Когда-то в России

–А что такое душа?– повернул голову к нему хорунжий.

–Я не философ, но на мой взгляд это критерии духовности, т.е. совокупность не только всех чувств человека, но и отношение его к добру и злу, справедливости и беззаконию, благородству и подлости. Главное улавливать разницу между этими понятиями и никогда не выходить за границу светлого начала. Душа заложена в человеке изначально, с самого рождения и есть она у всех людей. Нет души- нет человека. А вот какая она, одухотворенная или нет, зависит от воспитания.

–Так по вашему выходит, что душа есть и у нехристей?

–Конечно, и у них есть душа.

–Почему же все нехристи лезут к нам постоянно со злом и войнами?

–Вот потому и лезут, что, как бы сказали святые отцы, души у них заблудшие. А я скажу, что все мы заблудшие. Для нас они нехристи потому, что придерживаются своей веры и за нее готовы умирать. А мы их веры знать не хотим, считая свою самой правильной.

Несовершенен еще человек, много алчности, злобы, зависти, хотя ни одна вера, из существующих на земле, этих качеств не одобряет. Выходит, дело в нас самих. Думаю, придет время, не скоро, но придет, и все люди на земле поймут друг друга, и души их преисполнятся все-таки добром и пониманием не только ближнего, но и дальнего. Ведь по сути своей мы все одинаковы: две руки, две ноги, голова. Когда-то жили родами, а с появлением общих интересов объединились в племена, а затем и в государства. И дело здесь не в национальностях. Нации уже стали потом, с укреплением государств, и в нацию, в ту или иную, изначально вошли порой разные племена. Значит понимали они друг друга. А сейчас уже речь идет не о душе каждого конкретного человека, рода или племени, а о душе нации. И вот когда нации сольются в одну душу – душу всего мира, вот тогда наступит всеобщий мир на земле и благоденствие.

–И что же для этого надо?

–Надо неустанно одухотворять каждого человека. Делать его совершенным, воспитывать в соответствующем русле, а это уже политика государств и священнослужителей всех конфессий.

–Чудно Вы, Василий Андреевич, говорите, что душа у каждого человека есть, а как же душегубцы разные, убивцы да разбойники, у них тоже душа имеется?

– Да нет у них души, а посему не люди они. А раз не люди, значит не место им в человеческом обществе. Поэтому казнят их , на каторгу ссылают, по тюрьмам держат. Но это касается, как ты сказал, только отъявленных душегубцев.

–А враги отечества как же, тоже с душой?

–Настоящий враг тот, кто злобой звериной к тебе преисполнен, кто хочет землю твою и народ закабалить ,над могилами предков надругаться. Но в массе вражеского войска всегда есть люди, и поверь их не мало, которые никакой злобы к тебе не испытывают и земли твоей им не надо, и худого твоему народу они не желают. А то, что идут на тебя с оружием, то не по своей воле. Мать их тоже в муках рожала и они тоже божьи твари. Такого врага по возможности щадить надо. Пусть потом всю жизнь помнит и своим потомкам о твоем великодушии рассказывает. Я ведь видел, с каким рвением ты бросился выполнять мой приказ о передаче продуктов китайцам. Значит не очерствела у тебя душа, и находят в ней отклик нужды человека , даже если он не нашей нации и веры. Глядишь – вот так и сформируется всемирная душа.

–Ну, а пока есть войны,– после небольшой паузы продолжил Колесов,– и существуют настоящие враги, должно быть и соответствующее оружие, дабы их достойно встречать. А посему, Иван Кондратьевич, дарю я тебе на память свою шашку, которая, знаю, тебе понравилась.

Колесов достал из телеги шашку в ножнах, обмотанных пристежным ремнем, и подал ее ошарашенному Захарьину. Тот вскочил на ноги, растерянно, еще не веря в реальность происходящего, принял подарок, оглядел ножны, костяную, инкрустированную серебром, рукоять, медленно потянул из ножен клинок, словно пробуя плавность его хода, а затем, резко выхватив, молниеносными ударами дважды рубанул воздух и прислушался. Осмотр и проба шашки привели его в восторг. Он нежно поцеловал клинок и бросил в ножны.

