же пустым:

Старики на Казачьей заставе рассказывали, что дед Рожно на спор уходил поляковать без оружия и пешком, а возвращался, ведя в поводу несколько лошадей с воинским добром и с дюжиной голов у седла. Он действовал просто - искал в степи половецкую ватагу, нападал и рубил всех. При этом богатырь сетовал: "Я больше привез бы, да уж больно они глазастые. Увидят меня издали, и ходу - только пыль столбом:"

... Чуть свет Роман проснулся от истошных криков и выбежал из избы без сапог, но схватив первое попавшееся из своего оружия - лук и колчан со стрелами.

В утреннем полумраке деревенской улицы конные половцы с гиком и хохотом вылавливали белиц - молодых баб и девок - не давая им уйти в ближний лес, и рубили мужиков, оказавших сопротивление.

"Господи, - подумал Роман, - помоги мне, дураку неверующему". Первой стрелой он срезал степняка, уже занесшего саблю над русой головой деревенского парня, отчаянно защищавшего то ли сестру, то ли невесту. Вторая стрела вошла в горло половцу, увидевшему неожиданного стрелка, и указывавшему на него рукой. "Только не мазать", - подумал Роман, когда на тетиву легла следующая стрела. Третьей целью был степняк, уже растянувший до самого уха тетиву своего лука, направленного в сторону Романа. Выстрелили они одновременно, но нервы у русича были покрепче - его стрела вошла противнику в глаз, Роман же отделался глубоким порезом щеки.

Одного степняка сбил тот отчаянный парень, воспользовавшись колом из плетня, а остальные трое ускакали, бросив награбленное и полон,.

...Роман ехал в Курск, ведя в поводу груженую половецкую лошадь. Среди прочего груза был и мешок с чубатыми головами - на этом настояли деревенские, зная о поляковской задаче юного воина. Они же не без удовольствия обезглавили убитых степняков, на что Роман так и не решился.

В голове у Романа, как испорченная пластинка, крутились слова из баллады о Робине Гуде: "Он был прославленный стрелок, стрелять, как он, никто не мог".

Дай Бог здоровья деду Куреве и его плетке:

Роман, не заезжая в город, направился в Казачью заставу, чтобы сдать тяготивший его груз и военные трофеи.

Первым, кого он увидел, въехав в низкие ворота заставы, был отец Федор. Священник трижды сплюнул в сторону мешков со страшной добычей, истово перекрестился, пробормотал: "Прости неразумного, ибо не ведает, что творит". Добавил, обращаясь уже к Роману:

– Ныне же каяться и грехи замаливать, - и последовал далее, оставив после себя сильный запах медовухи.

Одобрительно галдя, молодые гридни развязали Романовы мешки и бесцеремонно вывалили их содержимое на землю:

– Поубавилось нехристей в Поле... С почином тебя, парень! Помогла кольчуга дедова?

Подошел Срезень и еще кто-то, в ком Роман не сразу узнал князя Всеволода.

– А ты и вправду малый не промах, - одобрительно сказал князь, рассматривая добычу поляковщика.
– Недаром тебя Срезень хвалит, а уж от него похвалы добиться:Ну, поведай, как ты их одолел?

Роман хотел по традиции приукрасить свои подвиги, но под внимательными взглядами князя и Срезня врать не решился и рассказал про бой в деревне коротко: не велика удача - повезло.

Кто-то в толпе огорченно крякнул:

– Вот дурья башка. Головы привезти сумел - так ври напропалую, чтоб пыль до небес...

– Да уж, - рассмеялся князь.
– Твой промах, Срезень: как сам складно баять не умеешь, так и его не научил.
– И обратился к Роману: - А удачу, парень, зря гневишь - без нее воевать трудно.

Роман решил, что будет в самый раз рассказать и об отпущенном половце. Он достал золоченую кольчугу, развернул её и положил к ногам князя. Даже Срезень при виде диковинного доспеха не сдержался и удивленно присвистнул:

– Вот это жар-птица!

Никто не слушал рассказ Романа о поединке с молодым степняком. Бывалые старики распознали клеймо на изукрашенных цветной эмалью стальных накладках:

– Не иначе - один из сыновей хана Кончака, - решили знатоки.
– Зря отпустил - теперь будет искать тебя, мстить за позор.

Князь Всеволод одобрительно ударил Романа по плечу и обратился к окружавшим его старшим дружинникам:

– Я так мыслю, братья, что нашего полку прибыло. Пора молодцу воинский пояс надеть!

– Воистину, княже, - одобрили старики.
– Гож Ромша в дружину курскую.

:Несколько объемистых корчаг с пенником, заботливо собранные благодарными деревенскими в дорогу своему освободителю, оказались очень кстати: Среди шумной трапезы князь спросил у Романа, сидевшего рядом с ним, по обычаю посвящаемых в дружинники: