Когда поют сверчки

Я кивнул, а сам подумал о двери моего кабинета. Достаточно ли надежно я ее запер?

– Я дочитала твою книгу. – Синди махнула рукой в сторону шезлонга на берегу, потом снова стала смотреть на воду. – Трудно даже представить, как бы я чувствовала себя на его месте. – Она тряхнула головой, показывая пальцем вытянутой ноги на муравья, который волок по земле какую-то щепочку больше себя раза в четыре.

Я не сразу понял, кого она имеет в виду.

– Что-что? – растерянно переспросил я.

– Не могу представить себя на месте Робинзона, – пояснила она.

– А-а-а…

– Только что он спокойненько плыл на корабле и, как говорится, в ус не дул, и вдруг р-раз! – корабль идет ко дну, а его швыряет волнами, а потом выбрасывает на необитаемый остров. Бр-р!.. – Она крепче обхватила себя руками за плечи.

Я поднялся с бочонка и поставил его у стены под полку, давая таким образом сигнал к окончанию разговора. Не знаю, почему эти слова вдруг сорвались у меня с языка – должно быть, потому, что у меня было достаточно времени, чтобы об этом подумать, а может, потому, что я начал вспоминать. Как бы то ни было, я сказал:

– Знаешь что, Синди…

– Что? – Она посмотрела на меня – в первый раз за последние двадцать с лишним минут.

– Мы все потерпели крушение, все сидим на пустынном берегу и не знаем, что с нами будет. – Я сделал несколько шагов по направлению к слипу для лодок на краю причала. Засунув руки в карманы, я обернулся и встретился с Синди взглядом.

– Да, – повторил я, – однажды мы просыпаемся на берегу совершенно одни: наши волосы в песке, глаза разъедает соль, на губах – горькая морская пена, и крабы уже пробуют отщипнуть кусочек от наших рук и ног… – Я слегка приподнял голову и стал смотреть туда, где в сетке гамака, слегка раскачиваемого ветром, темнела худенькая фигурка девочки. – И, нравится тебе это или нет, именно в этот момент мы начинаем понимать, как сильно нам нужен Пятница – нужен хоть кто-то, кто придет и спасет нас с этого острова, потому что мы не знаем языка островитян и не можем прочесть письмо, найденное в бутылке, которую выбросило на берег вместе с нами.

Я сделал несколько шагов вдоль причала и опустился на доски, свесив ноги в воду. Прошло несколько секунд, а может, геологических эпох, и Синди села рядом со мной – так близко, что наши плечи и колени соприкоснулись. Это было совершенно недвусмысленное и явное вторжение в мое личное пространство, но я никак не реагировал, возможно, потому, что сейчас, пусть на очень короткое время, это пространство стало для нас общим. Оно стало нашим, а не только моим или только ее; кроме того, это ее прикосновение было по-дружески теплым, сочувственным, ничуть не агрессивным.

И это пугало меня едва ли не больше всего.

Мы долго сидели так и молчали. Синди украдкой вытерла мокрые, покрасневшие глаза и смотрела только на воду, в зеленоватой толще которой виднелись наши ноги – искаженные, неестественно бледные и словно распухшие. Тенью промелькнула уклейка, которую преследовала пара довольно крупных окуней.

– Тебя и этому научила твоя жена? – тихо спросила Синди.

– Нет, – ответил я, качая головой. – Ее смерть.

Глава 45

В пятницу утром я встал очень рано, чтобы вместе с Чарли выйти на воду еще до рассвета. Ройеру я отправил голосовое сообщение, в котором предупреждал, в котором часу планирую быть в больнице. Кроме этого я добавил еще несколько слов. Две просьбы, если точнее.

Во-первых, я просил, чтобы для исследования Ройер выбрал помещение поближе к выходу, а не на этаже, где размещалась взрослая кардиология. Лучше всего, как мне казалось, подошло бы для этого детское отделение, где стены были выкрашены веселыми, яркими красками и расписаны цветами и персонажами из мультфильмов. Подобная обстановка должна была ослабить стресс, который испытывала Энни, что в данном случае было бы весьма кстати.

Детское отделение подходило мне еще по одной причине, но, стремясь свести к минимуму возможность нежелательных встреч, я решил особо просить Ройера, чтобы для проведения исследования он выбрал медсестер, которые не знали бы меня в лицо. Его собственный штат – который когда-то был нашим общим – за последние пять лет почти не изменился, и, копаясь в его файлах, я встретил немало знакомых фамилий. Не было никаких сомнений, что эти люди, конечно же, сразу узнают меня, несмотря на мою бороду, длинные волосы и изможденный вид. В конце концов, узнала же меня Ширли!.. Я, однако, вовсе не был готов к общению с прежними товарищами и коллегами, поэтому предпочитал не встречаться с ними вовсе. Мне казалось, Ройер поймет меня правильно.

Наконец, я просил Ройера перед исследованием навести справки в бухгалтерии. В чем дело, он должен был узнать, когда получит оттуда ответ.

За Энни и Синди я заехал, когда только-только начинало светать. Большую часть пути до Атланты они проспали – Синди на переднем сиденье, девочка – на заднем. Уже на окраине города я ненадолго остановился у «Старбакса», чтобы взять себе кофе латте. Должно быть, Синди разбудила моя возня; она подняла голову и, увидев меня у прилавка, показала в окошко два растопыренных пальца. Я переменил заказ и взял два кофе.

Ройер сам вышел на больничную парковку, чтобы нас встретить. Улыбаясь, он слегка опирался на кресло-каталку, в котором сидели три мягкие игрушки – Винни-Пух, Тигра и Иа-Иа. Выбравшись из машины, Энни первым делом обняла Ройера, и это сразу напомнило мне, что мой коллега был живым воплощением того, как большинство людей представляет себе идеального врача.

Сжимая в руках сумочку, Синди представила меня Ройеру. Мы пожали друг другу руки, причем моя ладонь буквально утонула в его лапище, и обменялись несколькими приветственными фразами в формальном ключе. Затем Ройер провел нас через служебный вход к лифту, который и доставил нас в детское отделение с его разрисованными бабочками и цветами стенами и коридором, похожим на дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Здешняя обстановка почти не напоминала больничную, и Энни заметно приободрилась.

Коридор привел нас в большую светлую комнату, расположенную в его дальнем конце. Мне она показалась очень уютной: помимо специальной больничной кровати здесь стояли диван, кресло и телевизор с видеомагнитофоном. Окна – их было два – выходили на северо-западную окраину Атланты, а стены были разрисованы под домик Винни на Пуховой опушке.

В комнате Энни мигом скакнула на диван и что-то схватила.

– Смотри-ка! – воскликнула она, показывая это «что-то» Синди. – Наш пульт от телика тоже здесь!

Синди смущенно посмотрела на нас и слегка пожала плечами.

– Простые радости жизни, – проговорила она извиняющимся тоном.

Пока Энни смотрела мультики, Ройер отозвал Синди к дверям и прошептал достаточно громко, чтобы я тоже мог его слышать:

– Сейчас придет сестра, она поставит капельницу и снимет основные жизненные показатели. Я вернусь минут через тридцать и добавлю в капельницу снотворное.

Синди нервным жестом обхватила себя за плечи, и теперь слегка потирала их ладонями.