–Ну, Василий Андреевич! Я не знаю, как и благодарить Вас. Да у меня и отдарить то Вас не чем.

–Не волнуйся, Иван, мне от тебя ничего не надо, а шашка мне уж без надобности.

Однако Захарьин, словно вспомнив что-то важное, сорвался с места, бросился к своим переметным сумам и оттуда достал что-то, завернутое в чистую тряпицу.

–Это корень- женьшень. Я его сам в тайге промышлял. Не побрезгуйте, Василий Андреевич, возьмите в подарок, может сгодится когда.

–Спасибо, Иван Кондратьевич,– ответил Колесов, разворачивая тряпицу и рассматривая небольшой корешок, чем-то похожий на человеческую голову.

Глава 8

На следующий день входили в Хабаровку под звон церковного колокола, приглашающего к вечерне, и собачий лай местных псов. Кинувшиеся было на незнакомых пришельцев, но отогнанные кнутами и плетками ездовых и казаков, они попрятались по подворотням и оттуда уже исходили злобой вслед обозу. За эти два года, что Колесов не был здесь, поселок заметно отстроился, и это сразу бросалось в глаза. Прибавилось жителей и военных, и Хабаровка уже больше напоминала большое русское село, а не богом забытый пост, расположенный на границе. Она была заложена в числе остальных 32 станиц и постов, которые основали казаки и солдаты Сибирских линейных батальонов по Амуру и Уссури в 1858 году, спустя одиннадцать лет после назначения Муравьева генерал-губернатором Восточной Сибири, который при вступлении в должность первоочередной задачей считал все-таки укрепление и освоение Тихоокеанского побережья ввиду большой политической и экономической активности там англичан. Поэтому все силы в вопросах освоения территорий и распределения людских ресурсов были направлены туда. Как нельзя кстати оказалось открытие судоходных фарватеров в устье Амура, который теперь на всем своем протяжении могучей артерией связал глубинные районы Сибири с побережьем и океаном. Это значительно облегчило освоение этих мест и делало его более осмысленно- естественным. В устье закладывается новый пост-Николаевск.

Еще в 1849 году в Забайкалье были передислоцированы четыре Сибирских линейных батальона. Однако этого количества было явно недостаточно, и выход Муравьев находит в создании нового казачьего войска – Забайкальского, которому он отводит большую роль в заселении Приамурья и Приморья. Оно создается в 1851 году. А спустя пять лет Амурская экспедиция образовывает три русских поста (Кумарский, Зейский, Хинганский ) и этим фактически завершает присоединение Приамурья к России. С этого момента начинается довольно бурное заселение и хозяйственное освоение как Приамурья, так и Приморья, где образовываются военные посты по рекам Уссури, Сунгач и на озере Ханко. Поселенцами являются опять же казаки, штрафные солдаты и даже, ставшие на путь исправления, каторжники. Но «Амурский вопрос» требовал не только фактического, но и политического урегулирования. Крайне необходим был договор с Китаем по решению пограничных вопросов, который бы закрепил сложившуюся ситуацию. В 1858 году заключается Айгуньский, а следом и Тяньзинский договоры, которыми была определена линия прохождения русско-китайской границы в основном по Амуру. В 1860 году полностью завершился процесс формирования дальневосточного участка границы. В этих достижениях – полная заслуга генерал-губернатора Муравьева Н.Н., проявившего себя не только великолепным администратором -хозяйственником, но и блестящим дипломатом. Это сухопарый, стройный, с высоким лбом и усталыми, слегка припухшими глазами человек не знал покоя. Чрезвычайно легкий на подъем, в чем не раз убеждался Колесов, он был постоянно в движении: то производил инспекционную поездку вдоль побережья на пароходе -корвете «Америка», или торопился в Китай на переговоры по пограничному обустройству, то, передвигаясь по Амуру, заботился об увеличении народонаселения и экономическом развитии этих мест. Не обходил своим вниманием Муравьев и запредельно далекие Аляску и Алеутские острова. Одно время нацеливал на поездку туда и Колесова с целью определения обороноспособности этих окраин. Но текущие дела постоянно требовали отложить эту поездку пока необходимость в ней естественным образом отпала.

