Княжий воин

Сильные руки вытолкнули Романа на свободное место, поближе к кулачному начальству - да он и не сопротивлялся.

– Готов биться при честном народе?
– пронзительно прокричал бахарь чуть не в самое ухо Романа.
– Не заробел?

– Кабы с тобой, заробел бы, - ответил Роман.
– Ты не кулаком, так языком перешибешь. А коли узел на языке завязать, то и вовсе не совладать с тобой - как кистень будет.

В толпе захохотали:

– Крой балабона, Ромша.

"Звоном" тут никого не убедишь - дело надо было доказывать кулаками - и Роман, сбросив свитку* на снег, стал напротив парня. Он решил биться в манере, привычной для слободичей, только стойка у него была левосторонняя, а у парня прямая.

Зрители разделились на два равных лагеря, шумно поддерживая своего бойца. Но болельщики не только шумели, но и присматривались к Роману:

– Вишь ты, как он десницу (правую) за плечом прячет. И бьет ею без замаха - будто сулицей. А шуйцу (левую) впереди держит и в пол-плеча бьет. Хитро:

Бились вровень. Удары в голову парень отбивал жесткими, как камень, руками, удары же в корпус принимал крепкой, широкой грудью. Роман пару раз достал его по скуле, сам же от ударов в голову уворачивался. Разогревшись, с трудом удерживался от соблазна применить боевые навыки, которым обучался лет с шести. Но снова скажут, что "лягается" и вообще - на голову скорбен. Да и парень казался ему все более симпатичным.

– Без души Ромша бьется, - отметил кто-то из "дружинников".
– Сноровку не показывает.

– А ты на него с топором попробуй, как тот лихой, так он быстро тебе зубов поубавит. И с душой - пяткой в нюх.

Противник Романа прекрасно держал удар, был подвижен и резок. "Ему бы удар поставить, стойку поправить - так еще неизвестно, кто кого", - думал Роман. Пора было завершить бой - парень готов драться хоть до утра, даже с дыхания не сбился. Роман очередной удар пропустил над головой, захватил руку противника, резко подсел и, поймав другой рукой его ногу выше колена, взвалил парня себе на плечи - "мельница". Опустил аккуратно в мягкий снег.

– Так гож или не гож?
– спросил он у противника.

– Гож, гож, - закричали зрители.

– Гож, - парень неожиданно весело улыбнулся Роману.
– А в подмастерья по кулачному делу не возьмешь?

Роман помог парню встать.

– Молод я других поучать. Приходи: ты у меня переймешь, я у тебя.

Гасила гремел дубиной в следующие ворота. Видно, под впечатлением поединка, а может быть, вечерний сумрак тому виной, "воевода" оплошал - ворота были его собственные. Под общий смех он спохватился, но было поздно - из калитки с ухватом в руках вышла его жена, высокая костистая старуха:

– Ироды окаянные! Вам дел мало? На войну ходите чаще, чем в церкву. Так еще забава нужна - кулаками махать.

"Воевода" отошел на безопасное расстояние. Бахарь хотел ответить старухе, но она ловко поддела его ухватом за ноги - только лапти мелькнули.

– Бабку Василису в "дружинники". "Воеводой" ее, - хохотала толпа...

О том, что Срезень запретил Роману биться в стенке, Людота рассказал Гасиле только на следующий день - чтобы лишнего шума не было. Кулачный "воевода" хмыкнул удивленно, но, подумав, сказал:

– Видать, в дружину парня метит.

По местным традициям участие дружинников в стеночных потехах не поощрялось. Этим профессиональный воин может навлечь неудачу на свое оружие. Если уж дано тебе носить меч, то кулак без особой нужды в дело не пускай - разве что с равным по воинской иерархии.

– А мы твоего поединщиком выставим супротив одногодка, - продолжил Гасила.
– Так и Срезня повеление исполним, и Ромша себя покажет.

Кулачные бои происходили на правом берегу Тускаря, ниже по течению от того места, где далекие потомки теперешних земляков Романа поставят мост, соединяющий два района Курска. Как баяли старики, бились здесь с тех пор, как город стоит. Былиц и небывальщин много ходило об этом месте. Когда-то бои кулачные устраивались в честь бога Перуна, деревянное изваяние которого, покосившееся и побитое непогодами, до сих пор стояло неподалеку на склоне холма, прячась от недружелюбных глаз в зарослях орешника.

У курян было поверье, что не видеть ратнику удачи в настоящем бою, если не покажет он себя перед старым грозным богом в бою кулачном, если не порадует Перуна силой, хваткой и смелостью.

...Утро. На глаз - часов десять. Погода отменная, морозец. Легкий снег неторопливо сеялся из верхних миров. Просторная площадка добротно утоптана толпой зрителей и участников. Народу видимо-невидимо: куряне, слободичи, да и деревенских немало из ближних печищ*.

Забава знатная. Даже старики ветхие, что давно уж со двора не хаживали, и те приплелись: предвкушая зрелище, вспоминали с погодками свою былую кулачную удаль, что было и чего не было. Из зрителей далее других расположились бабы и девки. Устилая снег шелухой от орехов, переживали за мужей, братьев - да мало ли за кого: А уж ребятня малая - особый разговор. Не дожидаясь открытия битвы, под одобрительные возгласы взрослых будущие кулачные удальцы уже задирались, охаживали друг друга кулачишками и не плакали по поводу возникающих синяков и "красных соплей". Молодежь постарше вела себя солиднее, держалась кучкой близ своей "дружины", присматривалась к повадкам знаемых бойцов и ловила каждое брошенное ими слово: Гомон, смех, толкотня. Чудно разодетые скоморохи веселили честной народ, гудели вразнобой в деревянные, ярко раскрашенные дудки, потешно дрались, мерялись силами с ручным медведем: С саней торговали хмельной медовухой, пенником, закусками. Веселись, народ - придет Великий пост, не побалуешь.

Первыми должны были биться "дружины" кузнецов и кожемяк, а перед этим назначался поединок молодых парней. Роман выслушивал последние наставления Гасилы:

– Твое дело с ног его сбить. Если пощады не попросит - бей снова, не жалей его, он тебя жалеть не станет. Нож или кистень в дело не пускай и железо в рукавицах не держи - честь бойцовскую не марай.

Лешка Шалыга и новый знакомец Романа, вчерашний соперник по кулачному поединку Никита заговорили, когда "воевода" отошел:

– Супротив тебя кожемяки Яшку Ставилу* выставят. Он тяжельше тебя и ростом выше. Бьется по пояс голый и без рукавиц. Кулаком не собьешь - крепкий, черт. Бери его хитростью.

Это все на одном дыхании протарахтел Алешка, разгоряченный предстоящей стеночной битвой, в которой ему предстояло участвовать, как "ратнику". Никита добавил:

– В грудь или в живот его не пробьешь. Берегись удара сапогом - бьет в колено. Сапог с носка окован. Одежду он не из удальства сбрасывает - так его трудней захватить, если на борьбу дело перейдет. А что рукавицы скинет, не верь - он железку в кулаке держит незаметно.

Вдруг ударил воинский барабан. Толпа на центральной части площадки образовала свободный круг метров тридцать в диаметре. Когда барабан смолк, на середину вышел седобородый старик. Шел он с трудом, опираясь на длинный посох, в сопровождении двух молодцев. Годы согнули его спину, но не смогли стереть следы былой силы.

– Это дед Рожно, ему сто лет, а может, и больше, - пояснил Алешка.
– Сказывают, знатный был боец. Про него уже сейчас сказки бают.

– И где быль, а где небылица - не разберешь, - добавил Никита.