Когда настанет время возмездия

— Но мы не можем оставить машину здесь. Дорога, наверняка, под наблюдением, поэтому мы проедем чуть дальше по трассе и пойдём пешком.

Я не понимаю, зачем он рассказывает мне все детали, но стараюсь держаться сосредоточенного вида, чтобы не показаться Алеку не заинтересованной. Поджав губы, киваю и прищуриваюсь, чтобы лучше рассмотреть тонкие линии, обозначающие дороги. Потом перевожу взгляд на то место, где по идее должна находиться База. На карте она отсутствует.

— Думаешь, там пусто? — спрашиваю на прямую, не совсем понимая, к чему вообще этот разговор.

Алек кривит губами.

— Скорее всего, нет, — отвечает он как-то неоднозначно. — Когда мы искали базу, на которой держали тебя, местность тоже была пустынной. И это наводит на сомнения: эти базы либо сверхсекретные, либо они незаконные, и правительство ничего о них не знает.

Его ответ порождает сомнения. Я не думаю, что они незаконные. Виктор может до конца никому и не сообщает свои истинные цели и чем именно он занимается, но определённо может спонсировать руководство каким-нибудь эликсиром здоровья, что запросто мог вывести в своих лабораториях. Алек, судя по всему, держится того же мнения, но почему-то не озвучивает его вслух.

— Если все так, как нам рассказал Елая, то скорее всего эта База будет охраняется намного лучше той, в которую нам получилось войти без затруднений.

Алек уклоняется от конкретики. И это не ради меня он избегает называть вещи своими именами. Я, на удивление, совершенно ничего не испытываю, слыша упоминания. Я свободна, База разгромлена, Виктор бежал — эти три составляющие помогают с каждой последующей секундой уходить всё дальше от прошлого.

Но не Алеку, я пытаюсь разгадать, о чём он думает, оттягивая с ответом. От мысли о нём мне почему-то хочется беспокоиться.

— Но нам ведь нужен только ответ, так? Значит, охрана нас не сильно должна волновать, если мы подберемся на максимально безопасное расстояние.

По глазам Алека я вижу, что не права.

— Нам нужны понимания, — он выглядит так, словно я не понимаю чего-то очень важного. — Вот почему я хотел ехать один. Так было бы проще выяснить всё, что нужно и не беспокоится, что кого-то заметят.

«Кого-то»? Ох, спасибо ему за открытое обозначение моих возможностей.

— Я не останусь в машине, Алек, если ты ведёшь к этому, — заявляю твёрдо я, посылая взглядом предупреждение, чтобы даже не старался давить на обратное.

Он и не собирается.

— Нет, ты останешься вот здесь.

Алек указывает пальцем на место, где ничего нет. Это недалеко от того обозначения, где он спланировал оставить машину. Несколько секунд я смотрю на экран телефона, пытаясь понять, к чему столько сложностей.

Мне не нравятся навязчивые предположения.

— О, да ладно, Алек, зачем нам вообще что-то выяснять? Можно просто убедиться, что База действительно находится там и уехать.

Взгляд тёмных глаз Алека поднимается, меня пугает, сколько вызова и жестокости я вижу в нём.

— Если все получится разузнать, мы начнём разрабатывать план, как ее захватить.

***

Наш спор продлился ровно ноль секунд.

Я не могла спорить, зависнув над его словами.

Разрушить ещё одну базу. Вероятно, это было бы идеально, если бы не одно «но». Мы находились в реальности, а не в сказке, в которой по счастливой случайности Виктор допустил слишком много повторных ошибок. И всё же… эта мысль не могла оставить меня равнодушной. Это смахивало на сделку с дьяволом, от которой ничего хорошего точно не стоило ждать. Я трезво оценивала шансы, твёрдо понимала, что риск колоссален, а исход никак не будет на нашей стороне, — и при всём этом всё равно не могла открыть рот, чтобы хотя бы попробовать отговорить Алека от затеи. Она была слишком заманчива, сколько бы я ни внушала себе, что это всего лишь чересчур легкомысленные иллюзии.

А через несколько часов спор и вовсе потерял актуальность.

Мы всё ехали и ехали по незнакомым мне местностям. Промозглое, туманное утро перешло в яркий день. Небосвод стал безоблачным и голубым. Какое-то время я могла отвлекаться на окрестности, сменяющие друг друга, но через сотни километров практически одного и того же пейзажа, мне стало по-настоящему скучно.

Алек пребывал в своих мыслях, его хмурый и задумчивый вид несколько раз служил хорошей причиной не начать разговор.

Уходя, я заказала ещё одну порцию кофе, но сразу его осилить не смогла, поэтому последние минут двадцать я попивала холодный капучино и сгорала от желания щёлкнуть по кнопке включения музыки.

Тишина буквально начала обжигать, и наконец я не выдерживаю. Правда, стоит мне только набрать воздуха для слов, как Алек, даже не сделав вид, что разговаривает со мной, перебивает:

— Поверь, моё молчание сейчас играет только тебе на руку, но никак не мне.

Уступок?

Очень сомнительный, но я рада, что он ещё на них способен, поэтому даже не делаю обиженный вид, со вздохом отворачиваясь к окну.

К часам семи вечера Алек первый раз сворачивает с трассы в сторону пансионата, где он снимает домик, который приходится выкупить на все выходные, так как перед праздниками спрос на загородный отдых повышенный. Вскоре мы наконец оказываемся в небольшом, бревенчатом уютном домике, состоящем всего из двух комнат и ванной.

Я медленно прохожу вперёд, разглядывая комнаты, когда Алек, закончив раскладывать вещи, оказывается неожиданно сзади меня.

— Мы переждём здесь большую половину ночи, так что, можешь пока поспать, — говорит он мне с какой-то отстранённостью, слишком очевидно стараясь выглядеть холодным.

Я киваю, принимая правила его игры, но едва сдерживаю вопрос, что он собирается делать в это время.

Алек куда-то уходит, а я, сняв куртку и сапоги, плюхаюсь на кровать и уставляюсь в деревянный, лакированный потолок, считая количество маленьких лампочек. На окне слева от меня висит полупрозрачная тюль с белой гирляндой, снова напоминающей мне, что праздники не за горами, но вот принять это?..

Ещё один вздох, я пытаюсь откинуть мысли, сколько пропустила, находясь на Базе Виктора, но всё равно одна навязывается, и я думаю о том, был ли у Елая в жизни хоть один настоящий Новый год?

Был бы у меня хоть один Новый год, если бы мама не помогла увезти меня от Виктора? Какой бы я выросла?

Я многим обязана ей, кроме одной значительной детали — она скрывала от меня правду.

И не то чтобы я грезила прожить всю жизнь со знанием, что родилась иной. Вряд ли бы я тогда стала той, кем являюсь. Но последние месяцы? Её желание перевести меня теперь становится как никогда очевидно.

Мы обе знали то, что я уже была в курсе происходящего, но она так и не пожелала рассказать правду. Возможно, все было бы тогда иначе. Мы бы уехали, и я бы не провела последние две недели источником бессмертия и контроля над гибридами Виктора.