Когда ломается ветвь

– Ты ведь знаешь, все это будет продолжаться, - пробормотал Кальдерон.
– Завтра он будет еще чуть меньше похож на себя самого, чем сегодня. На следующую неделю... на следующий месяц... а каким он будет на следующий год?

– Я знаю, - повторила Майра, словно эхо.
– Несмотря на это, мы, может быть, будем...
– Она замолчала. Она босиком стала возле мужа и смотрела.

– Прибор, кажется, будет готов, - сказала она, - когда он присоединит эту проволочку. Мы должны отобрать у него эту штуку.

– Ты знаешь, как нам это сделать?

– Мы должны попытаться.

Они посмотрели друг на друга. Кальдерон заметил:

– Эта штука похожа на пасхальное яйцо. Я еще никогда не слышал, чтобы пасхальное яйцо кого-нибудь ранило.

– Думаю, на самом деле мы оказываем ему любезность, - выдохнула она.
– Обжегшийся ребенок боится огня. Если ребенок однажды обожжется спичкой, он больше не сунет пальцы в огонь.

Они молча стояли и наблюдали.

Александру понадобилось еще примерно две минуты, чтобы сделать аппарат таким, каким он хотел. Результат был феноменальным. Вспыхнул белый свет, затрещал рассекаемый воздух, и Александр исчез в сиянии. Остался только слабый запах чего-то горелого.

Когда они оба снова могли видеть, то, моргая, недоверчиво уставились на пустое место.

– Телепортация?!
– пораженно прошептала Майра.

– Убежден в этом, - Кальдерой поднялся и посмотрел на мокрое пятно на ковре и на башмаки Александра посреди него. Он сказал:

– Он действительно исчез. Так что он никогда не станет достаточно большим и не пошлет Бордента к нам назад во времени. Это все никогда не произойдет.

– Мы были не первыми, - произнесла Майра дрожащим, измученным голосом.
– Есть переломный пункт, и это все. Как мне жаль первых родителей, которые не достигли его!

Она быстро отвернулась, но недостаточно быстро, чтобы скрыть от него слезы, и вышла. Он колебался, устремив взгляд на дверь. Потом сказал себе, что, может быть, будет лучше, если он за ней не последует.