Княжий воин

Еще долго с городского забрала женщины будут всматриваться в полуденную сторону, ловя веселые отблески начищенных шлемов и наконечников копий. Отойдут вои от города на версту-другую, поснимают тяжелый, жаркий доспех, побросают в телеги обоза и пойдут налегке, оставив при себе только ножи-засапожники - пока, стеречься некого.

Дружина с князем без лишнего шума выйдет из Казачьей заставы, дав пешим опередить себя верст на двадцать. С ратью уйдут только наворопники - боевое охранение, разведчики во главе со Срезнем. С ними и Роман...

Мало кто из ушедших на войну знал, что минувшей ночью тихо помер дед Рожно. Сбывалось старое пророчество - пока жив былинный витязь, никакой враг не страшен курскому воинству:

Словарь:

клепало - металлическая полоса, заменяющая колокол

било - деревянная доска, подвешенная на веревке

остатний - последний

макитра - горшок

наворопники - разведчики

Глава шестнадцатая

НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ

( начало мая 1185-го года)

Холмистая степь с редким перелеском сменялась плоской равниной. Зоркий глаз здесь далеко достанет, особенно половецкий, привычный к просторам. Солнышко радовало приятным теплом - наверное, для того, чтобы эти люди забыли про войну, кровь и смерть. Но вопреки стараниям весенних богов, русское войско в ожидании битв все сильнее сжималось в один кулак, ощетинивалось оружием.

Наворопникам работы много - как у любой разведки во всякой войне. Срезень и не спал вовсе: меняя за день несколько лошадей, он мотался по степи от одного дозора к другому - чтобы молодежь смотрела не своим беспечным, а его, Срезня, опытным недоверчивым взглядом, слушала степь чутким ухом. Он все более мрачнел, не скрывая от тревоги:

– Думали скрытно идти, чтобы как снег на голову. Давно уж степняки про нас ведают...

Воинский старшина стал передоверять Роману часть своей работы:

– Смотри, чтобы не проспали младни.

Доверие особо упрочилось после одного ночного происшествия. В безлунную темень, заглушенную шумом дождя - единственного с начала похода - Романов дозор схлестнулся с половцами. Тех было больше, но они пережидали непогоду под войлочными кошмами, стреножив лошадей. Хотя и почуяли русский отряд, но поздно - мало кто успел вскочить в седло. Половцы бились отчаянно, но к пешему бою против конных они были непривычны. Полегли все, за исключением одного - его скрутили и, перекинув, как мешок, через круп коня, отправили к Срезню.

После боя Романа снова трясло и мутило - в быстротечной схватке он уложил троих - но скоро прошло и, к его радости, слабость никто из товарищей не заметил. "На войне, как на войне, - думал Роман утром, начищая помутневшее от чужой крови лезвие меча и рассматривая появившиеся на нем зарубины.
– Не ты его, так он тебя... Взялся за гуж, не говори, что не дюж". Предстояли настоящие бои и, похоже, надежды на удачу было мало. Впрочем, молодой воин не находил в своей душе ощущения обреченности, и вопреки его знаниям о будущем, это самое будущее его не очень-то пугало. "Молодой, глупый еще".

Роман чаще общался со Срезнем, отчитываясь ему о выполнении поручений. Старшина на похвалы был по-прежнему скуп, но иногда давал понять своему ученику, что тот в его глазах поднялся на следующую ступеньку.

– Зря ополчение взяли, - ворчал он на коротких привалах, обращаясь к Роману и сетуя на низкую скорость продвижения.
– В былые годы, еще при батюшке нашего князя, не так воевали - ни тебе пешаков безлошадных, ни тебе телег скрипучих. За день собрались, на коней сели и - в Степь, как волки серые. А это разве война - за зипунами идут, не за победой...

В минуты таких разговоров в холодных глазах Срезня что-то показывалось необычное, всплывая из глубин его суровой души.

– Вернемся из похода, соберу курян-молодцев с десяток, коли князь Всеволод дозволит, и двинем с князем Галицким в заморские края, святые земли освобождать. Охота свет Божий поглядеть, как дед Смага смолоду. Прокис я в этой Степи:

Речь шла о третьем Крестовом походе, в котором будут принимать участие войска тестя князя Игоря. Если бы не плен Буй-тура, он наверняка и сам принял бы участие в этом походе.

– Пойдешь со мной сарацин воевать, Ромша?
– по доброму прищурился Срезень.

В тяготах воинской работы Роман не забывал следить за календарем, и по его подсчетам выходило, что первая битва с половцами должна была состояться на следующий день. Впрочем, этого ничто не предвещало: все те же пустынные, залитые солнцем горизонты, все то же монотонное движение полков...

Но к первой вечерней звезде, когда уставшие люди и лошади предвкушали ночной отдых, все вдруг изменилось. От авангардного дозора прискакал вестовой:

– Войско половецкое рядом. От нас уходят. Речка впереди - успеют перейти, не догоним.

Речка называлась Сюурлий, и перейти ее суждено немногим степнякам из тех, что уходили сейчас от незваных русских гостей.

Дружина рванулась вперед, оставив позади ратников и обозы - не до них:

Вечерняя заря отгорела, предвещая недоброе кровавым цветом, вот и звезды густо высыпали на небе, показывая знающему правильный путь, а половцев все еще не настигли. Так и коней запалить недолго.

Вперед остальных с запасными конями ушел отряд курской младшей дружины, а с ними и Роман. До подхода остальных нужно связать половцев на переправе лучным боем.

Сюурлий речка не широкая, но половцы были с вежами - большими, крытыми кожей фургонами на четырех или шести огромных колесах - а ближние броды еще не просохли после весенней воды и представляли собой сплошное болото. Пока искали бродов посуше - тут и русские...

Под меткими стрелами курян начавшаяся переправа смешалась, несколько веж застряли посреди брода, перевернулись, преградив путь остальным. Половцы спешно сбили оставшиеся фургоны-вежи в полукруг, оставив позади топкую грязь реки, и стали отстреливаться. Судя по числу половецких транспортных средств, воинов у них было человек пятьсот - в несколько раз больше, чем в авангардном отряде курян. Степняки скоро опомнились, поняв свое превосходство и, в надежде на скорый успех, рванулись конной лавой вслед за отступающим русским отрядом.