Когда вырастают дети

Гуппи в аквариуме колыхались глазастыми хвостами, юрко снуя в водорослях цвета волос Русалочки. Принц попросил Маму отнести аквариум смешливому толстяку в его ракушечно-рыбный магазин.

– Почему, мой мальчик?

– Им там будет лучше.

Рыбки могли умереть, водоросли тоже. Думать об этом было невыносимо.

Эдуард Анатольевич ошибся: дитя легко отзывалось на воспитание. Маме не пришлось выкорчевывать из мальчика чертополох наносных словечек и привычек – сам от них избавился. Она ни к чему Принца не принуждала. Насилие порождает только отчаяние, страх и покорность.

С некоторым чувством вины Мама наблюдала немыслимую для ребенка его лет преданность – это качество словно заложено было в него изначально. Тайные клеточки наследства без усилий со стороны формировали в нем готовность к состраданию. Маму живо занимало: какие стороны характера еще спят в Принце? В игровом кругу маленьких хитростей, почерпнутых ею из педагогических пособий, в нем начало проявляться стремление к рыцарству. Не без мистического трепета Мама видела в сыне собственное повторение, как если бы это она семь лет назад родилась в оболочке противоположного пола, и сама к себе попала в другом обличье ради чьего-то замысловатого эксперимента. Они оказались очень близки душами и нравами. Недостатками мальчика были присущие и ей склонность к меланхолии, трудно скрываемая эмоциональность и упрямство. Упрямство целенаправленное, будто спущенная стрела! Русалочка была главной целью Принца – нежное яблочко нежного купидона. Мама не теряла надежды, что эта стрела свернет, промажет… не все стрелы попадают в мишень.

– Забудет, – уверял муж.

Эдуард Анатольевич как раз был расположен придавать значение силе приказа. Способы щадящего воспитания, по его суждению, происходили от женских слабостей.

– Ничего, – посмеивался он, – пацаны во дворе и проучат, и научат…

Двор, весь в деревьях и фонарях, один на шесть многоэтажных домов, построенных буквой П, был просторным, как площадь. Верхняя часть «буквы» – дом-перекладина – стоял фасадом к дороге, к «боковушкам» примыкали поросший кустами пустырь и краснопесчаная сопка. Ее называли Красной горой. «Резервация» П считалась окраиной, хотя центр города находился от нее в пятнадцати минутах ходьбы, если шагать через поперечные улицы по дворам. На детской площадке, тоже длинной и широкой, словно ребячье государство внутри взрослого, детей играло множество. Пустырь служил местом сходки старших ребят. Там царила своя иерархия, господствовал футбол, и Принц туда не совался. Строил дворцы в песочнице, где малыши возили машинки и хлопающих яркими крыльями пластмассовых бабочек на колесиках.

Эдуард Анатольевич начал называть его «маменькиным Принцем» после того, как по настоянию Мамы повел к себе в офис и попытался растолковать, чем занимается. Из негоциантской науки, неприятно напомнившей торговлю окурками, Принц понял лишь то, что «хромающий бизнес» – не человек.

Обнаружив полное равнодушие мальчика к коммерции, Эдуард Анатольевич оставил попытки пробудить в нем предпринимательский интерес. С гораздо большей охотой Принц ходил с Мамой в Дом вещания, где она работала редактором детских телевизионных программ, в музеи, на выставки и в театры.

Разглядывая в драмтеатре фотографии актеров на стенах, Принц заметил портрет очень красивой женщины. Она показалась ему чем-то похожей на Русалочку – с тем же разрезом глаз в лепестковых веках и слипающимися в уголках ресницами… Никто не мог сказать мальчику, что это бабушка Русалочки, заслуженная когда-то актриса, умершая в бесславии и нищете. Никто, кроме Мамы. Но она не говорила.

* * *

Песочные дворцы и рисунки сына убедили Маму записать его в детскую архитектурную студию.