В Хабаровке Колесов поселился на постоялом дворе, построенном с Сибирским размахом. Здесь было даже несколько отдельных комнат для приезжих, что в постоялых дворах встречалось довольно редко. Комната была небольшая с выходящей в нее тыльной стороной печи и радующей глаз светло-желтой новизной бревенчатых стен, сохранивших хвойный запах. На стенах висели 2-3 лубочные картины с незапоминающимися сюжетами, пестрый домотканный коврик и зеркало, под вышитой накидкой. Два стула, стол и главное – кровать, а не койка, дополняли все незатейливое убранство этой сибирской гостиницы. Степан поселился в соседней, общей, комнате и, подавая по утрам умываться и завтракать, рассказывал Колесову о новостях со всей округи, которые по вечерам завозили сюда разные путники, останавливающиеся на ночлег. Жизнь опять приобретала какие-то стабильные оседлые черты с устоявшимся бытом. Дни потекли похожие один на другой. После завтрака, не зная, чем заняться, Колесов шел на прогулку к Амуру, обедал поздно, затем валялся в кровати, читая или дремля, а вечером направлялся к какому-нибудь знакомому, коих здесь у него было мало, в основном -к командиру одного из Сибирских линейных батальонов, расквартированному в Хабаровке, подполковнику Дьяченко. Высокий, плотного сложения с короткой окладистой бородой он неизменно вызывал симпатию своим добродушно-веселым видом и какой-то основательной надежностью. Интеллектуально развитый он мог поддержать практически любую беседу. Вот и сейчас начали о литераторах и дошедших сюда новинках литературы, но затем разговор неизменно сошел к проблемам местного значения. А проблема в основном была одна – нехватка людей.

–Строим мы сейчас только за счет солдат. А отстроить мало, нужны люди, которые занимались бы торговлей, сельским хозяйством,промышленностью – одним словом, вдохнули бы жизнь в эти пока еще недостаточно освоенные места. Вот в Уссурийском крае в основном кто селится? Ответьте мне, Василий Андреевич.

–Если в основном, то казаки, да староверы.

–Вот, вот. А надо бы какие ни было стимулы на имперском уровне обозначить, чтобы крестьяне и из центральных губерний в эти места поехали. Да поддержать здесь их первое время. Чай крепостных уж нет, а с земелькой в России дело напряженно обстоит. А здесь просторы то какие, живи -не хочу.

–Как бы там ни было, уважаемый Яков Иванович, но за последние годы, вижу, населения гражданского поприбавилось. – высказал свои наблюдения Колесов.

– Да это в основном за счет каторжан освобожденных,– пояснил Дъяченко, разливая по стаканам только что заваренный чай,– берите вот к чаю баранки, Василий Андреевич.

–Позвольте, как каторжан?– удивился Колесов, беря стакан с чаем.

–Что? Разве не слышали? – в свою очередь удивился Дьяченко и, получив отрицательный ответ, стал рассказывать,– Будучи генерал-губернатором Николай Николаевич тоже ломал голову, кто хозяйствовать будет на этой земле. И не дожидаясь решения верховной власти, своей волей велел отобрать из каторжных, склонных к исправлению да не из числа отъявленных злодеев, подходящих людей. По всем рудникам отобрали около тысячи лиц мужеского пола и предложили им в обмен на свободу селиться по Амуру и хозяйствовать. Да они ни в какую: мол без баб никуда не пойдем. Пришлось такое же количество душ женского пола освобождать. А в том месте, где их собрали, церкви не было, чтобы, значит, брачный союз освятить. Так Его Высокопревосходительство выстроил их попарно, велел за руки взяться каждой паре и напутствовал словами: «Любите, детушки, друг друга и будьте вместе и в радости, и в горе». На том венчание и закончилось, а церковь уже потом этот брак правомерным признала.