Когда поют сверчки

Огонь мы развели в топке, откуда жар и дым попадали на стальную решетку с разложенным на ней мясом, а потом отводились через восьмифутовую трубу. Тягу мы регулировали в двух местах – открывая или, наоборот, закрывая дверцу топки и манипулируя вьюшкой дымохода. Слишком сильная тяга означала сильное горение и повышение температуры, отчего наша свинка могла пересушиться и стать жесткой. Слабая тяга или ее отсутствие могли привести к тому, что угли погаснут и мясо «не дойдет».

Правда, Чарли не мог видеть идущего из трубы дыма, поэтому мы купили большой термометр со стрелкой, сняли переднее стекло и прикрепили к дверце топки. Теперь Чарли мог снимать показания прибора пальцами и соответственно регулировать тягу. А поскольку для приготовления хорошего барбекю нужна сравнительно невысокая температура – где-то от ста восьмидесяти до двухсот градусов по Фаренгейту, высокой точности от Чарли не требовалось. Впрочем, прежде чем он освоился с этой системой, мы все же испортили пару свиных туш, но меня это нисколько не расстроило, поскольку в обоих случаях моей целью было вовсе не идеально приготовленное барбекю. Я видел, что Чарли доставляет огромное удовольствие сам процесс, и готов был съесть мясо и сырым, и превращенным в уголья, лишь бы мой шурин чувствовал себя счастливым.

* * *

Синди позвонила утром и сообщила, что ее вызвали на работу, к счастью – только на полдня, и что теперь ей предстоит торчать в магазине до обеда. Ее смена заканчивалась в половине первого, и Синди просила меня подъехать к этому времени. Они с Энни обещали ждать меня возле «лимонадного киоска», и я сказал, что непременно буду.

Припарковавшись в трех кварталах от универмага, я не спеша двинулся по Главной улице. Этот район еще никогда не выглядел таким тихим и патриархальным. Даже пронзительное «Лимона-а-а-а-а-д!» Энни не нарушало сонной тишины. Девочка звонила в потемневший коровий колокольчик, но его глуховатые размеренные удары казались удивительно уместными на разморенных жарой улицах провинциального Клейтона.

Еще издалека я увидел, что Энни не расхаживает туда-сюда вдоль тротуара, как она обычно делала, стараясь получить как можно больше клиентов. Она сидела в своем кресле под навесом, закутавшись в старую вязаную кофту Синди, и я невольно подумал, что теперь она, конечно, собирает не так много денег, как раньше. Подойдя ближе, я, однако, убедился в том, что ошибся: пенопластовый лоток на прилавке был полнехонек, да и в прозрачной бутылке тоже лежало довольно много купюр разного достоинства.

– Привет, Энни.

– Привет, Риз! – Она вскочила с кресла и, бросившись ко мне, с разбегу обхватила мои ноги.

«Но сердце ведь должно иметь язык…» [74]

Энни неловко – одна рука у нее была все еще в лубке – обняла меня за пояс и показала на витрину универмага.

– Тетя Сисси сейчас выйдет. Один мужчина собирается на рыбалку и пришел за сверчками.

Наш сегодняшний пикник Чарли решил устроить у меня, однако это вовсе не означало, будто я знаю, чем занять гостей, пока будет готовиться мясо. Я понятия не имел, как мы будем проводить время – гостеприимство никогда не было моей сильной стороной, но последние слова Энни навели меня на мысль.

74

Ф. Шиллер «Пикколомини» (пер. П. И. Вейнберга).

– А ты любишь рыбачить? – спросил я ее.

– Никогда.

«Я никогда не ловила рыбу», – хотел поправить я, но промолчал. Энни, впрочем, прекрасно меня поняла и рассмеялась тем звонким, мелодичным и нежным смехом, который я в последнее время часто слышал во сне.

– Никогда-никогда? – наседал я. – Тебе и правда не приходило в голову попробовать своих сверчков в деле?

Энни слегка приподняла брови и затрясла головой.

– Никогда.

– Ну хорошо…

Не расставаясь с посетившей меня мыслью, я сделал ей знак, что сейчас зайду в магазин. Там я прямиком подошел к Синди, которая стояла возле садка.

