Колдовской круг

— Это вдвойне интересно и интригующе. Так что, за тобой можно приударить?

— Если тебе нравятся брюнетки с короткой стрижкой.

— Даже очень нравятся. Ты особенно, я этого никогда и не скрывал.

По дороге к монастырскому кафе я рассказала ему выдуманную историю о работе журналисткой за границей и сообщила, что лишь недавно вернулась домой. В библиотеку устроилась работать вынужденно, так как подходящих предложений по специальности пока нет, но как только появятся, вернусь в журналистику.

Кафе оказалось совсем крошечным, довольно уютным и радовало отсутствием посетителей. Здесь руководила девушка в длинном темном платье и с полностью закрывающим волосы платком. Она одновременно выполняла функции официантки, администратора, кассира и уборщицы. Я заказала себе порцию вареников с ревенем, Стас — двойную с вишнями.

— Чует мое сердце, что говоришь ты неправду, Иванна. И волосы ты подстригла и покрасила по какой-то необходимости, а не по дурости, и работать в библиотеке ты стала неспроста. Вот только не могу понять причину. Если бы ты работала в газете, то подумал бы, что готовишь материал об убийстве директора библиотеки. А так зачем тебе это надо? — Он задумчиво посмотрел на меня.

— Если в отношении меня иных версий у тебя нет, то принимай на веру мою. Кстати, мне уже рассказали, что прежнего директора убили. Ужас! С чего бы убивать директора библиотеки? Не разрешил вынести из читального зала книгу?

— О, варенички к нам плывут! — Стас проигнорировал мои дипломатические потуги узнать, что думает по этому поводу следствие, фальшиво радуясь приближению девушки с подносом.

Он сразу запихнул в рот вареник, но тот оказался очень горячим, и, широко раскрыв рот, Стас принялся машущими руками изображать вентилятор. Я дождалась, пока он пришел в чувство, и продолжила:

— Стас, не играй в молчанку. Раз ты пришел в библиотеку, выходит, тебе поручили вести это дело.

— Тебе какой интерес, Иванна?

— Женское любопытство.

— Для тайны следствия женское любопытство — не исключение.

— Я же не прошу все мне выложить, просто интересуюсь, какие есть версии у следствия. Представь, что я по-прежнему журналистка и прошу тебя дать информацию.

— Ты не работаешь в газете и не хочешь откровенничать со мной. Я не верю, что ты случайно устроилась в библиотеку сразу после убийства директора.

— Хорошо. Признаюсь, что специально устроилась в библиотеку. Убийство директора библиотеки меня заинтересовало как событие неординарное. У Сименона есть роман «Бедняков не убивают». В моей интерпретации это звучит так: библиотекарей не убивают.

— Ошибаешься. Убить могут любого — и бедняка, и библиотекаря.

— Меня интересует причина этого убийства. Я слышала, что убийца уже задержан.

— У тебя очень оперативная информация. Откуда?

— Услышала в библиотеке.

— От кого?

— Я еще не всех знаю по имени. Узнаю, обязательно тебе скажу.

Я заметила промелькнувшую на лице Стаса гримасу.

— Что ты так кривишься? У тебя есть сомнения, что задержан не настоящий убийца? С ним что-то не так?

При моих последних словах Стас встрепенулся, перестал жевать вареник и настороженно посмотрел на меня. У меня екнуло сердце: похоже, зреющая во мне догадка верна. Как бы я хотела ошибиться!

— Тебе известно, кто задержан?

— Да. Сторож, дежуривший ночью.

— Это ты тоже узнала в библиотеке?

— Нет, через твое ведомство, я ведь там знаю не только тебя.

— А то, что с этим сторожем возникла проблема, тебе тоже известно?

— Этого я не знаю. Поделишься?

— С одним условием: если раскопаешь что-нибудь новенькое, интересное для следствия, то сообщишь мне первому. Считай, я поверил, что ты пишешь книгу.

— Обещаю сразу с тобой связаться, если будет интересная информация. Что со сторожем, есть доказательства его вины?

— Прямых доказательств виновности сторожа в смерти Бодянского валом. Вот только он в невменяемом состоянии и пытается нас убедить в том, что он — вовсе не он!

— Отказывается признать свою вину?

— Нет, не то. Он говорит, что случайно оказался в теле сторожа Грибова, а его настоящая фамилия Дондыш, зовут Петр Николаевич, 1966 года рождения. Называет адрес жительства, все прочее.

У меня перехватило дыхание. Гоша был прав, подозревая, что это не простое убийство и что головная боль нам гарантирована. Похоже, моя догадка все же верна, и это очень плохо.

— Вы проверили?

— Все подтвердилось в точности: адрес, имя, даже некоторая конфиденциальная информация, которую могли знать только он и его жена… Дондыш Александр Дмитриевич в самом деле два дня тому не вернулся с работы и до сих пор не известно, где он находится. Но не признать же правдой то, что говорит Грибов! Ума не приложу, откуда ему известно все о Дондыше? Жена Грибова не знает Дондыша, никогда его не видела, то же самое говорят его друзья. Хуже всего то, что сегодня утром Грибов не мог членораздельно говорить, теперь он производит впечатление дегенерата. Не откликается ни на Грибова, ни на Дондыша, он словно… — Стас замолк, подыскивая сравнение.

— Овощ, — непроизвольно вырвалось у меня.

Стас сразу оживился.

— Ты что-то знаешь?

— Нет, просто брякнула что в голову пришло.

— Иванна, чую, ты что-то скрываешь. Слишком много совпадений, чтобы быть совпадениями. Рассказывай, иначе нашим доверительным отношениям придет конец.

Пожалуй, мне не стоит настраивать против себя Стаса, а то он и в самом деле перестанет давать мне информацию.

— Стас, я ничего от тебя не утаиваю. Просто уже были случаи, когда люди начинали воображать себя бог знает кем, но потом вдруг становились «овощем», в медицине это состояние называется онейроидное помрачение сознания. Сделай запрос по базе МВД и обязательно обнаружишь что-нибудь похожее.

— Как думаешь, что это может быть?

— Не знаю, сама ломаю голову над этим вопросом. Мистика какая-то.

— Я в мистику не верю, думаю, что сторож лепит горбатого. Вот только не могу понять, по какой причине он убил директора. Если же подтвердится, что он псих, то пусть психиатры разбираются в мотивациях убийства.

— Стас, прошу тебя, если мы случайно столкнемся в библиотеке, не подавай вида, что мы знакомы.

— Мудришь, Иванна! За варенички спасибо. Я так понимаю, что в библиотеку мы идем порознь. — Стас нетерпеливо поднялся, собираясь уходить.