Принц удивился урокам композиции и перспективы. Он всегда это знал, не знал только определений, и прекрасно разбирался в красках и оттенках. В первый же день занятий он придумал дом-дерево. Если ухаживать за живым домом с любовью, объяснил он руководителю студии, дерево вырастет светлое, со всеми удобствами, с верандой, гаражом и мастерской. Наверху, в уютных самовоспроизводящихся гнездышках, будут петь птицы, в клумбах двора расцветут красивые нужные вещи…

Немного погодя педагог сказал Маме, что мальчик отказался мастерить бумажные игрушки со сверстниками и сразу перешел к более сложной ступени конструирования макетов. Убираясь в отсутствие Принца в его комнате, Мама не касалась раскиданных по столу тюбиков с акварелью, деталей картонного дизайна и ребер – такое анатомическое название носили палочки для каркаса макетов…

Уважая неожиданно открывшиеся в приемном ребенке способности, Эдуард Анатольевич стал покупать ему дорогие цветные альбомы с видами мировой архитектуры. Принца очаровывала проекция стиля и моды в одежде на мрачноватое, вытянутое зодчество готики и вычурное барокко. Забавляло сходство куполов русских церквей с кокошниками, верхушек китайских пагод – с праздничными головными уборами мандаринов Средневековья. На прогулках он огорчался, что большинство домов в городе «лысые», без башен и даже без крыш. Мальчик часами готов был разглядывать фотографии богатой отделки коринфских ордеров по Виньоле, пергамских фризов, карийских дев Акрополя, потолочную роспись Сикстинской капеллы, а больше всего ему нравился фонтан Тритона в Риме. Морской бог сидел на коленях в раскрытой двустворчатой раковине, которую держали на хвостах губастые рыбины, и выдувал мощную струю воды из Рога. Точно такую же Харонию Тритонис фокусник увез в подарок Русалочке…

Она все еще не прислала письма.

Учеба в школе давалась Принцу без особого труда, но учился он без энтузиазма. Эдуард Анатольевич считал, что мальчишку избаловало чтение. Обнаружив в третьем классе кладезь старых книг в школьной библиотеке, Принц забегал туда на большой перемене и забывал, где находится. Рассеянная библиотекарша, спохватившись, гнала его после звонка. Сквозь пушечные выстрелы пиратов и вопли попугая: «Пиастры, пиастры, пиастры!» Принц еле слышал запредельный женский голос, нудно жужжащий о каком-то уроке, какой-то литературе… Литература была – вот это: волнующая, живая, она грела душу теплом дружбы и леденила коварством.

Тогда же Принца после крепкой драки приняло суровое содружество пустыря. Мальчик решился выйти на футбол, и один из здешних завсегдатаев обозвал его фуфлыжником и «детдомовской крысой». Откуда даже сюда просочилось шушукающее знание о его детдомовском прошлом, Принца не интересовало. Но крыса! Мерзкий, вредный грызун с продолговатой зубастой мордочкой и голым хвостом! Крыс ненавидел и боялся незабвенный Белоконь… Принц затрясся от жгучей обиды. Пропади все пропадом, гори синим огнем!.. Кулак его угодил оскорбителю точно в глаз.

Дерзкий новичок молотил кулаками, зажмурившись, куда попало, брызжа кровью из тотчас расквашенного носа, безмолвно, неумело и отчаянно. Не видел собравшейся вокруг гурьбы, не слышал улюлюканья и подначек. К чести мальчишек, надо сказать: бились драчуны один на один, никто к стычке не примкнул. С азартом ожидая развязки и споря, кто возьмет верх, зрители сомкнулись плотнее, чтобы не привлечь к развлечению взоры двора.

Враг был старше, силы казались неравными, но Принцу помогали ярость и память. Он молотил крысу, увеличенную за сомкнутыми веками до размеров Твари. Принц снова превратился в маленького детдомовца, за которым охотилась Тварь! От невозможности отступить или сдаться он сражался с поганой крысой не на жизнь, а на смерть. Он мстил ей за утраченного друга, за жуткие мысли о гиблой трясине, за свой страх и боязнь оставить Русалочку одну в детдоме… и за всю несправедливость на свете.

Никто не победил. Бой прекратил дворник дядя Иннокентий. Очень ответственный дворник, живущий здесь же, охранник и самодержец в пределах двора и прилегающих земель.

Дома Принцу не удалось незамеченным проскочить в ванную, Мама увидела окровавленный свитер.

– Что это… ты с кем-то подрался?!

В прихожую вышел Эдуард Анатольевич и насмешливо присвистнул:

– Фью-ю! Маменькин Принц становится мужчиной!

Они встали в коридоре у двери ванной комнаты.

– Мужчинами становятся в драках, – Мама то ли спросила, то ли констатировала факт, глядя, как Принц споласкивает лицо под краном.