Когда настанет время возмездия

— Нас, наверное, уже все потеряли, — молвлю я с неподдающимся объяснению чувством вины.

Но не перед всеми, а только перед Алеком, в глазах которого сразу же промелькивает недовольство.

— И?

Всего в одной букве я слышу сразу столько не озвученных фраз, что мгновенно теряюсь. Я не знаю, как ответить, поэтому сейчас кажется самое лучшее время, чтобы озвучить ложь. По крайней мере, я и не скрываю, что собираюсь обмануть его.

— Ладно, я хочу воды, — говорю, даже не подумав покраснеть, что наглым образом обманываю его, глядя в глаза.

Алек же, однако, предпочитает сделать вид, что я озвучила то, о чём думаю на самом деле.

— Я уже говорил тебе раз, и повторю снова: мы никому ничего не должны, принцесса. — С его открытых глаз сходит вся сонная дымка. Алек выглядит так, словно и не спал вовсе. — Если нам здесь хорошо, мы будем и дальше проводить время здесь, сколько бы это ни длилось.

Иными словами, это не обсуждается. Я обречённо вздыхаю, хотя и не уверена, что хочу с ним спорить.

Алек тем временем беззаботно зевает и переворачивается на спину, и моя нога, переплетенная с его, увлекается за ним, а сама я оказываюсь наполовину лежащей на нём. Алек продолжает сохранять ленивый, безмятежный вид, хотя я чувствую нутром, как его тело напряжённо. Ему не нравится, что я озвучила то, о чём он и сам наверняка думал. Валяться днями напролёт в постели и игнорировать наличие проблем не в его правилах.

Я привожу более весомый аргумент, который предательски не посетил меня раньше.

— Выходные заканчиваются, — напоминаю я Алеку, хотя именно он мне и подкинул эту мысль. — Через часов семь нам так и так придётся сдавать ключи. Поэтому не получится оставаться в постели столько, сколько мы пожелаем.

— Я выкупил дом на неделю, — как бы между прочим сообщает он, и я заостряю на нём укоризненный прищур.

— И когда ты это успел сделать?

— Минут за двадцать до того, как ты ворвалась ко мне в душ, чтобы врезать за проявление эгоизма.

Беспомощно закатываю глаза. Нет, он никогда этого не забудет.

— Всегда знаешь всё наперёд?

Я будто осуждаю его, хотя и сама не могу понять, почему меня должно раздражать, что он предвидит большую часть всего. Вчера это вполне бы понадобилось, если бы он предвидел, что окажется раненым.

Алек мне дарит развязную, хитрую ухмылку.

— Мог же я просто помечтать, что холодная война между нами всё же закончится?

Он говорит это с улыбкой, но она не касается его пристальных глаз. А ещё он ждёт ответа. Причём явно выходящего за односложные «да и нет». Но я не спешу ему что-то объяснять, вместо этого выдаю собственную порцию претензий.

— Как я мечтала, чтобы ты перестал быть упёртой задницей?

Алек издаёт весьма драматизированный стон, откидывая голову чуть назад, и глядит в потолок.

— И с чего я решил, что будет всё просто?

Риторический вопрос, но вот на него у меня точно есть ответ.

— Может быть, потому что привык решать девяносто девять процентов конфликтов поцелуями и соблазнением?

На это Алек тут же приподнимает голову, отрывая её от подушки. Вижу в его глазах зарождающееся возражение, но он, как всегда, находит, как парировать в своей излюбленной манере.

— Жаль вот только на гибридов и прочих не действуют эти методы. Уверен, это бы действительно избавило меня от головных болей.

Безраздумно закатываю глаза, просто машинально, но неожиданно чувствую, что в воздухе скапливается напряжение. Моё. Его. Каждый из нас что-то да имеет, что в своё время пожелал оставить не озвученным, и сейчас оно грозится вырваться наружу. Я понимаю, что не хочу больше поддерживать эту игру «острых языков». Я хочу говорить правду.

— Я не могу перестать злиться, сколько бы ни теряла голову в происходящем, — я говорю, не глядя на Алека.

В пустоту комнаты, в черноту дверного проёма. Хоть куда, только не на него. Знаю, что всё будет потеряно, стоит только попасться в плен темноты его глаз.

Сажусь, притягивая покрывало к груди, и на этот раз это очень легко сделать, рука Алека внезапно оказывается просто лежащей рядом со мной. И когда только успел?

Я вздыхаю и массирую виски.

— И я не воевала с тобой, просто устала, что ты никак не можешь поверить в меня и мою полезность, — на удивление смело говорю я, а затем не менее смело смотрю ему в глаза, поворачивая голову. — Ты не можешь отрицать, что вчера я оказалась полезной.

Не совсем так. Был больше полезен Елай, однако я не сдалась, хотя была и близка к этому. Но это не причина, чтобы возражение покинуло глаза Алека. Он настроен скептично, и по-прежнему упрям.

— Можешь считать меня последним подонком, но я всё равно хочу, чтобы ты держалась от этого подальше, принцесса. И всячески этому буду содействовать.

Как будто кто-то в этом мог сомневаться. Именно это я и говорю Алеку, не забыв прожечь его уничтожающим взглядом. Какое-то время стоит тишина. А когда понимаю, что Алек не собирается сдаваться, решаю, что вести себя импульсивно и по-девичьи, не так уж и глупо, поэтому демонстративно выдёргиваю из-под Алека одеяло, стараясь ни разу не уронить на него взгляд, и встаю с кровати.

Алек не спрашивает, куда я иду, но затылком чувствую его острый прищуренный взгляд.

А потом неожиданно мир меняет положение. Неизвестно откуда взявшийся передо мной Алек, закидывает меня на плечо и сразу же куда-то несёт.

— Ты куда меня тащишь? — едва возмущаюсь я, потому что неудобно держать простынь, нормально дышать и сохранять при этом ещё и голос командным.

Но Алек просто остаётся Алеком — безмятежным и наглым, что бы вообще ни происходило.

— Мириться, — категорично заявляет он, заворачивая в ванную.

Глава 19

На сей раз тело не просто ленится двигаться. Мышцы горят, мысли опьянены, обездвижены и обезврежены. Я не хочу ни говорить, не думать. Просто лежать и смотреть в темноту. Промелькивает мысль, что очень хочу пить и есть. А ещё кофе, терпкое и сладкое одновременно. Но тогда придётся вставать, а меня более чем устраивает просто лежать и содрогаться каждый раз, когда Алек захватывает новую прядь волос, чтобы пройтись по ней пальцами, а затем расправить и положить, чтобы переключиться на новую.

— Дай мне время, — голос Алека звучит так для меня неожиданно, что я забываю, что ещё секунду назад отказывалась просто даже думать о том, чтобы двигаться.

Закидываю голову чуть назад, чтобы встретить его серьезный и поддетый какой-то обречённостью взгляд. Он смотрит на меня из под полуопущенных век. Я лежу на его плече, можно сказать по диагонали кровати, запутанная не то в простынях, не то в одеялах. Последнее молчание длилось не меньше двадцати минут, но мне несложно понять, что мы возвращаемся к разговору. Хотя я и не спешу давать ему знак, что понимаю, просто испытываю его взглядом.