– Я бы хотел, э-э… – Я заглянул в садок. – Три дюжины сверчков, пожалуйста.

Синди посмотрела на меня и, облокотившись на крышку коробки, покачала головой.

– Ты… шутишь?

– Нет, – ответил я, хитро вглядываясь в ее лицо. – Почему это я должен шутить?

Наклонившись, Синди запустила руку в ящик и стала там шарить, вылавливая сверчков.

– Одну минуточку, – проговорила она чуть задыхающимся голосом. – Они не сидят на месте, и их не так-то легко… ухватить.

Я снова заглянул в садок, потом поглядел в окно на Энни и добавил шепотом:

– У нас впереди весь вечер, и нам нужно побольше этих козявок, чтобы чем-то заняться.

Синди улыбнулась, кивнула и протянула мне трубу из мелкой проволочной сетки, заткнутую с обоих концов двумя картонными крышками.

– Тогда держи.

И Синди, склонившись над садком, возобновила охоту. Время от времени она вынимала руку, я открывал крышку, она быстро опускала в цилиндр отловленных насекомых, и я спешил попроворней закрыть цилиндр, чтобы те, что уже сидели внутри, не разбежались. Это оказалась непростая работа, чем-то похожая на танец, когда от партнеров требуется полная синхронность движений. Продолжая сравнение, могу сказать, что мы ни разу не сбились с ритма и я ни разу не отдавил ей ногу.

Наконец сверчков в цилиндре стало достаточно. Я расплатился, и Синди пробила мне чек. Можно было идти. Мы собрали торговую точку Энни, спрятав ее в киоске, положили собранные ею деньги в магазинный сейф и пошагали к моей машине.

Отперев замки, я открыл и придержал дверцу, чтобы они могли сесть. Когда я тоже забрался в кабину, Синди неожиданно спросила:

– Этому тебя тоже научила жена?

– Чему?

Она тронула локтем дверцу.

– Придерживать дверцу. Ты всегда держишь дверь для меня и для Энни. – Синди покачала головой. – Даже не знаю, то ли мне это начинает нравиться, то ли со мной просто что-то не так, но мне почему-то хочется… чтобы на нашем пути встречалось побольше дверей.

Эти слова заставили меня задуматься, и мне вдруг стало ясно, что на самом деле я не слишком отличаюсь от Энни. Какие-то мои подавленные чувства и эмоции время от времени прорывались на поверхность, находя выражение в таких вот мелких жестах и поступках. Что ж, похоже, я не умер, как мне представлялось, или, во всяком случае, умер не до конца.

– Да, наверное, это она – Эмма. – Я пожал плечами. – Честно говоря, никогда об этом не думал. Что касается остального, то… мне кажется, что с тобой все в порядке.

Синди улыбнулась, а Энни придвинулась поближе и потерлась о меня плечом и ногой.

По пути к дому мы заехали на Якорную пристань (это было почти по дороге). Я выбрался из машины и сразу увидел Термита, который заправлял бензином гидроциклы «воскресных воинов». На лице его было написано глубокое отвращение.

– Привет, Термитище!

Увидев меня, парень едва не подскочил от радости, но сумел сдержаться и небрежно кивнул, явно изображая из себя крутого парня. В переводе на человеческий язык этот кивок означал, что у крутого парня «все норм!» и что мое появление – как и мое отсутствие – не имеет большого значения и уж во всяком случае ничего не меняет. Я, впрочем, давно подметил, что врать и притворяться Термит не умеет и что на самом деле ему очень хочется иметь друзей.

– Во сколько ты сегодня заканчиваешь? – спросил я.

– Часа через два.

– Есть какие-нибудь планы на вечер?

Термит подозрительно уставился на меня и отступил на пару шагов.

– А что?

Я покачал головой и улыбнулся.

– Я вижу, ты так и не научился доверять людям.

– А почему я должен кому-то доверять? – Он отвернулся и стал с напускным интересом разглядывать покачивавшиеся у пристани лодки. Он явно надеялся, что я снова возьму инициативу на себя. Правой рукой Термит то зажигал свою «Зиппо», то гасил о бедро.