Когда она ушла

— Зависит от того, что вы хотели, — ответил Блэквелл с широкой улыбкой. — Что вам нужно?

Райли и Билл показали ему свои значки.

— Оу, федералы, да? — сказал Блэквелл почти даже с удовольствием. — Это что-то новенькое. Я привык к местной полиции. Вы пришли не арестовывать меня, я надеюсь, потому что, честно говоря, я думал, что все эти недоразумения остались в прошлом.

— Мы бы только хотели задать вам несколько вопросов, — сказал Билл.

Блэквелл усмехнулся и вопросительно наклонил голову.

— Несколько вопросов? Что ж, я билль о правах знаю наизусть. Я могу не разговаривать с вами, если не захочу. Но хэй, почему бы и нет? Это даже может быть весело. Если вы угостите меня чашечкой кофе, я согласен.

Блэквелл подошёл к стойке, а Райли и Билл последовали за ним. Райли была готова отреагировать на любую его попытку к бегству.

— Я сделаю перерыв на кофе, Берни, — сказал Блэквелл кассиру.

По выражению лица Билла Райли понимала, что он сомневается, правильного ли человека они поймали. Она понимала, почему он так думает: Блэквелл не казался хоть немного расстроенным. На самом деле, он выглядел даже довольным.

Однако, по мнению Райли, из-за этого он казался ещё более безнравственным психопатом. Некоторые из самых мерзких серийных убийц обнаруживали море шарма и уверенности в себе. Последнее, чего она ожидала от убийцы, это хоть сколько-нибудь виноватое выражение.

До фуд-корта было совсем близко. Блэквелл проводил Райли и Билла прямо к прилавку с кофе. Если мужчина и нервничал из-за сопровождения в лице двух фэбээровцев, то вида он не показывал.

Девочка, которая плелась за своей матерью, споткнулась и упала прямо перед ними.

— Упс! — бодро воскликнул Блэквелл. Он наклонился и поднял ребёнка на ноги.

Мать на автомате поблагодарила его и повела дочь дальше за руку. Райли увидела, что Блэквелл остановил взгляд на голых ногах девочки под коротенькой юбочкой, и ей чуть не стало плохо. Её подозрительность усилилась.

Райли дёрнула Блэквелла за рукав, но он недоумённо и невинно посмотрел на неё в ответ. Она тряхнула его руку и отпустила.

— Выбирай, — сказала она, кивая на прилавок с кофе.

— Я хочу капучино, — сказал Блэквелл молодой девушке за стойкой. — Эти товарищи угощают.

Потом он спросил, повернувшись к Биллу и Райли:

— А вы что будете?

— Ничего, — ответила Райли.

Билл оплатил капучино, и они втроём сели за столик, рядом с которым не было людей.

— Ну, так и что вы хотели узнать от меня? — спросил Блэквелл. Он казался дружелюбным и расслабленным. — Надеюсь, что вы не собираетесь наезжать на меня, как местные полицейские, к которым я привык? Люди последнее время такие консервативные.

— Консервативные, потому что не ставят кукол в неприличные позы? — спросил Билл.

Блэквелл выглядел искренне обиженным.

— Вы говорите об этом так грязно, — сказал он. — В этом не было ничего неприличного. Да посмотрите сами!

Блэквелл достал телефон и стал показывать фотографии своих трудов — это были сцены, реконструированные внутри кукольных домов. Маленькие человеческие фигурки были в разной степени обнажены и расположены в разных группах и позициях в разных частях дома. У Райли кругом пошла голова от всего разнообразия сексуальных актов, изображённых на фотографиях — некоторые из них скорей всего были запрещены во многих штатах.

«По мне так очень неприлично», — подумала Райли.

— Это была сатира, — объяснил Блэквелл. — Я сделал важное общественное заявление. Наша культура пошлая и материалистическая. Кто-то должен был вынести что-то вроде протеста. Я испробовал своё право слова максимально ответственным способом. Я им не злоупотреблял. Я не кричал «пожар» в переполненном театре.

Райли заметила, что на лице Билла отразилось возмущение.

— А как же дети, которые смотрят на эти ваши сценки? — спросил Билл. — Вы не думаете, что могли им навредить?

— Да нет, не думал, — самоуверенно сказал Блэквелл. — Они каждый день по телевизору видят и что похуже. Детской невинности больше нет. Именно это я и пытался донести миру. Это разбивает мне сердце.

«Звучит так, как будто он правда так думает», — подумала Райли.

Однако ей было очевидно, что это вовсе не так. Ни одна клеточка Росса Блэквелла не отличалась моралью или сочувствием. Райли всё больше подозревала его с каждой секундой.

Она пыталась понять что-нибудь по его лицу, однако это было не так-то просто. Как самый настоящий социопат, он прекрасно прятал свои истинные чувства.

— Скажите мне, Росс, — спросила она. — Вам нравится проводить время на улице? Я имею в виду жить в палатках, рыбачить.

Лицо Блэквелла озарила широкая улыбка.

— О, да! С самого детства. Я был скаутом-орлом в то время. Иногда я уходил на природу в одиночку и пропадал там неделями. Я иногда думаю, что был Дэниелем Буном в прошлой жизни.

— А охотиться вы тоже любите? — поинтересовалась Райли.

— Конечно, всё время, — сказал он воодушевлённо. — У меня дома полно трофеев. Ну, знаете, чучела голов лося или оленя. Я их сам делал. У меня настоящий дар к таксидермии!

Райли прищурившись посмотрела на Блэквелла.

— У вас есть любимые места? Какие-то леса, например. Государственные и национальные парки.

Блэквелл задумчиво потёр подбородок.

— Я часто езжу в Йеллоустон, — сказал он. — Наверное, это моё любимое место. Хотя мало что может сравниться с Грейт-Смоки-Маунтинс. И Йосемити. Трудно выбрать что-то одно.

Встрял Билл:

— А как насчёт Государственного парка Мосби? Или национального парка недалеко от Даггетта?

Блэквелл вдруг насторожился.

— Почему вы спрашиваете? — спросил он тревожно.

Райли понимала, что пришёл момент правды — или наоборот. Она вытащила свою сумочку и достала из неё фотографии жертв убийств, сделанные при жизни.

— Вы узнаёте кого-то из этих женщин? — спросила Райли.

У Блэквелла в страхе расширились глаза.

— Нет, — сказал он дрожащим голосом. — Я никогда их не видел.

— Вы уверены? — подстегнула Райли. — Возможно, их имена освежат вашу память. Реба Фрай. Эйлин Роджерс. Маргарет Герати.